Рохинтон Мистри - Дела семейные
— Да, Хусайн, во то сачч бат хэ, чистая правда, — согласился Капур, переходя на хинди, чтобы помочь Хусайну, который понимал английский через пень — колоду.
Хусайн тоже перешел на хинди, что сразу добавило ему красноречия.
— Сахиб, в этих погромах полицейские вели себя как гангстеры. В мусульманских кварталах они стреляли по ни в чем не повинным людям! Дома горят, народ выбегает тушить. А полицейские стреляют по ним, как по мишеням. Должны закон охранять, а они как раз больше всего народу поубивали! А бедная моя жена и дети… Я их даже узнать не смог…
Хусайн захлебнулся рыданиями.
— Позор, Хусайн, это был позор! — Капур так и дергался в кресле. — И что? Прошло больше трех лет, но справедливость так и не восторжествовала — Шив Сена проникла в полицию. А теперь Шив Сена управляет нами. Это теперь наше правительство!
Всхлипывая, Хусайн вызвался заварить свежего горячего чаю, но Йезад сказал, что сам сделает чай. Капур знаком остановил его: пусть лучше Хусайн займется этим, он обычно успокаивается, пока заваривает чай, разливает по чашкам, подает на стол.
Скоро Хусайн вернулся с дымящимися чашками.
— Шукрш, спасибо, Хусайн-миян. Сам выпьешь? — спросил Капур. — Молодец!
Он обратился к Йезаду:
— Вы считаете, что глупо так возмущаться этими подонками? А вы, разве вас не возмущает это беззаконие?
— Я потомственный бомбеец. Родился и вырос в Бомбее, а это значит, что я вакцинирован против приступов возмущения.
Перед закрытием Йезад вручил Капуру наличную выручку за день, деньги, на которые не было ни накладных, ни чеков. Капур предложил задержаться и выпить.
— Ты как себя чувствуешь, Хусайн? Пиво лайега? Сходишь за пивком?
Хусайн согласно кивнул и получил деньги на пиво.
— Две бутылки «Кингфишера». Только джальди, сбегай быстренько, чтоб пиво не согрелось в твоих руках!
Хусайн засмеялся, сказал, что руки у него холодные, и припустился на угол к пивному бару Мервани Ирани.
— Хочу сообщить, — сказал Йезад, — я утром закончил работу с контрактом «Альянса».
— Отлично! Пошли посидим в моем офисе.
Комнатка была крохотная, но с кондиционером, и Йезад всегда радовался прохладе, когда Капур приглашал его посидеть там. Капур прошел в угол к большому чемодану с твердой крышкой и, заслонив его собой, набрал код замка. Наличная выручка отправилась в чемодан. Этот ежедневный ритуал сначала настораживал Йезада, а Капур — с некоторой льстивостью — произнес маленькую речь о том, как он счастлив, что его новый сотрудник парс.
— Парсы славятся честностью. Мне не нужно беспокоиться, не прилипнут ли наличные к подкладке ваших карманов. Ох, было бы в стране побольше таких общин, как ваша…
Йезад почувствовал себя неловко.
— Думаю, что в нашей общине тоже найдутся и жулики, и лодыри.
— Не надо скромничать, репутация парсов хорошо известна. А если даже это миф, то нет мифа без истины, как нет дыма без огня.
Йезад, тогда еще новичок, тему дальше развивать не стал; его больше тревожили возможные последствия сокрытия денег от налогообложения. Интересно, думал он, Капур отдает себе отчет, что хвалит его за честность при совершении нечестного деяния? Конечно, хозяин оправдывал существование чемодана, именуя его своим «пенсионным планом», «нестандартной деловой практикой», навязываемой обществу абсурдными фискальными законами правительства.
Мистер Капур запер чемодан и выставил два стакана на стол в ожидании пива. Йезад продолжил рассказ о новом контракте — объем заказа, оценка чистой прибыли, — цифры он помнил наизусть. Ему хотелось произвести впечатление на Капура, чтобы затем перейти к вопросу о повышении своих комиссионных от сделки. Сейчас это было бы особенно кстати, с учетом расходов на Наримана.
Но Капур был не в настроении обсуждать дела.
— Мы об этом целыми днями говорим. Сейчас магазин закрыт.
Хусайн вернулся с бутылками, открыл их и стал осторожно наполнять стаканы, зная, что хозяину не нравится пышная пена.
Капур улыбнулся, сделал большой глоток, долил пива в стакан. Убедившись, что бутылка еще на четверть полна, придвинул ее к Хусайну.
— Хочешь?
— Да, сахиб, — с охотой кивнул Хусайн.
— Выпей — и можешь идти домой. Я сам закрою магазин.
Хусайн мигом опорожнил бутылку.
— Хорошее пиво. — Он выразительно посмотрел на вторую.
