Роберт Гринвуд - Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны

— Да, но только-только, — сказал он, вспомнив про неотвратимую утечку капитала.

— Теперь дело за мальчиками. Неужто они не могут хоть немного встряхнуться? Что, у них совсем нет самолюбия, что ли?

— Я уверена, что они постараются, милый.

— Посмотрим, — заметил мистер Бантинг не слишком оптимистическим тоном.

Так-то вот, подводя время от времени итог домашних приходов и расходов, мистер Бантинг понемногу воспрянул духом, и, пока дни текли за днями, в его духовном облике произошла перемена — из уволенного служащего он превратился в удалившегося на покой бизнесмена. Пастор был прав — он долго нес тяготы и бремя жизни и заслужил отдых и покой. Осенью его частенько можно было видеть в саду — загорелого толстенького человечка в одной жилетке и продырявленной садовой панаме, ничем особенным не занятого. Необходимости превращать газон в картофельное поле так и не возникло; у газона урвали только весьма скромную полоску земли как опытное поле для выращивания грибов. На самодельной скамейке, придавленный сверху камнем, обычно лежал очередной номер «Любителя-садовода», а фигура мистера Бантинга, вооруженного садовыми ножницами (не фирмы Брокли, но тем не менее превосходного качества), виднелась около розовых кустов, которые аккуратно подрезались согласно указаниям вышеупомянутого авторитетного периодического издания. Мысли о налоге и домашних расходах, правда, порой проносились в его мозгу, как скворцы, случайно залетевшие в амбар, чтобы тотчас оттуда выпорхнуть, но больше всего его одолевала забота, как побить Оски в разведении гибридов. От вопроса о том, как свести концы с концами, он мало-помалу отстранился, решив, что это касается прежде всего его сыновей и в особенности Эрнеста. С течением времени он усвоил роль иронически настроенного зрителя, который наблюдает, как хлопочут его дети, воображающие, что они лучше сумеют устроить свои дела, чем он когда-то сумел это сделать для них. Ну, что же, на здоровье, пусть продолжают в том же духе.

Итак, вообразите себе мистера Бантинга, когда он, решив, что оставшиеся розовые кусты могут и подождать, и удобно развалившись на садовой скамейке нож недавно сооруженным самодельным навесом, вытирает выступившие на лбу капельки пота. Он выкурит трубочку, приятно вздремнет, а там, глядишь, подоспеет четырехчасовый чай — весьма приятное нововведение последних дней. Но вот сверху, из окна джулиной спальни, нарушая его дремоту, доносится металлическое «клик-клик», перемежаясь с глубокомысленными паузами и прерывистым треском звоночка: Джули упражняется на пишущей машинке, которую Крис раздобыл для нее из ролловского гаража. Время от времени мистер Бантинг слышит, как каретка с треском проскакивает до конца строки и там безнадежно застревает. Этот дефект проистекал от того, что машинка в свое время была оборудована специальным глушителем системы Ролло-Бантинг, за счет удаления некоторых существенных частей механизма. Мистер Бантинг беспокойно ерзает на скамейке. Немыслимо ни спать, ни думать, ни даже покурить с приятностью, когда у тебя над головой устраивают такой содом. А сейчас еще Джули крикнет ему, чтобы он поднялся наверх, прихватив с собой отвертку.

— Слушай, — воззвал он к миссис Бантинг, появляясь у кухонного окна, — не можешь ли ты сказать Джули, чтобы она прекратила этот адский грохот?

— Она же готовится поступить в контору, Джордж. Ей необходимо практиковаться.

На это трудно было что-нибудь возразить.

— Удивительное дело, вечно-то она подгадает так, чтоб помешать мне соснуть после обеда — ворчит он.

Разве от них дождешься хоть капельки внимания к человеку, который так долго нес тяготы и бремя жизни.

Для Эрнеста, принужденного внезапно отказаться от надежд на приличную карьеру и заняться низменным делом выколачивания лишнего фунта в неделю (к чему отец неустанно его понуждал), наступили дни тяжких разочарований. Все, с такой любовью выношенные им жизненные теории, разом рухнули.

Так, к примеру, он был страстным почитателем брошюрок, кратко озаглавленных «Успех». Он верил в практическое применение законов психологии и в пластичность внешних обстоятельств жизни. Чтобы добиться успеха, вы должны отчетливо вообразить себя пожинающим плоды этого успеха, вы должны утверждать себя, должны верить в силу своей воли.

