Эдуард Лимонов - По тюрьмам
В июле 1995 мы расстались. За последние годы «странная женщина» всего несколько раз звонила мне по телефону. Однажды вдруг необычайно раскрылась, спросила совета. Сожитель употребляет героин, ходит по крыше, она измучилась с ним, что делать? Я сказал, что наркоманы обычно не излечиваются. Что ей следует решить: или тащить этот крест на себе всю жизнь, или бежать из чужого несчастья без оглядки. Еще раз она звонила позднее, чтобы сообщить, что сожитель слез с иглы и стал по-дикому пить. Наши немногие общие знакомые поставляли мне те же сведения.
Где-то в 1997 году она приглянулась Пугачевой и пела с ней в «Олимпийском» на «Новогодних встречах». Я помню, что висели огромные плакаты с упоминанием ее имени. Пугачева продвинула ее карьеру, дала ей денег на клип. Что там случилось дальше, я не знаю. Наташа психологически, по ее архетипу не могла находиться в чьей-либо свите. Она опять стала петь в ночных клубах, на бас-гитаре играл и, говорят, отлично играл, сожитель Сергей. Сергея она отбила от «Коррозии металла» вместе с еще одним музыкантом под артистической фамилией Костыль (Артистическая же фамилия Сергея Львовича — Боров). По сути дела, расколола трефовая леди «Коррозию», чтобы создать свой «Трибунал». Мрачные, трагические, причудливые ее баллады собственного сочинения звучали инородно в мире розовой слюнявой попсы. Жестокая девка-алкоголичка и грубиянка, Наташа была сделана природой из того же материала, что и святые юродивые Мэрилин Монро и Джанис Джоплин. Такие долго не живут. Думаю, что в ночь со 2-го на 3 февраля она осознавала срок, который мне запросил прокурор, — 14 лет, смотрела в черное зеркало, перечитывала жутко обидные, ниже пояса, мои страницы о ней в «Анатомии героя» и «В плену у мертвецов». Смотрела на свое испоганенное временем лицо, плакала и ругалась. Мало плакала и много ругалась. Остановилось сердце потому, что передозняк случился. Она знала, что смерть от героина — самая легкая. Я ей часто об этом говорил. Она устала.
Я не утверждаю, что она умерла из-за меня, за меня. Но страшный срок, запрошенный мне прокурором, перевесил чашу весов. Послужил последней каплей. Чего вдруг иначе она умерла в конце вторых суток после того, как мне запросили приговор? Что, ей было мало других дней? Она меня всегда очень любила и к тому же уважала. Устала и ушла. Правильно сделала. Я был ее зеркалом. Она сделала все, что могла. И больше уже ничего не могла. А зеркало задернул черный флер 14 лет.
Сейчас из нее будут делать культовую фигуру. Женщин такого стиля в России не было уже лет семьдесят. Проклятая леди, черная звезда, пропащая душа.
Возвращаясь четвертого февраля из областного суда, зэка Савенко записал в стакане коряво первые стихотворные строчки, а дописал их уже в хате 156, скорчившись на шконке. Своеобразное прощание, тихая шизофреническая песенка умершей:
Где-то НаташечкаПод теплым мелким дождичкомИдет сейчас босая,А выше над облакомГосподь играет ножичком,Блики на лицо ее бросая.
«Ба-ба-ба-ба-ба-ба! Бу-бу-бу-бу-бу-бу!Так поет Наташечка нагая,Выпятила девочка нижнюю губу,Мертвенькими ручками болтаяИ ножками тоже помогая…
Поспешает в направленьи РаяМокрая Наташечка нагая.
ГЛАВА 25
Обычный зэк живет телевизором. С утра, открыв глаза, еще до того, как пойдет умываться, зэк тянет руки к телепрограмме (если таковая есть) и жадно изучает ее. Чтобы прояснить, что будет у него сегодня в меню, что поддержит его целый день на плаву. Старший в хате 125 Игорь болезненно чутко реагировал на мешающие шумы, когда мы смотрели сериал «Бригада». Одновременно он смотрел еще сериал на другом канале, вот не помню какой. Возможно, это был «Бандитский Петербург» или про ментов с Патриарших прудов. Переживал он за героев болезненно. Давал им советы. Укорял за ошибки. Казалось, вся его жизнь сосредоточена на экране, где новомодные бандиты — школьные друзья легко и запросто достигали вершин жизни. Сейчас с не меньшим, чем Игорь, энтузиазмом двадцатидвухлетний Саня плавает, держась за те же сериалы, как за спасательный плот.
