Хелен Данн - Трикси Трейдер
Я просыпаюсь от хлопка двери. Солнечный свет пробивается сквозь неплотно закрытые шторы, которые я вчера опускала в спешке, когда мы с Киараном вошли в комнату. Открываю глаза и вижу подушку. Она пуста. Киарана нет! Я подскакиваю и судорожно озираю комнату, взглядом разыскивая его одежду. Одежды нет! Я усаживаюсь в кровати, чувствуя, как меня медленно, но верно охватывает паника. И тут открывается дверь. В спальню вплывает Киаран, держа в руках поднос.
— Доброе утро, — говорит он, устанавливая поднос на столик возле кровати. А затем наклоняется и нежно целует меня в губы. Будильник показывает десять, стало быть, четыре часа мы все же проспали. — Я решил выскочить и купить свежих круассанов, а заодно поглядеть, нельзя ли где-нибудь добыть латте. Кажется, ты его любишь. — Он протягивает мне шелковый пеньюар. — И лучше надень это, а не то я не смогу уйти. Слишком велико окажется искушение…
Уйти?
— Ты собираешься уходить? — спрашиваю я, стараясь, чтобы голос звучал непринужденно, и разламываю круассан. Губы пересохли. Что это значит? Ночь прошла — и можно убегать?
— Боюсь, что да. Я обещал провести уикенд с друзьями. Мы не виделись с тех пор, как я работал на Уолл-стрит. Они живут в Сассексе, и я обещал, что приеду сегодня к полудню… Впрочем, к полудню уже не успею. — Киаран виновато глядит на меня. — Я — крестный их сына, я не могу их подвести. Ты ведь меня поймешь?
Я медленно киваю и выдавливаю улыбку. Спокойней, Трикси. Не показывай ему своих истинных чувств.
— Слушай, — продолжает он. — Я и в самом деле не ожидал, что этой ночью все выйдет именно так… (О чем это он?) Но это случилось, и я рад, потому что мечтал об этом с тех самых пор, как вылил на тебя кофе.
Хорошо сказано! Я чувствую, как начинаю улыбаться помимо собственной воли. Он вовсе не убегает от меня. У него ив самом деле уважительная причина.
— Все в порядке, — говорю я беззаботно. — Я найду, чем заняться без тебя… — Ох, черт. Неверный ответ, Трикси. Киаран выглядит удрученно. Ладно, изменим тактику. — Хотя, если ты не очень торопишься, я найду, чем заняться с тобой. — Я откидываю одеяло, демонстрируя себя. Без ничего…
— Не надо, — восклицает он. — Ты сума меня сводишь. Этак я совсем опоздаю.
— Правда? Я в любой момент могу перевести часы назад, и тогда ты приедешь вовремя. — Я наклоняюсь вперед — так, что из-под одеяла показывается еще больше обнаженного тела, беру будильник и жму на кнопки. Теперь он показывает девять.
— Иными словами: живи по времени Трикси, и ты никогда никуда не опоздаешь? — Он смеется, и его синие глаза ярко блестят.
— Или еще можно сказать, что ты все еще живешь по времени Уолл-стрит. — Часы показывают восемь. Семь… — Не так-то просто адаптироваться — со всеми этими временными зонами.
— Тогда получится, что нас разделяет пять часов. — Киаран придвигается поближе к кровати, а будильник тем временем уже показывает пять. — Но, учитывая все обстоятельства, я, пожалуй, и в самом деле могу использовать разницу во времени более чем продуктивно…
Так он и делает.
А потом мы лежим рядышком, держась за руки, и болтаем о всякой всячине. Но три часа спустя чувство вины овладевает им безраздельно: ему действительно пора идти. Он обещает позвонить завтра, но я беспечно отмахиваюсь и велю ему сосредоточиться на друзьях и их сыне. Я не хочу прослыть одной из тех женщин, которые вцепляются в своих приятелей, как клещи… Женщина Киарана… Мне нравится, как это звучит. Впрочем, я отлично знаю, что одна проведенная вместе ночь — это еще не повод для установления долгоиграющих отношений.
Я наблюдаю, как он собирает одежду и приводит себя в порядок, и в конце концов передаю ему его собственные часы, которые лежат на столике и показывают истинное время. Потом он наклоняется, нежно меня целует, желает удачно слетать в Нью-Йорк и обещает звонить.
— Жаль, что я уже им обещал. Я позвоню, честное слово. — И он снова целует меня. — И не раз. — А потом он уходит, аккуратно закрыв за собой дверь. Я лежу, не шевелясь, долго-долго, кажется, целую вечность, и припоминаю каждый миг, который мы провели вместе… и нашу беседу… ив конце концов засыпаю.
Мне снится Киаран, но на этот раз уже в своем собственном обличье. В кабинете психоаналитика он обсуждает старый, как мир, вопрос: когда наступает время позвонить женщине.
Надо сказать, доктор поразительно напоминает Зигмунда Фрейда. Он сидит в черном кожаном кресле, а Киаран растянулся на белой кровати. В конце концов, чтобы представить Киарана на кровати, много воображения не требуется.
«Итак, — вопрошает старина Зигмунд, — когда вы позвоните женщине после вашего первого свидания?»
«Это зависит от того, насколько я увлечен. Если сильно, то, возможно, в течение недели. Я не хочу, чтобы она считала, будто я потерял голову».
