Виталий Кривенко - Экипаж машины боевой
– Как мертв? – еле слышно произнес Серега.
Хасан присел рядом со мной на корточки и стал щупать пульс на уке у Пипка.
– Да че ты щупаешь, Хасан. У него сквозная дырка в голове, – сказал я, глядя на Хасана.
– Хасан, ну как, может он живой, а? – спросил с надеждой Серега, наклонившись к нам.
Хасан встал и тихо произнес:
– Да нет, Серега, не живой он. Иди, доложи.
Хасан положил руку на плече Сереги.
– Суки! – закричал вставая Серега, и вскинув автомат, выпустил рожок по горам.
Потом он наклонился к мертвому Пипку, и произнес дрожащим от напряжения голосом:
– Пипок, я этих духов всех с говном смешаю. Слышишь? Всех!
После чего Серега встал и, волоча на ремне автомат, направился в сторону БМПшки.
– Юра, успокойся, теперь уже ничего не поделаешь, – обратился ко мне Хасан.
– Слушай Хасан, только не надо меня утешать, как скорбящую вдову, я все прекрасно понимаю и без твоих слов. Давай лучше отнесем Пипка к БМПшке.
Мы осторожно взяли мертвого Пипка и понесли. К нам подбежали пацаны с разведки, и тоже стали помогать нести, Серега разбудил всех пацанов и рассказал, что случилось с Пипком. Хотя чего там помогать, я бы сам его смог нести, не напрягаясь, он был легким, как ребенок.
Первым подскочила БМПшка с летехой, он выскочил из люка, и подбежал к нам.
– Пипонина убили, да? Ну как же так? Ну как же так? –Растеряно проговорил лейтенант, наклонившись над Пипком.
Мы все стояли полукругом возле Пипка и молчали. Туркмен, Урал и Сапог тоже были здесь, их разбудил Хасан и рассказал про Пипка.
Спустя минут пять к нам подъехали машины командира и комбата и с ними «таблетка». Командир с комбатом подошли к нам, потом появились медики, и положив Пипка на носилки отнесли его в «таблетку».
– Надо было не отпускать караван. Вот только ХАДовцы, принесла их нелегкая, – сказал вполголоса командир.
– Вы думаете, это могли сделать из того каравана? – спросил комбат.
– Я ничего не думаю, пусть слон думает, у него голова большая. А нам надо было все рассчитать, не исключено, что это могли быть и они. Ну ладно, завтра вызовем вертушку и отправим бойца. Да когда же закончится все это, господи? – сказал командир и направился в свой БТР, последнюю фразу он уже произнес на ходу, обращаясь к самому себе.
Через полчаса стало светать, наступало утро. Из нас никто больше так и не уснул, все были обеспокоены случившимся. С рассветом прилетела вертушка и забрала Пипка на борт, оказалось, что среди танкистов тоже есть один раненый солдат. У этого танкиста были оторваны два пальца, большой и указательный, он некоторое время скрывал это от офицеров, боясь, что ему «пришьют» членовредительство, так как случилось это по глупости. Несколько танкистов от нечего делать решили на спор посостязаться, кто дольше удержит в руке взведенный запал от гранаты, и успеет до разрыва отбросить его в сторону. Они по очереди брали в руку запал, и выдернув кольцо держали его в ладони, проверяя время по секундомеру на часах. Один из них продержал дольше всех, вот только остался без двух пальцев. Он перебинтовал руку, решив пока не обращаться за помощью, и не говорить офицерам, а когда рука распухла и пошла угроза заражения крови, только тогда он обратился к медикам. Ну что можно сказать по этому случаю? Наверно, находясь в Афгане, пацанам не хватало острых ощущений.
Полк наш отправился дальше. Мы пытались говорить о всякой ерунде, стараясь не затрагивать тему ночного происшествия, но все равно разговор не клеился, было видно, что каждый из нас думает именно об этом. Я рисовал в памяти живое лицо Пипка, а перед глазами, как видение стояла эта мертвая улыбка, дырка в глазу, и черная струйка, стекающая на весок, как я не старался, но все равно не мог избавиться от этого образа, так сильно он запечатался в моем сознании.
За время службы в Афгане мне приходилось часто видеть, как погибали пацаны: вот был боец, и пусть даже не друг, а просто однополчанин, вроде встречались иногда, и вот его нет. Со временем все забывается, одни события заслоняются другими, и так продолжается изо дня в день. Но совсем другое, когда погибает твой друг, с которым ты постоянно общаешься, время проходит, но ты никак не можешь смириться с тем, что его уже нет. Вот так и с Пипком, и пусть он был не таким близким другом, как, например Хасан, но все же я успел привыкнуть к этому звонкому голосу и вечно улыбающемуся лицу.
Нам жаль погибших друзей, но иногда, шагая по этой проклятой войне, обернешься назад, и задумаешься, а ведь окажись на их месте ты – уже не видел бы всего этого кошмара, и еще не известно, кого надо больше жалеть, нас, живых, или тех, кого уже нет.