— Еще? — спросил Йезад и тоже получил согласие.
— Слушай, ты не напейся, а то завтра на работу опоздаешь, — предупредил Капур.
— Аре, сахиб, — засмеялся Хусайн. — Тут младенцу не хватит опьянеть. А такому старому дураку, как я, полдюжины бутылок потребуется!
Он выпил еще, поблагодарил обоих и ушел.
Они посидели в молчании. Капур откинулся в кресле и забросил ноги на низкий шкафчик с папками.
— Хотел посоветоваться с вами по одному вопросу, — начал он.
— Слушаю.
— Вы знаете, как я отношусь к Бомбею. Я об этом вечно говорю — о том, что значит для меня этот город, сколько он мне дал. Вы знаете историю нашей семьи.
— Конечно.
Капур глубоко вздохнул:
— Думаю выставить свою кандидатуру на следующих муниципальных выборах.
Йезад воззрился на него со смешанным чувством приязни и неудовольствия, которое тот нередко у него вызывал.
— Чего ради?
— Я же говорю, Бомбей для меня — все. Какой смысл жаловаться, что город погибает из-за жулья, если…
— Я хочу сказать, что это даст? Вы сами говорите, что политика — грязное дело и пачкает все, чего ни коснется.
— Больше это не может служить оправданием бездействию. — Капур сделал глоток и поставил стакан.
Если на ваших глазах пристают к женщине, которую вы любите, вы же не останетесь в сторонке, потому что вы один, а хулиганов много? Нет, вы встанете на ее защиту, возможно, вас изобьют в кровь, возможно, даже убьют, и одному Богу ведомо, поможет ли это ей. Но вы же все равно вмешаетесь.
— Да, но это личное…
— То же самое. Мой возлюбленный Бомбей насилуют.
Йезад знал, что с Капуром бесполезно спорить, когда он начинает говорить о городе как о живом существе, да еще с надрывом.
— О’кей. Допустим, вы участвуете в выборах. От какой партии?
— Ни от какой. Независимый кандидат.
— И чего рассчитываете добиться?
— Я уже сказал: не имеет значения. Я не могу стоять в сторонке и смотреть, что выделывает эта бандитня.
— А как с «Бомбейским спортом»?
— Мое место можете занять вы. Вас знают все наши поставщики и клиенты. Я, естественно, позабочусь о соответствующем вознаграждении.
Эти слова сразу заставили Йезада с интересом отнестись к предложению хозяина. Прибавка помогла бы Роксане, не было бы такого безденежья в конце каждого месяца…
Он был почти готов поддержать эту безумную идею, но тут же устыдился своего корыстолюбия.
— Дело не в этом, — услышал он свой голос, — разве ваш долг не требует личного присмотра за наследием вашего отца? Разве в вашей «Бхагавадгите» не говорится, что выполнение долга превыше всего?
— Неплохо, Йезад, — усмехнулся Капур. — Так в чем же мой долг? Как определить его? Дефиниции — последнее прибежище негодяев, но на самом деле я думаю, что отец одобрил бы мое решение.
Капур допил остатки пива.
— Напрасно я Хусайна отпустил домой, а то принес бы он нам еще пива.
— Выпейте мою долю, мне хватит.
— Точно?
— Если не возражаете против пива из моего стакана.
Мистер Капур придвинул свой стакан.
— Видите, как мы сидим вдвоем и делимся выпивкой? Именно так и жил народ в Бомбее. Именно поэтому Бомбей сумел пережить наводнения, эпидемии, нехватку воды, прорывы водостоков и канализации, проблемы демографического прессинга. В душе Бомбея есть место каждому, кто хочет сделать этот город своей родиной.
Правильно, думал Йезад, четырнадцать миллионов жителей, половина живет в трущобах, ест и срет в условиях, в которых и животным не положено жить. Славный способ дележки даров Бомбея. Но эти соображения не произведут никакого впечатления на Викрама Капура, воспарившего на крыльях поэзии.
— Вы понимаете, Йезад, Бомбей выживает, потому что он дает и берет. Это основа и уток особой текстуры его социальной ткани, дух терпимости, приятия, щедрости. В любой другой точке земного шара, в любом из так называемых цивилизованных мест типа Англии и Америки такие чудовищные условия жизни привели бы к революции.
«Что, может, и неплохо бы», — подумал Йезад.
— Отныне, — продолжал Капур, — в этом магазине будут отмечаться все религиозные праздники: Дивали, Рождество, Ид, ваш зороастрийский Навроз, Байсакхи, день рождения Будды, праздник бога Ганеши — все. Украсим витрины, лампочками напишем соответствующие поздравления. Мы будем мини-Бомбеем, примером для всего квартала. Я принял это решение после поразительного случая, свидетелем которого стал на прошлой неделе.
