Николай Байтов - Любовь Муры
Сегодня не пишется. На душе нехорошо…
30/IX.
Целый день немилосердно льёт дождь, он несёт немалые осложнения: приостанавливается ремонт, зальёт нашу кухню и т. д. Дорогая, нет слов для передачи моего отвращения к моей сегодняшней работе! Я охладела и к своей профессии. Она мало ценна в общественном значении, другой человек здесь даст больше пользы. Среди своих коллег мне скучно до судорожной зевоты. Если нет огня — значит нет и результатов. Ради денег нельзя ведь работать, надо ещё интересоваться и любить своё дело, иначе станешь ремесленником, а это уж нечестно! Не так давно я горела в своей работе, верила, что именно я подхожу к ней, заражала своим энтузиазмом других, — «труд был благословением моим» (это высокостильное выражение действительно отражало моё отношение к работе). Я не могу и не хочу скрывать своё охлаждение, но от этого не легче. Надо уйти и быстрей…
Прерываю письмо, надо одеваться и выходить, а дождь хлещет… Может быть, сегодня не закончу письма. Дорогая, как я люблю тебя!
Пиши мне побольше и люби меня…
1/Х. Занятия на курсах отложены снова…
Дорогая, сколько вокруг лжи и неискренности! Все, все врут, за исключением единиц не на ком задержаться; а может быть я попала в такое специфическое окружение?! Помимо всех горестей меня душит человеческая неискренность. Мы уж с тобой не доживём до социализма человеческого нутра; проблески этого в отд. жизненных моментах проглядывают, но они мало ощутимы. Я сейчас сталкиваюсь с разл. категориями людей, и выпирает их ложь. Ты мой единственный правдивый друг, как люблю тебя!..
Вообще же наступила полоса «большого невезения» и при каждой неприятности я, принимая её, думаю, а что ещё ужасное может обрушиться на меня? Выбор в этом направлении может быть порядочным… Неудачи накладывают и внешний отпечаток. Я становлюсь более молчаливой, робкой. Невесело и противно…
[Дата 16/Х, по-видимому, ошибочна: не 16, а 6.]
Дорогая, если я переживу этот период без нервного потрясения, то я таки «дубовой породы». Первый раз в жизни я втянута в судебные дела, имею дело с арбитражным судом — мне предъявлен иск для уплаты в военно-учебный пункт значительной суммы за рабочих. Подала апелляцию. Какой-то бред… Ремонт, судя по ходу его, затянется к глубокой зиме. Необходимо выселить живущего здесь сторожа. Ну скажи, дорогая, зачем мне всё это? Все работы не админ, характера мне кажутся сейчас хорошими. Неприятно жаловаться, но, зная, что каждый день кроме неприятностей ничего не принесёт, я бы предпочла не начинать его. Всё, за что я принимаюсь, не спорится. Поступила на курсы, а они никак не начнут функционировать! (только после 10-го объявят о времени занятий). Изучение языка — это отдушина от тяжести окружающей атмосферы. Это — мой десерт, к сожалению, слишком малыми порциями я вкушаю его…
Материал ещё не получила. Ни в коем случае не хочу продавать его. Расстаться с такой юбкой — значит почувствовать себя окончательно несчастной. На пальто не буду размахиваться, а юбку хотела бы сделать, если ты сможешь подождать с деньгами. Только говори откровенно. Твоими заботами я буду одета, и то, что этим, вне сомнения, отягчаю тебя — часто грызёт меня. Как я уж писала тебе — нежная благодарность соединяется с неловкостью за себя.
Франц. литературы не надо, я не одолела ещё имеющейся у меня. Если можно, «Le journal de Moscou» — вышли. «Пед. Поэму» — оставь у себя…
Идуся, видя, что я заклеиваю тебе письмо, попросила: «Передай от меня привет и поцелуй». Обнимаю тебя, моя ненаглядная.
8/Х.
Дорогая, располагая часом (жду, когда нагреется вода для стирки) я колеблюсь — взяться ли за франц. книгу или за письмо к тебе, — и последнее побеждает. Этим я недовольна — нельзя (говорит разум) пренебрегать ради чувств делом. Но я всегда действую ими. Франц. яз. увлечена и мучусь отсутствием возможности предаться ему. Особенно желательно найти человека, с кот. бы могла говорить.
На дворе холодно, грязно, моросит дождь. А ремонт (будь он проклят!) «вгоняет в могилу». Я перестала спать и как только ещё двигаюсь, какими запасами нервов действую, честное слово, не знаю! Поддерживает курение (с той отвратительной манерой, за кот. ты стыдила меня и мне таки было неловко!). Гадко живу я. Теряю чувство ориентации во времени, дни бегут и быстро, и бесполезно. Какое-то течение серого, неприятного скольжения по мучительной плоскости — ремонт, семья, деньги! А подумай ведь, дорогая, — это же последние бодрые дни!.. Я не узнаю сама себя. Где мои постоянные увлечения, стремления?
