Джоан Барк - Хризантема
— Что бы ты ни говорила, как бы его ни оправдывала, все равно это ужасно! Я знаю, ты любишь Хидео, и все-таки нельзя так баловать сына! Ты его совсем испортила, и вот результат. Эгоизм и себялюбие, больше ничего. Мне очень жаль тебя расстраивать, но даже старшей сестре я должна сказать прямо, что не намерена благословлять то, как твой сын собирается поступить с женой. Просто скандал!
Старая госпожа Имаи сидела в европейской гостиной своей сестры, и на лице ее отражались все горькие истины, которыми осыпала ее собеседница над чашечками английского фарфора. После вчерашней размолвки Хидео вернулся лишь рано утром. Мать снова попробовала вразумить его. Он не удостоил ее ответом, быстро переоделся и убежал, не стал даже завтракать. Когда дверь за сыном захлопнулась, госпожа Имаи погрузилась в глубокое уныние.
Не в силах больше переживать в одиночку, она решила нанести ранний визит сестре и направилась к ней, как только смогла привести себя в порядок. В течение получаса, подавленно съежившись на заднем сиденье такси, безутешная мать убеждала сама себя, что поступает правильно, хотя вовсе не была в этом уверена.
«Мужчина не способен понять, что приходится переносить женщине, особенно в моем возрасте. Взвалить мне на плечи такую ношу, а потом оставить одну — как это жестоко! Молодая и то бы не выдержала».
Сестры сидели на массивных мягких стульях за кофейным столиком французской работы. По возрасту они отличались всего на четыре года, но казалось, что на все десять. Младшая была стройнее и богаче одета, на пальце ее, демонстрируя состоятельность мужа, сиял бриллиант в два карата. Дверь предусмотрительно заперли, чтобы не дать служанке подслушивать. Хозяйка дома, разумеется, знала о повышенной нервозности сестры, но, услышав неожиданную новость, не смогла сдержать чувства.
— Какой ужас! Как можно так обращаться с молодой женой! — воскликнула она, невольно подумав об опасностях, подстерегавших ее дочь, только что вышедшую замуж.
Госпожа Имаи вздрогнула, только сейчас осознав, какую совершила ошибку. Не следовало выкладывать сестре все. Вначале она собиралась сказать только, что Хидео хочет развестись из-за бесплодия жены, но увлеклась подробностями и сболтнула про беременную любовницу.
— Ужасно! — не унималась сестра. — Хидео ведет себя как избалованный ребенок. Надеюсь, ты все сказала ему по этому поводу?
Несчастная госпожа Имаи размазывала по лицу слезы кружевным платком, бормоча, что ей стыдно, но она ничего не может поделать.
— Если я не дам согласия, — всхлипывала она, — он сказал, что все равно разведется, женится на той женщине и уйдет из дома. Тогда я останусь совсем одна, а ты знаешь, что я такого просто не выдержу. — Ее губы дрожали, слова трудно было разобрать. — Я не могу оставаться одна, с самого детства, ты же помнишь. Папы больше нет, как я буду жить?
Сестра вскочила со стула и возбужденно забегала из угла в угол.
— Какая подлая угроза! Как он мог! Не понимаю, что случилось с молодым поколением. У них нет никаких ценностей, никакого чувства ответственности. В прежние времена сын ни за что не сказал бы такого матери.
Госпожа Имаи смотрела на нее с жалким видом.
— Что я могу поделать? Да, я испортила Хидео, разбаловала его… Ты ведь знаешь, у меня был выкидыш, потом умерла моя новорожденная девочка, а когда родился мальчик, я была так счастлива… Он все, что у меня есть.
Услышав призыв к сочувствию, сестра помрачнела. У нее самой не было сына, только две дочери.
— А что думает Мисако-сан? — спросила она.
Госпожа Имаи вновь залилась слезами.
— Не знаю. Сын ей ничего еще не сказал. Она вчера уехала в Ниигату, а разговор у нас с ним был вечером.
— Невероятно! — возмущенно фыркнула сестра, продолжая мерить шагами комнату.
— Сегодня сорок девятый день после смерти ее деда, она вернется в Токио завтра-послезавтра. — Госпожа Имаи снова прижала к глазам скомканный платок. — Как мне теперь смотреть в глаза невестке?
Младшая сестра достала из буфета пачку бумажных салфеток и бросила на стол рядом с чашками.
— Возьми, а то нос натрешь, покраснеет, — сказала она уже мягче, садясь напротив. — Послушай, в этом деле ты должна принять сторону Мисако-сан. Теперь она твоя дочь. Разве ее вина, что она не может забеременеть? Наверное, она сама страдает больше тебя. Стой за нее горой и не обращай внимания на пустые угрозы Хидео. Все это чепуха. Ты думаешь, просто в наши дни снять нормальную квартиру? Он столько наверняка не зарабатывает. Не позволяй ему обвести себя вокруг пальца, будь сильной!