Говорят, что время лечит, и я не буду с этим спорить. Да только хватит ли времени у остатка жизни, чтоб залечить наши рваные души?
ЗАСАДА
Я проснулся, вот черт, даже не заметил, как уснул. В этот раз мне ничего не снилось, просто провалился в пустоту и очнулся, как из бессознательного состояния. Оглядевшись вокруг, я заметил, что пацаны тоже спят. Урал с Сапогом спали облокотившись друг на друга, Сапог к тому же спал, обняв пластмассовую флягу с водой. Наверное, баба снится Сапогу, подумал я. Хасан лежал на противоположном сидении, положив под голову вещмешок, он дрых без задних ног. Один Туркмен не спал, так как был за рулем. В БТРе стояла духотень жуткая, как в духовке, слюна во рту превратилась в густой кисель и выплюнуть ее не представлялось возможным. Я вытащил из рук Сапога флягу и, отвинтив пробку, глотнул из нее, вода была почти горячая, да еще напичканная хлоркой, меня аж передернуло: сука Сапог нахерачил в воду хлористых таблеток, лучше б он нассал туда, и то не так противно было б. Набрав еще раз в рот воды из фляги, я прополоскал горло и, открыв командирский люк, выплюнул воду. Пыль от идущей колонны стояла столбом, и я нырнул обратно в люк, захлопнув крышку. Умостившись на командирском сиденье, я посмотрел на Туркмена.
– Ну что, выспался? – спросил он.
– Да вроде выспался немного. Туркмен, где мы?
– Да не знаю, еду вот за колонной.
Я глянул на часы, они показывали двадцать минут двенадцатого.
– Стояли где-нибудь? – опять спросил я Туркмена.
– Нет, часа четыре уже катим по пыли.
– Кишлаки по дороге были?
– Карезак вроде проехали полчаса назад, но мы его стороной обошли. Там по рации голос Америки трепал про то, как мы по Ирану прокатились.
– Да ну на х-й! – удивился я.
– Да, серьезно, базарят, что наш полк нарушил границу Ирана и обстрелял кишлак в районе города Ездан.
– Откуда они узнали, суки?
– Враг не дремлет, хули ты думал.
– И что теперь?
– Да ни чего, пошли они на х-й. Кто что докажет, не были мы там, не были и все. Командир ротного вызывал, но ротный хрен признается, ты же его знаешь. Но командир ерунда, замполит там больше всех разоряется. Но и это херня, тут ротный подсел на нашу волну, я ох-.ел ваще.
– Надо поменять волну.
– Да хрен с ним, ротный что – ваще долбай? Он все прекрасно знает, лишь бы замполит не вычислил эту канитель.
– Да и пусть вычисляет, он один хрен не врубится в наши базары.
– А если врубится, то у него крыша съедет сразу, – сделал заключение Туркмен, потом добавил:
– Да, и еще, тот караван, который мы под утро отпустили, он не дошел обратно, его на заре разбомбили вертушки прям на перевале, а я еще удивился, как это командир отпустил их, теперь мне все понятно.
В отсеке что-то загремело, и послышались маты, это проснулся Хасан. Мы с Туркменом обернулись, Хасан отплевывался и материл Сапога.
– Наверно воды из фляги хапнул, – сказал я Туркмену.
– Ну и что?
– Там хлорки полно, Сапог наверно закинул пять таблеток, как положено, я тоже ее пил, параша жуткая.
К нам подлез Хасан, рожа его была сонная и помятая.
– Сапог падла, воду запоганил – сука, – пробубнил Хасан.
– Ниче, не сдохнешь, я тоже выпил, живой пока.
– Ну че, может косяк забьем, а? – предложил Хасан.
– Ты как всегда в своем репертуаре. Морду сначала продери и жопу намыль, замполит узнал, что мы в Иран заехали, так что готовься, – сказал я Хасану.
– Ни пиз-и.
– Вот не верит, Туркмен скажи ему.
– Да, да, голос Америки уже объявил в эфир, – подтвердил Туркмен.
Рядом с нами появился Урал, он тоже был заспанный, глаза его, и без того узкие, стали еще уже.
– Дайте воды, наверх лезть неохота, – промямлил Урал, еле ворочая языком.
– Сапог спит? – спросил я Урала.
– Да спит, калымит так, что хрен разбудишь. Да дайте же воды!
– Там фляга валяется, где-то возле движков, иди попей пока она холодная, недавно из родника набрали, – предложил ему Хасан и, достав чарс, стал забивать косяк.
Урал пополз к движкам искать флягу, примерно через минуту из отсека донеслись маты.
– Ну вот и Татарин воду попробовал, теперь, Туркмен, твоя очередь, – сказал я.
– Нет не угадали, у меня вот фляга с нормальной водой, – Туркмен достал из под сидения флягу и, повертев этой флягой у нас перед глазами, засунул ее обратно.
