Меир Шалев - Голубь и Мальчик

— Голуби вернулись? — спросил Малыш.

— Двое голубых вернулись, — сказала Мириам. — Молодой голубой через полтора часа. Очень хорошее время. А второй через час сорок две минуты.

— А светлый?

— Светлый не вернулся.

Малыш огорчился и почувствовал себя виноватым. Может быть, надо было запустить его вместе с двумя другими, а не перед ними?

— Ты запустил их совершенно правильно, — сказала Мириам. — Возможно, он еще вернется в ближайшие часы.

Но это не успокоило Малыша. Картины вонзающихся когтей, летящих пуль, разлетающихся перьев проносились перед его глазами. Он снова и снова оплакивал утрату, но Мириам сказала, что, если бы речь шла о старом опытном голубе, было бы о чем сожалеть, но молодой голубь, не вернувшийся после первого серьезного запуска, явно не был хорошим голубем, и так даже лучше.

Тут появился и дядя, неся голубей, которых дал им доктор Лауфер. Мириам перенесла их из плетеной корзинки в просторный ящик, поставила перед ними зерна и воду и сказала:

— Мы запустим их завтра утром, когда они отдохнут от поездки.

Назавтра Малыш записал данные запуска в соответствующих бланках, отдал одну копию Мириам на хранение, а другие засунул в голубиные футляры. А потом каждый из них добавил маленькую записочку в отдельной трубочке. Мириам написала что-то доктору Лауферу, а Малыш написал девочке: «Я хочу, чтобы у тебя был мой голубь. А у меня твой».

Глава восьмая

В шесть утра меня разбудил громкий лязг. Позади дома тарахтел старый трактор с прицепленной сзади газонокосилкой. Он вздымал ее, опускал, поворачивал на месте и с большой важностью ходил по двору, очищая его от травы и колючек. Я вышел. Тракторист заглушил мотор и снял наушники.

— Ты хозяин дома? — спросил он.

— Еще нет. А ты кто?

— Я? Меня пригласили почистить тут во дворе.

— Кто пригласил?

— Твой подрядчик, — сказал тракторист и ухмыльнулся. — Твой подрядчик — женщина, ты знал об этом?

Я сказал, что мне это известно. Он вернулся к своей работе, а я пошел за ним, как аист за пахарем, опустив голову к влажной земле и глядя на ящериц, насекомых, сороконожек, в спешке покидавших свои разрушенные жилища. Из травы вдруг выскочила большая медянка, за ней появились две тонкие испуганные змейки и пара скорпионов с угрожающе поднятыми от страха клешнями. Были здесь и маленькие археологические находки, подтверждения и свидетельства прежней жизни: сломанный кухонный нож, игрушечная кукла с оторванной ногой, пара истоптанных туфель — левая коричневая рабочая, правая белая детская.

Тракторист кончил свою работу, закурил и остался стоять во дворе.

— Чего ты ждешь? — спросил я.

— Своих денег. Она сказала, что сейчас приедет.

Так, устами незнакомого тракториста, я был извещен, что сейчас мне предстоит снова увидеть любовь моей юности. Я ринулся было к «Бегемоту», достать мыло и принадлежности для бритья, но не успел. Белый пикап с зеленой надписью наискосок: «Мешулам Фрид и дочь с ограниченной ответственностью» — уже приближался к моему дому. Низкое утреннее солнце высветило два силуэта в кабине. Сам Мешулам Фрид спустился с водительского места, его дочь с ограниченной ответственностью — с другой стороны. Он остановился, чтобы пропустить ее вперед. Тирца невысокого роста, совсем как я, но у нее длинные ноги и прямое тело. Ее отец, как и я, да и она сама, сознавал обаяние ее походки.

Я смотрел на нее, прикрыв глаза ладонью. Тень, вырезанная черным против низкого солнца. Ну, и что мне делать, когда я увижу ее лицо? Как мне ее называть? Тиреле? Тирца? И какими словами встретить? «Привет, как дела?»

А она, Тиреле, Тирца — моя любимая в далеком прошлом и моя юбимая в недалеком будущем, — сделала несколько шагов ко мне и остановилась. Я знал, что в то время, как солнце затемняет и скрывает ее лицо, я для нее освещен и открыт.

— Доброе утро, — сказала она.

— Доброе утро, — ухватился я за подсказку. Почему мне не пришло в голову такое простое начало?

— Вот мы и снова, Иреле, я знала, что в конце концов мы встретимся.

Я поднялся ей навстречу, отступил вбок, и ее лицо сразу вышло из тени. Да, это она. Только губы стали чуть тоньше, и немного белизны уже разбросано в волосах. Глаза такие же, как были, желто-зеленые, но в углах собрались несколько тонких морщинок. Какую из вас нарисовало время? Какую вырезал смех?

