Олег Рой - Обещание нежности
— Я не хочу с вами работать. Я должен отдохнуть. Мне нужно побыть одному.
Подполковник Воронцов согласно кивнул.
— Да, вам действительно нужен отдых. Я подумаю, как вам помочь.
Странный бомж посмотрел на него непонимающими глазами.
— Помочь? Вы хотите мне помочь?
— Ну вы же не думаете, что я отпущу вас теперь на все четыре стороны, — почти раздраженно ответил подполковник, только сейчас заметив, что перешел со своим собеседником на «вы». — Я не до такой степени неблагодарен. Разве вы забыли, о чем я говорил вам? Вы спасли мою дочь. Я теперь ваш должник. И значит, я должен помочь вам.
Бомж молчал, глядя сквозь Воронцова сонными глазами. Его лицо было неподвижным и усталым; казалось, он едва сдерживается, чтобы не заснуть на ходу. И, вздохнув, подполковник нажал под столом кнопку и что-то коротко шепнул на ухо вошедшему в кабинет молодцеватому лейтенанту.
Когда бомжа увели, его неожиданный покровитель посидел с минуту, уставясь на знакомый до последней царапинки стол, и, посвистывая, выбил на его столешнице какую-то замысловатую мелодичную дробь. Старая привычка барабанить пальцами, за которую всегда так ругала Воронцова жена, обычно помогала ему сосредоточиться и «поймать» за хвост нужную мысль в самых сложных и неординарных обстоятельствах. В этот раз, однако, он размышлял недолго: встрепенувшись, он вдруг резко схватился за телефонную трубку и набрал по памяти номер, который набирал за последние сутки уже неоднократно.
— Нина? Это я. Как у вас дела? Что, опять?… А что он сказал? Нет, это не годится. Да, пусть побудет, пока она не проснется. И вот еще что: дай-ка мне его сюда на минуточку.
Со следующим собеседником он говорил совсем иным тоном, чем с женой. Это был старый друг, не раз помогавший подполковнику в его профессиональных и житейских ситуациях, — врач-психиатр, работавший в клинике неврозов и неотлучно дежуривший уже почти двадцать часов рядом с Леной Воронцовой.
Выслушав его успокаивающие, хотя и привычно обтекаемые для медика заверения («Я думаю, ничего серьезного. Да-да, не волнуйся, пусть она спит, это даже хорошо. Нет, на нервный срыв это не похоже, хотя еще будем обследовать…»), подполковник Воронцов резко сменил тему:
— У меня к тебе есть еще просьба, Миша. Ты не мог бы посмотреть для меня одного больного? Нет, далеко добираться не надо; он здесь, у меня в отделении… Да, из нашего контингента, но совсем на этот контингент не похожий. Интереснейший, кстати, случай, ты глазам своим не поверишь… Да что я буду тебе рассказывать — увидишь, поймешь все сам.
— Даже и не знаю, Леня… — неуверенно протянул специалист по неврозам. — Ты же сам понимаешь, твоих подопечных смотреть — удовольствие небольшое. Он хоть не буйный?
— Да какое там! Интеллигентный, можно сказать, товарищ. Бомж-аристократ. А, Миша? Ну очень мне нужно, ей-богу; было б иначе — я б тебя не просил, тем более от Ленки сейчас не отрывал.
— Ладно, что с тобой сделаешь, — без всякого энтузиазма выдохнул в трубку его собеседник. — Подъеду прямо сейчас, пока твоя дочь спит.
— Спасибо, дружище! — мигом повеселевшим голосом отозвался Воронцов. — С меня причитается, разумеется.
Он успел еще услышать довольный смешок на том конце провода — что ни говори, а хорошо иметь в милиции обязанного и расположенного к тебе человека, — и отключился. Отключился вовремя, потому что как раз в этот момент в его дверь постучали. И в тот самый момент, когда подполковник Воронцов увидел, кто именно входит к нему в кабинет, он уже знал, как поможет такому странному и необыкновенному человеку без имени. Он знал, как использует его и куда пристроит, чтобы тот был все время у него на глазах и в то же время не мозолил взгляд никому другому.
Это была его рутинная, привычная работа — давать гласные и негласные разрешения всем, кто хотел строиться на московской земле, лежащей на территории его отделения, открыть на ней сияющие стеклом супермаркеты или скромные деревянные ларьки, поставить многоэтажные гаражи или легковесные металлические «ракушки», — иными словами, всем, кто планировал кормиться с его милицейской вотчины и кто готов был заплатить сколько угодно за размашистую воронцовскую подпись. Правда, высокий и подтянутый подполковник не был таким уж бесстыжим мздоимцем; брал он умеренно и только с тех, кто действительно мог заплатить и при этом желал от милиции каких-нибудь «дополнительных услуг»: скорейшего прохождения бумаги или там особой «крыши». Тем не менее любой посетитель, входивший к нему в кабинет с документами, никогда не мог знать заранее, в каком настроении встретит его Воронцов и быстро ли удастся получить назад свою вожделенную бумажку. Поэтому с подполковником предпочитали дружить.
