Джоанн Харрис - Кошка, шляпа и кусок веревки (сборник)

С одной стороны, конечно, и впрямь похоже. Относительно плоский живот округлился, стал мягким и тяжелым, как непропеченный хлеб. Руки тоже пополнели, стали мягкими и слегка обвисшими, да и бедра тоже — кожа на бедрах теперь какая-то бледная, рыхлая, вся в ямочках. Конечно, даже если это беременность, пока еще ничего не должно быть заметно. Слишком рано. Это Мэгги знала по собственному опыту. Тогда, во всяком случае, месяцев до четырех вообще ничего заметно не было.

Конечно, тогда она была гораздо худее. И даже во время беременности весила не больше 10 стоунов. Ее тогда очень беспокоил вес будущего ребенка. Хотя, честно признаться, куда больше ее беспокоил Джек. Джек, ее муж, любил держать себя в форме. Каждый день пробегал по пять миль и все подшучивал над Мэгги, уверяя, что она «все пухнет». Но Мэгги понимала: это не просто шутки. Тогда, во время беременности, ей прямо-таки снилась всевозможная выпечка. Покрытые глазурью сдобные булочки с изюмом и самые разнообразные изделия из теста: пончики и бисквиты, блины, оладьи и пирожки. А Джек, старательно избегавший «углеводов», все пытался приучить ее к хрустящим витаминным салатам из сырых овощей и фруктов. Но весь ее организм восставал против этого — да ей попросту в горло не лезли эти салаты! Разве яблоко или сырая морковка могут сравниться с ее любимым печеньем «Криспи Крем»?

Чтобы отвлечь себя от мыслей о еде, Мэгги принялась вязать; она вязала чепчики и пинетки, но аппетит ее не только не ослабевал, но, напротив, разгорался еще сильнее. При виде мягких клубков шерсти пастельных тонов — розовых, как алтей, или цвета ванильного мороженого — ей еще больше хотелось есть.

Джек стал ее избегать. А она все «пухла». В объеме увеличились не только живот и попа, даже ноги и лицо здорово пополнели. Джеку все это очень не нравилось. Мэгги прекрасно знала, что он не любит «чересчур пухленьких», что ему нравятся девушки стройные, с мальчишеской фигурой. Мэгги и Джек работали в офисе одной и той же компании, только у Джека был свой кабинет, где он целыми днями и находился, а у Мэгги — лишь отгороженный уголок в большом общем зале, так что во время работы виделись они редко, а теперь она и дома его почти не видела.

Хотя случилось это не сразу. Сперва Джек еще делал вид, что состояние жены ему не безразлично. Проявлял, так сказать, внимание. «Я понимаю, как ты устала, Мэг. Может, тебе сегодня лечь пораньше?» А она действительно чувствовала себя усталой. Страшно усталой. Стоило ей подвергнуть свое тело каким-нибудь испытаниям, и оно тут же начинало требовать как можно больше отдыха и еды. И Мэгги ложилась пораньше, но сам Джек — отговариваясь самыми разными причинами — в постель не спешил; он вообще очень поздно ложился спать. Прямо с работы он теперь отправлялся в спортзал, а Мэгги торчала дома, вязала пинетки, смотрела «CSI», а также сериалы типа «Lost»[74] и старалась поменьше думать о печенье и пирожках.

Вязание и телевизор немного помогали. И какое-то время она держалась. Даже ухитрилась немного сбросить вес, хотя, конечно, недостаточно. Но потом Джеку все это вдруг стало безразлично. Он, конечно, по-своему тоже ждал рождения ребенка и относился к этому очень ответственно. Каждый день в шесть утра он совершал обязательную пробежку, а после работы, по вечерам, до изнеможения занимался в спортзале. «Я должен быть в идеальной форме, когда на свет появится мой сын». И хотя подобные заявления опять же звучали в его устах почти как шутка, Мэгги чувствовала, что это далеко не так. Джек покупал будущему малышу одежду исключительно синих и голубых оттенков и только спортивную — крошечные фуфайки и майки, ботиночки, похожие на кроссовки. Порой Мэгги задавалась вопросом: зачем Джек вообще сказал, что хочет иметь ребенка? Ведь ее беременность он, похоже, воспринимает примерно как участие в некоем безнадежном марафоне? Вот только от чего — или от кого — убегает он сам? И почему ему вообще нужно от чего-то убегать?