Если я начинаю высмеивать перед зэками сериалы, зэки внимают недоверчиво. «Как ты можешь верить в эту глупость! — взываю я. — Это третьесортные актеры кривляются по сценарию хитрого сценариста». Из вежливости зэки редко противоречат, но сериалы продолжают обожествлять. «Во Белый дает!» — восхищенно резюмирует Саня. То, что приключения Белого малоправдоподобны, зэков не смущает. Основная масса заключенных принимает телереальность за жизнь. Правда, когда на экране появляется знакомая им реальность тюрьмы, зэки легко обнаруживают проколы сценаристов. Что, впрочем, нисколько не колеблет их веру в телеправду. В одной из серий «Бригады» есть сцена в Бутырской тюрьме, когда в хату вводят огромного амбала и тот немедленно вышвыривает с приглянувшейся ему шконки пацана. «Так не бывает! — разволновался Игорь. — Когда зэк входит в хату, он должен представиться старшему, и уже тот, выяснив, с кем имеет дело, определяет новому сокамернику место. А так, чтобы начинал пиздиться с порога, такое немыслимо. Какой бы он ни был здоровый, да ему рога обломают немедленно. И невозможно представить, чтобы зэк, да еще рецидивист, так себя вел».
Допуская, что ящик может проколоться в частных случаях, зэки свято верят в него. В фильмы и сериалы. В исторические фильмы верят как в реальную историю, более того, как в единственный вариант истории. Я потратил немало красноречия, аргументируя, что литературный герой д’Артаньян не являлся отцом французского короля Людовика ХIV и Железной Маски одновременно. А именно эта идиотская выдумка служит основной сюжетной линией голливудского фильма «Железная Маска», где слюнявый красавчик Ди Каприо играет и Людовика, и Маску. «Это плод идиотского воображения голливудского киносценариста, пацаны!» — кричал я. Кажется, поверили.
Вместе с любовью к киносказкам у большинства зэков наблюдается и прямо противоположный феномен — ненависть к реальности, отвращение к новостным программам. Плюхнуться с утра в мутные воды художественных фильмов для зэка одновременно и удовольствие, и спасение. И так из одного сериала в другой бессмысленно губятся дни. Я не встретил ни одного зэка, изучающего иностранный язык, либо вообще что-либо изучающего. Полагаю, что, до того как в советских тюрьмах разрешили телевизоры, зэки, безусловно, больше читали и, может быть, учились.
Надо сказать, что, в конце концов, мне все же удавалось влиять на телеменю зэков. Под моим влиянием начинали смотреть более развитые каналы НТВ или ТВС, тогда как доселе предпочитали худшие по качеству ОРТ или РТР. Некоторые даже пристрастились к новостям. Впрочем, возможно, что таким образом эти любезные люди (а зэки-таки «любезные», они легко соглашаются всего лишь для того, чтобы не напрягать тебя) демонстрировали свою доброжелательность ко мне. Однако мне никогда не удавалось поколебать их любовь к праздничным концертам и к советским комедиям. «Иван Васильевич меняет профессию» или «Бриллиантовую руку» иные зэки смотрели раз по двадцать, но и в двадцать первый глядели с отменным энтузиазмом, радуясь своему узнаванию сцен. Когда я пытался доказать, что фильмы эти — апофеоз пошлости и карикатура на русскую жизнь, что по большому счету это антирусские фильмы, меня обычно недослушивали или слушали вполуха. (Но слушали, потому что не слушать считается невежливым. Также невежливо перебивать собеседника.) В этих знакомых фильмах зэковскую аудиторию привлекала именно узнаваемость. Рутинные и обыденные, эти иконы пошлости как бы молчаливо поощряют лень и низменность русской жизни.
Культурный багаж современного зэка обыкновенно состоит не из прочитанных книг, но из набора репертуаров музыкальной попсы своего поколения. Для тридцатисемилетнего Игоря культурой служит София Ротару, что касается книг, то моя «Охота на Быкова» была третьей книгой, прочитанной им в жизни. Двадцатидвухлетний мой нынешний сокамерник Саня в восторге от «татушек», как он ласково называет группу «Тату». Впрочем, Сане нравятся и группа «Блестящие», и сериал «Бригада», Саня всеяден, ему многое нравится. Он часто употребляет для обозначения качества словечко «изумительно!» Подавляющее большинство зэков — простые ребята, дети крестьянской страны России. Никакой православной религиозной культуры им не досталось, увы, потому у них нет никакой иной культуры, нежели та, что дает им телевизор или радио. Немногие ищут иную культуру. Большинство пассивно всасывают из ящика. Те народы России, у которых есть исламское наследие, счастливее совсем обездоленных русских, им досталась религиозная исламская культура. Она сильнее телевидения, российское же православие много слабее голубого экрана и его влияния.
Большая любовь зэков — праздничные концерты. Певцы и юмористы. Программа «Аншлаг» и ее хозяйка — пошлая тетка Дубовицкая, юморист Галкин, грузная Пугачева, банальный Latino Lover Киркоров, вечный, без морщин персонаж — вуду-зомби Кобзон — вот джентльменский набор бронтозавров российской эстрады. Зэки смотрят, слушают, прибавляют звук. Оценивают задницы Наташи Королевой или Лолиты. На вопрос: «Как можно смотреть вновь и вновь из года в год это безобразное дерьмо?» — разводят руками. Ну что, дерьмо, но другого-то нет!