Давно «дружил» с ним и человек, появившийся секунду назад в кабинете и планировавший превратить один из тихих и элегантных особнячков в центре Москвы в респектабельное казино. Правда, особнячок этот нуждался в немалой реставрации; строительные работы — с позволения не только чиновников из мэрии и массы прочих инстанций, но и Воронцова, разумеется, — были уже в самом разгаре. Однако же про своего милицейского «друга» этот бизнесмен не забывал и регулярно навещал его, то принося на подпись очередной «бегунок», то заходя просто так, чтобы Воронцов не отказал ему в дальнейшем надежном покровительстве и тоненькая нить их деловой «дружбы» не прерывалась.
Вот и теперь он заглянул сюда почти без дела — повод был самый незначительный, — но с непременной дорогой бутылкой. А Воронцов, слушая его необязательную болтовню, все напряженно думал о чем-то и вдруг прервал бизнесмена решительно и даже невежливо:
— Скажите, вы держите на вашей стройке сторожа?
— Сторожа?… — с разбегу остановив свой монолог, запнулся тот. Он плохо понимал смысл вопроса, но ответил быстро и честно: — Держу, конечно. Только долго они у меня не задерживаются: пьют все напропалую. Где сейчас непьющего-то взять?
— Пьют, значит… — задумчиво пробормотал Воронцов. — И что, все они гастарбайтеры, без регистрации? Москвичей, поди, среди них и нет?
— Нет, конечно, — засмеялся бизнесмен. — Кто из москвичей за такие бабки работать пойдет? В основном белорусы и украинцы работают, пару месяцев продержатся, несколько раз домой деньги отошлют — и все, загуляли. Надолго-то их не хватает.
— А живут они у тебя где? — все еще думая о чем-то своем, невнимательно и бегло спросил подполковник.
— Да в вагончике строительном, где ж еще? — все больше удивляясь пристальному интересу милиции к этому незначительному вопросу, но кожей чувствуя его важность для собеседника, отвечал посетитель. — Бездомному и бесхозному мои вагончики прямо раем кажутся. Во всяком случае, никто еще не жаловался.
— Вот-вот, бездомному и бесхозному… — пробормотал почти про себя Воронцов. И, будто решившись на что-то, вскинул глаза на бизнесмена. — А хочешь, я тебе порекомендую сторожа? Пить не будет, за это ручаюсь.
Его посетитель длинно присвистнул.
— Вы, Леонид Петрович, — и вдруг сторожа? Откуда же у вас такие знакомства? Разве ж это ваш круг?
— Так, — уклончиво отвечал Воронцов, привычно выстукивая пальцами по столешнице негромкую дробь. — Хочу одному хорошему человечку протекцию составить.
— Надеюсь, не из уголовников? — осведомился встревоженный и озадаченный бизнесмен. Черт его знает, этого Воронцова, в какую авантюру он его втягивает. С этими милицейскими держи ухо востро!
— Нет, не из уголовников. Спокойный, аккуратный — доволен будешь. По рукам?
Посетитель еще колебался, но подполковник спокойно и деловито отодвинул в сторону нетронутую бумажку, которую принес ему на подпись бизнесмен, и поднялся со стула, всем видом показывая, что аудиенция окончена. В следующую же секунду его горячо заверили в том, что фирма «Вест» будет счастлива оказать доверие рекомендованному милицией человеку и нового сторожа сегодня же вечером станут ждать на стройке. А еще через минуту бумага была подписана, и посетитель распрощался с Воронцовым самым теплым и сердечным образом.
Следующие часы, отведенные обычной милицейской текучке, промелькнули для Воронцова незаметно, однако и среди всяких своих дел — мелких и крупных — подполковник не забыл радушно встретить подъехавшего наконец в отделение приятеля-психиатра и препроводить его в маленькое служебное помещение, где на кушетке, едва прикрытый чьим-то старым, завалявшимся здесь с незапамятных времен кителем, дремал оборванный и урытый ожогами бомж. И потом, вспоминая вдруг о загадочном спасителе дочери посреди самых важных бесед и в самые неурочные моменты, Воронцов то и дело бросал взгляд на часы, с нетерпением ожидая вердикта, который вынесет человеку без имени его старый приятель Миша Барщевский. Тот возник перед подполковником шумно и неожиданно, ворвавшись в кабинет без стука и почти рухнув на стул перед своим начальственным другом.