«А если она позвонит вам первой?»
«Сомневаюсь. Она для этого слишком серьезна. Вдобавок у нее большие проблемы с биологическими часами».
«Ну а если вы с ней уже переспали?»
«Тогда я буду крайне осторожен. Не хочу, чтобы сложилось впечатление, что это любовь. Это слишком обязывает».
«Ну а если это Трикси?»
«О! Вот это женщина! Красивая, талантливая, остроумная…»
Да! Это мой сон.
«Вы не собираетесь позвонить ей сию же секунду?»
«Даже не знаю. Мы увидимся на работе».
«Но она же в Нью-Йорке на этой неделе».
«Мы увидимся, когда она вернется».
«Однако вы обещали позвонить ей в Америку. Если вы этого не сделаете, она будет огорчена. Не думаю, что вам стоит ее огорчать. Эта женщина заслуживает большего».
Виват, Зигмунд!
«Даже не знаю, что сказать. Трикси известны правила этих игр. Вдобавок на данный момент она больше занята своей карьерой. Я дождусь, когда она вернется в Лондон, а там видно будет.»…
Что?!
Я просыпаюсь с воплем. Будильник показывает час, но Я не знаю, в какой временной зоне он сейчас работает. Сдается мне, должно быть около шести. Комната погружена во мрак, и сквозь щелку в шторах я вижу, что на улице начинает смеркаться. Я одеваюсь, нашариваю телефонную трубку и звоню Джулии.
— Джулия, — говорю я. — Мне приснился кошмар. Может, приедешь? Надо принять на грудь и поговорить.
— Все ясно. Фрейдистский сон с участием тебя и Киарана. — Лучшая подруга знает меня как облупленную. — Буду через час.
Она прибывает, облаченная в новый шерстяной жакет и кожаные штаны, которые и становятся первой темой нашего разговора. Я разглядываю обновку и требую полного отчета о ее сегодняшнем походе по магазинам.
— Я так и подумала, что случилось нечто нерядовое, когда ты не позвонила и не приехала на ланч к Джо, — говорит Джулия. — Ну давай, рассказывай. Я хочу знать все.
Я так и делаю. А Джулия внезапно начинает мурлыкать себе под нос: «Que sera, sera».
— Прости. Какое отношение к этому имеют песни Дорис Дэй?
— Пока никакого. Я всего лишь хочу сказать, что если у тебя с Киараном все получится, то, возможно, будут иметь. И ты ничего не сможешь сделать, чтобы изменить ситуацию. Полагаю, ты должна понимать это лучше, чем кто бы то ни было. Послушай, — говорит она удивительно мягко и ласково. — Киаран — это не Сэм. Не надо по Сэму мерить всех остальных. Если ты будешь отвергать мужчину только из боязни, что он потом окажется подонком, то сама же развалишь себе жизнь. Киаран этого не заслужил. Он позвонит тебе — причем потому, что сам этого хочет. А не потому, что так велел ему Зигмунд Фрейд.
М-да. Теперь, когда она это озвучила, я начинаю чувствовать себя дурой.
— Ладно. Я не буду напрягаться по этому поводу, — обещаю я. — Понимаешь, я просто впервые со времен Сэма что-то такое почувствовала. Мне не хочется, чтобы все накрылось.
— Я тебя уверяю: все накроется, только если ты будешь делать из мухи слона. (Боже, какое счастье иметь такую мудрую и понимающую подругу!) Ладно, — говорит она, — если с необоснованными опасениями покончено, перейдем к более интересной теме. Давай-ка откроем бутылку, и ты расскажешь мне, как он. Хорош?
О боже! О боже, да! Да!! Да!!!
Понедельник, 23 октября
(до «Дня X» 22 дня — если я могу сделать это здесь, значит, могу везде)
Нью-Йорк! Искушение завершить поездку побыстрее испарилось, едва я припомнила два небезынтересных факта. Первое: разлука усиливает любовь. И второе: говорят, улицы Лондона вымощены золотом, так вот, в Нью-Йорке они заставлены магазинами.
Лимузин прибывает ровно в одиннадцать — тютелька в тютельку (я сказала Джиму, что в девять, так что я не успею заехать в банк) — и отвозит багаж, ноутбук и, разумеется, меня к третьему терминалу аэропорта Хитроу. Там я сверяюсь с расписанием и устраиваю себе маленькое турне по магазинам, прежде чем направиться в зал ожидания для пассажиров первого класса самолета на Вирджинию.
Я регистрирую билет, а потом прямиком отправляюсь в бар. Усаживаюсь за столик, заказываю бокал шампанского и озираю зал, отмечая взглядом служащих Сити. Вижу знакомую парочку — они работают в«Дойче банке». Киваю и продолжаю оглядываться. Нет ли здесь потенциальных клиентов?.. Фу, какая гадость! Невысокий человечек, сидящий в красном кресле у дальней стены, сосредоточенно ковыряет в носу. Омерзительно! Будь он даже брунейским султаном — я бы не стала иметь с ним дела. И если окажется, что у нас соседние места — ни за что не буду с ним общаться и ни за что не прикоснусь ни к одной вещи, которую он трогал… Даже если нас постигнет катастрофа покажется, что кислородная маска у нас одна на двоих…
