Наталья Галкина - АРХИПЕЛАГ СВЯТОГО ПЕТРА
В древние времена на Пулковских высотах и на Коломяжской горе находились священные рощи финско-угорского пантеона».
АКАДЕМИЧЕСКИЙ ОСТРОВ
– Мне не нравится начало лоции архипелага, - заявила Настасья. - С бухты-барахты начинается, ad abrupto. А должно - академически, степенно.
– Что ты предлагаешь? - спросил я.
– Ты на Академическом острове работаешь, сотрудник Военно-медицинской академии, ты академическое начало и пиши, - безапелляционно произнесла она, протирая щеки лимонной долькой. - Ну, широта, долгота, фауна, флора.
«Архипелаг Святого Петра расположен между Ижорской возвышенностью и возвышенностью Карельского перешейка на 60° с. ш., параллели, проходящей через Аляску, Чукотку, Гренландию (из крупных городов примерно на такой широте в Восточном полушарии находятся Стокгольм, Осло и Хельсинки, впрочем, на них оказывает влияние Гольфстрим; в Западном полушарии на данной широте поселений нет), и на 31° в. д., так называемом Пулковском меридиане (отвесом на меридиане служит шпиль с ангелом-юнгой на корабле-соборе святых Петра и Павла, что на острове Енисаари, он же Заячий), пересекающем также Киев, Стамбул и Каир».
- В Киеве полно ведьм, - заметила Настасья, намазывая ярко-алым лаком когти, в которые она недавно превратила ноготки свои, - особо качественных. Слыхал такое выражение: «нельма киевская»? То-то и оно. А у нас тут ижорки, чухонки… - она запнулась.
- От «водь» и «людь» не можешь женский род произвести?
– Да-а… - отвечала она, суша под ночником свои вампирские когти, благоухающие потусторонне ацетоном.
– А знаешь ли ты, что такое мордва номер два?
– Не-ет…
– Мокша, - отвечал я важно.
– А номер один?
– Эрьзя.
Кажется, был такой скульптор, сказала она, но ведь он и вправду был мордвин, у меня есть галлимаровский альбом с его работами, я сейчас тебе покажу, и она было поднялась за альбомом, халатик ее невзначай распахнулся, золотисто-смуглая обнажилась нога, оставь ты этого скульптора, иди сюда; мы отвлеклись.
– Если ты будешь меня отвлекать, я ничего академического сочинить не смогу.
– Сиди и пиши.
– Не хочу. Хочу считать вышитых бабочек на твоем непристойном хитоне.
– Ладно, я пойду на кухню кофий варить, чтобы тебе не мешать.
Она вошла с подносом, в облаке кофейного аромата, босая, бранзулетками звеня.
– Я заодно и коньяк прихватила, хочешь рюмочку?
– Двум хмелям не бывать, - отвечал я, - хватит с меня тебя. Кофий чуть не остыл, пока мы целовались.
– Когда я умру от старости, - сказала она, отстраняясь, чуть задыхаясь, - а ты станешь молодым преуспевающим виноделом, выпусти в мою честь водку «Настасья» или джин «Н. Н.», что означало бы «Несси Невская». Всё. Пей свой кофе, заканчивай предложение, гашу свет, хочу спать, скоро утро.
«Климат архипелага капризен; аналогов не имеет. Полоса белых ночей, болотных испарений (рудничного газа, в частности), а также обилие призраков издревле развивают в островитянах склонность к визионерству, шаманизму, экстатическим состояниям, наркотическим сновидениям. Их чувство реальности сильно поколеблено, они наивны, суеверны, тянутся ко всякого рода магии и ворожбе, благоговеют перед словесными формами занятий.
Воздействие атлантических и континентальных воздушных масс, частые вхождения арктического воздуха, а также активная циклоническая деятельность обуславливают крайне неустойчивый режим погоды во все времена года, а также крайне неустойчивый нрав островитян, их метеопатичность, истеричность, изменчивость, назойливую мечтательность, вздорность, женственную манеру вести себя под влиянием минутного порыва или перепада атмосферного давления весьма экстравагантно.
Среднегодовая температура воздуха в архипелаге Св. Петра 4,2° С; период с положительной температурой воздуха - 222 дня. В среднем здесь наблюдается за год 31 безоблачный день, 172 пасмурных, 57 туманных, 105 - полуясных с переменной облачностью, из них - 188 дней с разного вида осадками, включая иней и град. Сезонные аномалии температуры воздуха значительны; наблюдаются существенные отклонения в фенологическом календаре. Здесь можете вы видеть цветущие яблони, осыпаемые снегом, или зеленую траву на проталине у канализационного люка в январе.