Госпожа Имаи шумно высморкалась.
— А как же ребенок? — тихо произнесла она. — Та женщина беременна от Хидео, он сам сказал. Это мой внук…
— Ну можно ли быть такой наивной! — всплеснула руками сестра. Она взяла чайник и принялась подливать чай в чашки. — Даже не думай! Откуда ты знаешь, что она в самом деле беременна? Нельзя всему верить. Обычный трюк, чтобы заставить мужчину жениться, только и всего. Где доказательства, в конце концов? Нет никакого ребенка, и к гадалке не ходи.
— Нет ребенка?.. — повторила госпожа Имаи. Потом повесила голову и разразилась рыданиями.
*На службу по случаю сорок девятого дня ни дочь, ни внучка покойного кимоно надевать не стали. Кэйко была в темном деловом костюме, Мисако — в черном платье с длинными рукавами, расширявшемся книзу. Стоя на коленях во время молитвы, она выглядела в нем особенно элегантно. Узкий белый воротничок придавал ей скромный и невинный вид, делая похожей на школьницу. Кэнсё был настолько восхищен, что не мог удержаться и то и дело украдкой посматривал в ее сторону. Ему показалось, что в прекрасных глазах Мисако появилось что-то новое, какое-то особенное сияние. Однако всякий раз, когда он смотрел, взгляд молодой женщины был обращен на Тэйсина.
В самом деле, сколько Мисако ни старалась, ей не удалось в тот день сосредоточиться на ритуале так, как того заслуживала память деда. Мысли о старике и о годах, проведенных вместе, посещали ее лишь на мгновение, тут же улетая, словно мелкие пташки, которые редко задерживаются на одной ветке. В то же время кошмар прошлой ночи, когда призрачная фигура покойного слилась с телом спящего монаха, никак не выходил из головы. Все было так реально, так убедительно! Слушая, как преемник настоятеля, обратившись к алтарю, читает нараспев сутру, Мисако не могла оторвать взгляд от его спины, будто ожидая, что к ней обернется родное улыбающееся лицо. Страх, испытанный прошедшей ночью, все еще сжимал сердце. Стоит ли рассказывать Кэнсё?
*А с самого утра не переставая моросил холодный дождь. Храмовое кладбище представляло собой пропитанное влагой пространство, набитое до отказа людьми, цветами и молитвенными принадлежностями. Песнопения уже стихли, но голубоватые облака ароматного дыма продолжали подниматься к беспросветно серому небу. Переговариваясь вполголоса, люди начинали расходиться, сбиваясь в небольшие группки. Насилу прервав бесконечную беседу с двумя пожилыми прихожанками, Кэйко извинилась и поспешила в храм, чтобы проследить за приготовлениями к обеду.
Кэнсё отыскал взглядом Мисако. Они с Тэйсином стояли, склонив друг к другу головы, под одним зонтиком и серьезно разговаривали. Потом она достала белый носовой платок и вытерла толстяку лоб. В этом движении было что-то удивительно нежное, почти интимное.
«Конечно, — вздохнул высокий монах, — они же знают друг друга столько лет. Тэйсин ей все равно что дядя. Глупо ревновать!»
Он уже в который раз обозвал себя идиотом.
*Судебный поверенный Юкио Фукусава сидел за столом в своей конторе и глубокомысленно кивал, слушая клиента, который собирался развестись и жениться на беременной любовнице. Оба мужчины были в белоснежных накрахмаленных рубашках и одинаковых серых костюмах, лишь галстук у юриста отличался более темным синим оттенком.
— Вот, собственно, и все, — закончил Хидео. — Я не хотел бы слишком травмировать жену, однако в силу сложившихся обстоятельств развод мне нужен как можно скорее.
Поверенный откинулся в кресле, поигрывая карандашом.
— По нынешним временам дельце не из простых… А у вашей жены за годы совместной жизни, случайно, не было… м-м… любовника… короче говоря, нет ли каких-нибудь обстоятельств, которые могли бы оправдать вашу неверность?
Хидео достал сигарету и нервно рассмеялся.
— Нет, ничего подобного, я точно знаю. И вообще, при чем тут неверность? Разве нельзя получить развод просто потому, что брак не удался? На мой взгляд, отсутствие детей — вполне достаточное основание.
— В наши дни уже нет. — Юрист снял очки и принялся протирать толстые линзы носовым платком. — Вам, наверное, приходилось слышать остроту, что после войны нейлоновые чулки и японки стали крепче. У женщин теперь больше прав. Есть дети или нет, развод получить гораздо сложнее. Случается даже, что мужчины вообще не хотят регистрировать брак, пока не родится сын. Может, и вам стоило в свое время…