Мешулам отошел, осматривая очищенную территорию. Тирца протянула мне обе руки, и я схватил обе. Мы сблизили лица, чтобы дважды приложить щеку к щеке, но по праву бывших влюбленных не почмокали губами в воздухе, а позволили себе коснуться друг друга возле уголков рта.

— Рад тебя видеть, — сказал я.

— Я тоже, — улыбнулась она. — Поздравляю тебя с покупкой, а еще больше — с решением. Покажи мне свой дом и скажи, что ты хочешь с ним сделать.

— Мне очень жаль, — сказал я смущенно.

— Чего? Тут красивое место.

— Не дома. Нас. Всего того времени, что прошло.

— Нечего жалеть. Видно, так было суждено, — и повернулась к отцу: — Мешулам, перестань морочить человеку голову и отдай ему его деньги.

Мешулам уплатил трактористу, но тот остался во дворе, наблюдая за происходящим. Мы с Тирцей вошли в дом.

— Ну, покажи мне его, — сказала она. — Объясни, что в нем хорошего.

— Я, — сказал я внезапно, сам удивившись готовому ответу. — Что хорошо в этом доме, так это я.

Тирца громко рассмеялась. Застывшее в моей памяти эхо ее давнего смеха вдруг пробудилось, потянулось, оживая, и радостно откликнулось ей. Воздух наполнился волнением и надеждой. Она глянула в каждое окно по очереди, сказала: «С видом тебе повезло», снова повернулась ко мне и спросила:

— Так что ты хочешь здесь сделать? Отремонтировать или построить заново?

— Отремонтировать.

— Прекрасно.

— Но твой отец уже успел меня напугать. Он сказал, что этот дом свалится мне на голову. Что надо снести его бульдозером и построить новый.

Она засмеялась:

— Только сказал или продемонстрировал тебе всю свою программу? Выдирал краны? Стучал по стенам и переводил, что они говорят?

— Вот-вот! — обрадованно подтвердил я. — Он всё это проделал, всё представление. Выдирал, и стучал, и прислушивался к стенам.

— Мешулам любит производить впечатление, а кроме того, он любит, чтобы всё было совершенно новым, начиная с самого фундамента. Кому принадлежит этот дом?

— Мошаву.

— Тогда прежде всего купи его. Это хорошее место.

— Твой отец сказал то же самое.

Она повернулась ко мне и подошла ближе.

— Меня это не удивляет. Ему хочется, чтобы мы снова были вместе, и я не удивлюсь, если он уже сказал это тебе прямым текстом.

— Сказал.

— Этого у него нельзя отнять. У него действительно что на уме, то на языке.

Тирца не выдирала краны и не стучала по стенам. Она постучала по моей голове, легким насмешливым стуком, самыми кончиками пальцев. На ее стук из моей разбуженной памяти повыпрыгивали картинки и лица.

— Мы всё еще похожи, — сказала она. — И стареем мы тоже одинаково. Те же волосы, что никогда не поредеют, то же начало седины, те же несимметричные морщинки возле рта. Но у меня более глубокая справа, а у тебя — слева.

И по моему животу она тоже похлопала:

— И еще у меня нет этой маленькой колбасы на животе. Ну-ка, ударь кулаком. Попробуй, какой у меня твердый живот.

Я не ударил. Только притронулся к ее животу открытой ладонью.

— Ты что, девочку щупаешь? — Ее глаза смеялись. — Двинь как следует.

Я сжал кулак и легко ударил по ее животу.

— Сильнее! — И когда я не выполнил ее просьбу: — Я согласна взяться за этот ремонт, но при условии, что я работаю только с тобой и только для тебя. Если ты пригласишь архитектора, или твоя жена появится со своими идеями, или ты посадишь мне на голову какого-нибудь дизайнера, — бай-бай, привет. Твоя подрядчица была и вся вышла.

— Хорошо, — сказал я.

— Потому что мы здесь не строим, мы только чиним и подгоняем, прямо на теле. Тут заузить, здесь расширить, там укоротить, здесь добавить петли. Для этого не нужен модный дизайнер, достаточно портного, который умеет шить.

С улицы послышались крики:

— Что это?! Что вы тут делаете?!

Во дворе появились двое незнакомых мне мужчин.

— Кто вы такие? — затребовали они ответа.

— Мешулам, — крикнула Тирца через окно. — Выясни, пожалуйста, что им нужно.

Мешулам подошел к ним:

— Утро доброе, а вы кто такие?

— Мы из деревенского комитета.

— Очень приятно. А мы покупатели.

— Какие покупатели? Кто покупает?

— Этот дом продается, верно? — И указал на меня. — А он его покупает.

— Но он еще не купил! А вы уже и трактор пригнали!

— Мы только кусты кругом немного подстригли. Чтоб не только крышу видеть, но и стены тоже. И всё за свой счет, с цены вам это не снимем. А сейчас, извините, до свиданья. Дайте нам спокойно всё посмотреть и решить.