Она пыталась убедить мужа хоть раз остаться дома, с нею, но подобные разговоры ничем хорошим не кончались. «Почему из-за твоей беременности я должен откладывать свою жизнь на потом? — говорил он. — Ты, между прочим, тоже могла бы посещать спортзал вместе со мной, если бы захотела. Но тебя теперь интересуют только детские имена и детская одежда, ах да, и еще жратва, конечно, хотя у тебя уже и так щеки из-за ушей торчат…»

Нет, это было просто несправедливо! И потом, Мэгги давно уже перестала есть за двоих. На самом деле она теперь и за одного-то ела маловато, все больше налегая на рисовые котлеты и сырую морковку. Она ненавидела такую еду, от этой морковки ее уже просто тошнило, но она считала, что должна держать себя в руках. Согласно шкале Джека, в ней было, по крайней мере, пятнадцать фунтов лишнего веса, и она чувствовала себя мерзкой уродиной, толстой и отвратительной. Именно тогда у нее и начались утренние приступы токсикоза. Поначалу, правда, было еще терпимо. Она даже радовалась, поскольку тошнота лишала ее аппетита. Но, даже питаясь одним зеленым салатом и сырой морковкой, она все равно не похудела ни на грамм. Зато новая складка под подбородком становилась, похоже, все толще и толще.

И Мэгги решила действовать. Она заставила себя ходить в спортзал, заниматься на беговой дорожке и на гребном тренажере. Она задыхалась, обливалась потом, багровела от напряжения. Это было отвратительно. Она никогда не любила доводить себя до изнеможения физическими нагрузками. И никогда раньше никто от нее этого не требовал. Но Джек, похоже, считал, что это поможет ей «держать вес в норме», и Мэгги надеялась, что занятия в спортзале как-то объединят их. Однако Джек и не собирался бегать рядом с нею, на соседней дорожке. «Ты только сбиваешь меня с ритма», — говорил он. И Мэгги приходилось следить за ним издали и стараться не отставать. Во время занятий в спортзале она неизменно чувствовала себя усталой и больной, от голода у нее кружилась голова, а все мысли были только о пончиках и детективном сериале…

А потом у нее случился выкидыш. На двадцать первой неделе беременности (она совсем чуть-чуть не дотянула до срока, когда ребенка можно было бы спасти). «Такое может случиться с любой женщиной, — утешал ее гинеколог. — Это не ваша вина». Вот только почему-то это случалось не с каждой женщиной. А именно с ней. И по чьей вине?

Ну а Джек… Джек продолжал бегать. И однажды утром, выбежав из дверей их кухни, побежал прямиком в объятья какой-то девицы, с которой познакомился в спортзале, а Мэгги осталась одна в окружении никому не нужных теперь детских вещичек, заботливо приготовленных загодя. От горя у нее проснулся прямо-таки зверский аппетит, который почти не давал ей передышки, который, как ей казалось, ничто удовлетворить не способно.

Джек заявил, что ей необходимо обратиться к хорошему специалисту. А Мэгги ответила, чтобы он отправлялся ко всем чертям. Она иногда видела его в парке — он бегал там вместе со своей новой девушкой. Джеку всегда нравились худенькие блондинки спортивного сложения. Эту вот, самую последнюю из них, звали Черри,[75] и Мэгги ее имя казалось на редкость смешным. Похоже, Джек, даже если речь идет о временных подружках, предпочитал перекусывать исключительно «здоровой пищей» в виде фруктов и овощей.

Все эти события мешали Мэгги примириться с внезапно возникшей у нее убежденностью, что она, наверное, все-таки беременна. Чтобы забеременеть, тщетно пыталась убедить себя Мэгги, на сцене все-таки должен хоть раз появиться мужчина. Но Джека в ее жизни больше не было; ее «мужчинами» были теперь «Мистер Киплинг» и мужественные герои всяких телешоу, которые она любила смотреть по вечерам, порой засиживаясь и за полночь. Однако…

Признаки беременности определенно были налицо. У нее сильно вырос живот. И груди налились. В течение нескольких месяцев после выкидыша ей все время казалось, что внутри у нее какая-то ужасная пустота, которую ничем нельзя заполнить. Никакими лакомствами. Эта пустота представлялась ей имеющей форму детского тельца и находилась в нижней части живота. И вот теперь, похоже, эта пустота чем-то заполнилась. И у Мэгги возникло ощущение чего-то возможного. «Вот и ем я снова за двоих», — говорила она себе, глядя на мерцающий телеэкран, отчего-то эта беременность представлялась ей настоящей, хоть она и понимала, что этого попросту быть не может. «Но ведь чудеса случаются. Я знаю, что это так. И жизнь порой дает тебе еще один шанс, последний».

И однажды она вновь взяла в руки вязальные спицы. Она чувствовала, как исцеляет ее душу это занятие. Теперь она вязала детский костюмчик нежно-розового цвета — в точности как сахарная глазурь на ее любимом французском печенье «Мистер Киплинг». В итоге аппетит у нее разгорелся, и она связала еще один костюмчик — на этот раз лимонно-желтый, а затем еще и пинетки цвета ванили с белилами. Теперь поблизости не было никакого Джека, никто не гасил ее телесные инстинкты, а ее живот день за днем становится все круглее. Мэгги прямо-таки переполняли радость и гордость. Ну и что ж, что у нее нет мужа? Это будет только ее ребенок. «Моя тепленькая сладенькая булочка», — думала она, открывая очередной пакет пирожков с клубничной начинкой и не испытывая при этом ни капли вины. Ведь, в конце концов, есть-то ей нужно теперь за двоих!