Костик во всех письмах просит быть с ним «откровенной» и писать ему, кем увлекаюсь сейчас. Не может быть, чтобы ты жила без увлечения — пишет он мне. Когда и кем?
Вот теперь прибавилось ещё занятие — стирка! У нас негде; и стирая до мяса пальцы, медленно и без особенной белизны я мучусь над бельём. Вспомнила об этом, потому что уже нагрелась вода. Сегодня есть большое желание писать тебе, но навряд ли успею закончить письмо.
Вот и 12 час., — около 2-х часов возилась с 5–6 вещицами. Какая никчемность! Никуда не годна! От обилия забот (они не вмещаются в голове) я снова не веду счёт деньгам, и при проверке опять не хватает, но… уже только лишь 20 р.
Дождь, не переставая, льёт и несёт с собой беду: каждый раз он разрушает нашу кухню. А когда-то я так любила засыпать под дождь!
Ты права, говоря, что нельзя «внутренне обострять» себя к выполняемой работе. Безусловно, моё отношение не способствует работе, но, родненькая, до того мне невмоготу, что я согласна что угодно с собой сделать, чтобы уйти. Я дохожу до такого «падения», что решилась бы уехать месяца на 3 к Петру, живи он поближе. Поверь, что нет сил, об этом пишу со слезами (вообще часто плачу). Ах, как меняются люди — я становлюсь плаксивой. Я буквально загнана в угол, а дальше не предвидится облегчения. Писать обо всём долго и лишне.
В этой снимке — ты себя не узнаёшь, дорогая? Только по халатику, шляпе и позе я догадываюсь, что это ты. Ида не узнала тебя. Посылаю как курьёз.
Книгу — «Рулетенбург» — начала читать. Она мне не нравится. Скоро вышлю её… Твоя фраза, такая уверенная, о будущей совместной жизни странно успокаивает меня. Неужели ты будешь пророком?
10/Х.
Кисанька, я верю, что при совместной жизни нам обеим было бы легче: по-иному воспринимали бы многое. Впору сказанное дружеское слово часто рассеивает скверное состояние. Даже письма делают «добрей», сила же живого слова несказанно сильней. Меня почему-то подбодрила твоя уверенность (ни на чём не основанная) о возможности жизни в одном городе… Я никогда бы не хотела жить с тобой в одной комнате. Нельзя жить вместе долго с горячо любимым человеком, иначе он перестанет быть таким. Это одинаково относится к обоим полам…
Какое страдание без своей комнаты! Я натренировалась, между прочим, отделять себя незримой стеной от окружающих и умею быть «отсутствующей», но надо учесть, что именно такое моё «отсутствие» навряд ли хорошо действует на окружающих.
Страшно холодно, пытался падать снежок. Большинство надело шубы. Я своё пальто решила перелицевать и, может быть, к декабрю обновлю его, а пока что мёрзну в demi-сезонном. Истрепала и его, оно уже не выглядит свежим… Жду твоего ответа относительно материала и пока что не режу его на юбку.
Меня посетило новое и большое несчастье. Начались головные боли, очевидно, мигрени (так было со мной в детстве) с потерей зрения (на 7 ч. приблизительно) и с пронизывающей, с сопровождением рвоты, головн. болью. Пишу об этом так много, потому что считаю это очень большим горем. Затуманиваются умствен, способности. Позавчера был такой 2-й «припадок», но ещё сегодня нет ясности мыслей. Не говори о врачах. Я знаю, что они прежде всего предложат отойти от работы, отдохнуть…
15/Х. Вечер.
Дорогая, прости мне, дня 4–5 не писала тебе. Частые, невероятно мучительные припадки головных болей делают меня детски беспомощной, и каждый раз при потере зрения (это первый этап мучений) я плачу от досады и очень неприятного ощущения, а дальше начинается боль в голове. В перегруженности не малое место забирают занятия франц. языком, что является сверх всего и за счёт сна. Я почему-то единств, утешением избрала это занятие и покладаю-таки на него надежды, думая в будущем иметь с него проценты в виде побочного заработка. Однако для этого надо затратить не менее 2-х лет. Срок немалый!
Боже мой, как надоедливо однообразна, как неприглядна моя жизнь! Ко мне снова захаживает б. инспектор. Я его уже «допустила» в комнату и даже 2 раза вырвалась с ним в театр, mais c’est un homme de rien. Он ничего во мне не вызывает, кроме вполне понятных в моей «монашеской» жизни вспышек чувственности. В его присутствии резче выступает тоска такой жизни; меня возмущает, что минутами могу чувствовать влечение к нему, в этом сказывается только лишь моё одиночество.