Эрнест верил, верил со страстью. Он считал, что обладает незаурядной силой воли. Он утверждал порой, что излучает успех, и старался внушить себе уверенное в своих силах, принимал уверенную осанку и решительное выражение лица. На сон грядущий он всякий раз известным образом настраивал свое подсознание так, что-бы и во сне продолжалось совершенствование его духа; каждая клеточка его мозга была пронизана непреклонным стремлением во что бы то ни стало добиться успеха на бухгалтерском поприще.

Ведь так хорошо все складывалось! Продажа линпортовских участков, остаток в восемьдесят фунтов после уплаты по закладной и так удачно сделанное им открытие «Старейшей школы бухгалтеров» — почему происходят подобные благоприятные стечения обстоятельств? В таких случаях обычно говорят о совпадениях, но ведь никаких совпадений не существует. Мысль воздействует на события. В позитивном мышлении есть магнетизм, который все подчиняет воле мыслителя.

И вдруг внешние обстоятельства упрямо и грубо вышли из повиновения и опрокинули все теории прикладной психологии. Мистера Бантинга выгнали со службы, и семья оказалась в довольно затруднительном положении. Вопреки всем психологическим заклинаниям шансы Эрнеста стать дипломированным бухгалтером сразу свелись к нулю.

Но он не был обескуражен. Правда, от бухгалтерии пришлось отказаться, но другие пути были открыты для него. Иной раз возникающие на первых порах препятствия только подстегивают предприимчивых людей, заставляя их с тем большей энергией добиваться успеха собственными силами. Брошюры, озаглавленные «Успех» (а надо сказать, что Эрнест не совсем от них отрекся), были полны подобных примеров: люди начинали о пустяков, используя потребность в каком-либо самом обыденном предмете, и сколачивали капитал тем, что поставляли этот предмет публике. Состояния наживались самыми неожиданными способами: торговлей открытками, разведением бабочек, выращиванием сортового клевера, поставкой конторских полотенец, — ну, словом, на тысячу ладов. Даже здесь, в Килворте, имелось предприятие по снабжению ресторанов чищенным картофелем. Непочатый край прибыльных занятий.

К своему безграничному удивлению, Эрнест был не в силах ни одного для себя придумать.

Он составил письменный перечень своих талантов, ибо всегда «лучше умел думать на бумаге». Получилось следующее: он знает стенографию, умеет печатать на машинке, обладает хорошим почерком и может вести счетные книги. Умеет еще играть на рояле. Вот и все, и сколько он ни просматривал составленный им список, он ничего не мог к нему прибавить. Разумеется, в нем таились еще не раскрытые возможности; в их существовании он был глубоко убежден. При благоприятных обстоятельствах и известной свободе действий эти скрытые в нем качества могут проявиться. Но пока что ни один человек в мире, за исключением его самого, не подозревал об их существовании. Пишущая машинка, стенография, рояль — ну кого этим удивишь!

Вот если бы ему посчастливилось попасться на глаза какому-нибудь проницательному дельцу, человеку с положением, который ищет высокоодаренного юношу, чтобы приблизить его к себе в качестве доверенного лица. Эрнест был убежден, что существуют десятки и сотни крупных коммерсантов, которые, мысленно перебирая свой штат, — как сделал бы он сам, будь он крупным коммерсантом, — ищут молодого человека именно такого типа, как Эрнест, ищут и не могут найти. Вот почему в газетах так много пишут о том, что современная молодежь ни на что не годна. Но, предположим, Эрнест добьется свидания с таким дельцом; произведет на него благоприятное впечатление. Делец подумает: «Способный юноша, этот Бантинг. У него просто не было случая проявить себя». И, положившись на свою интуицию, даст ему эту возможность, и Эрнест проявит себя так, что превзойдет самые смелые ожидания. Такие случаи бывают, почему бы нет? Эрнест не видел никаких причин, почему бы этому не случиться.

И все же ничего пока не случалось; быть может, потому, что Эрнест не применял своих теорий на практике и не добивался свиданий с проницательными дельцами, а вместо того проводил время в бесплодных и все более отчаянных попытках найти себе хоть какое-нибудь применение и почему-то ничего не мог найти. Он читал объявления в газетах о различных вакансиях, но там требовались специальности, в которых он был несведущ; кроме того, наперед нельзя было знать, приведет это к чему-нибудь путному или нет. «Должно же найтись для меня какое-нибудь дело, — думал он. — Ведь мне это дозарезу нужно!» И он хмурил брови и думал, думал. Но ничего не находилось, решительно ничего, чем бы он мог заняться, чтобы помочь семье в тяжелую минуту.