Островитяне постоянно жалуются на плохое самочувствие; на самом деле они отличаются отменным здоровьем и редкой выносливостью, что подтверждается демографическими данными, данными уровня смертности, а также статистикой психических заболеваний и суицидов. Не говоря уже о самом факте проживания в данных местах.
По одной из городских легенд, царь Петр Первый, основавший на островах российскую столицу, был вызван из гроба карельскими арбуями, ижорскими ведуньями, двумя заезжими западными магами и одним тибетцем, превращен в статую, в каковом обличье обречен пребывать веками в здешнем климате в римской тоге, венке и сандалетках на вздыбленном коне. Говорят, в лютые морозы еле заметная гримаса искажает лик заколдованного государя, и тогда все привидения города стекаются поглядеть на тектонические уступы лица его».
– «Академически» - заметила Настасья сонным голосом, - не означает «длинно и нудно». Это не синонимы. Что ты там еще собираешься написать?
– Я собираюсь отразить наличие стихийных бедствий.
– Потом, потом… - пролепетала она, нашарив рукой выключатель.
– Для островов архипелага характерно наличие стихийных бедствий, - сказал я голосом диктора Левитана, швыряя тетрадь и ручку на пол возле кровати, - а именно: наводнений, пожаров и напастей любовных. Стихийные бедствия, в отличие от самих островитян, отличаются постоянством.
Утром мы чуть было не проспали, бежали бегом.
Настасья на ходу выцарапала из почтового ящика письмо, мельком глянула на надпись на конверте, ни говоря ни слова бросила письмо в сумочку. Волнуясь или пугаясь, она бледнела, на мгновение цвет пропадал, потом возвращался, заливая щеки; когда мы выскочили на набережную, Настасья все еще была бледна. На набережной мы разбежались: я на - Литейный, она - к Марсову полю. Опаздывая, мы ездили порознь. Выходя пораньше, я составлял ей компанию, ехал с ней вместе по Садовой, шел пешком; в такие дни я являлся в художественную мастерскую до начальника, мне приходилось брать у дежурного по турникету (то есть по Академии) ключ, открывать в мастерской двери и форточки.
Открыв форточку, я убеждался: внизу тихо, двери морга закрыты, рано, рано еще. После меня прибегала какая-нибудь молоденькая чертежница из учениц, явно заночевавшая не дома, у ухажера, бежала умываться, красила ресницы, ставила чайник. Приходил начальник мастерской в аккуратненьком своем твидовом видавшем виды пиджачке, за ним Эвелина Карловна с охапкой осенних листьев, начинавшая поливать цветы и кормить голубей на оконном карнизе. Начальнику кормление голубей не нравилось, он подозревал их всех в орнитозе и прочих птичьих чумках, его раздражал голубиный помет, голубиный пух, голубиные гортанные голоса, но из уважения к Эвелине Карловне он терпел. Я взглядывал на часы: по моим расчетам и ее рассказам, Настасья входила в этот момент в великокняжеский дворец на Мойке, где ютилась среди прочих нелепых контор и ее архитектурная.
На сей раз я ехал на троллейбусе по Литейному, остановка перед каналом, напротив вокзала, возле музея; переходя канал, я глядел на улицы на той стороне, вспоминая мнемоническое речение, позволявшее запомнить их последовательность: «Разве Можно Верить Пустым Словам Балерины?» - Рузовская, Можайская, Верейская, Подольская, Серпуховская, Бронницкая. Здесь, на стыке Таврического и Академического (на этом названии настоял я, признаюсь) островов мне нравилось все: комплекс Витебского вокзала, откуда электрички возили нас с Настасьей в Пушкин (называемый ею Царским Селом, Саарской Мызою, Саари Мойс), в Павловск, в Красницы; катера и лодки на Введенском канале; пустые слова балерины; близость жилых обжитых Красноармейских, именуемых некогда Ротами и являвших собою небольшой казарменный городок, одно из военных поселений любимой военной столицы; здание Технологического; сидевший в кресле возле своей Периодической таблицы бронзовый Менделеев; полный сирени Польский сад невдалеке от Измайловского сада с его театром; огромный Стасовский собор, перед которым, по словам Настасьи, после войны устраивались ярмарки с ярмарочным шестом, прозрачно-алыми петушками на палочке, раскидаями, ваньками-встаньками со свинчаткою, китайскими веерами, фигурными печатными пряниками (Снегурочка, Царь-девица, Медведь, Свинья, Заяц); дом Державина на набережной Фонтанки, старинный верстовой столб на Московском проспекте, - все это сочетание поселений, лагерей, биваков: железнодорожного, военно-медицинского, полкового, церковного, студенческого, театрального, ярмарочного, заводского. Остров как бы не заканчивался вообще, то есть завершался, по обыкновению, ведомственной закрытой зоной для посвященных.
