Кристофер Бакли - Господь — мой брокер
БЮРО АЛКОГОЛЯ, ТАБАКА И ОГНЕСТРЕЛЬНОГО ОРУЖИЯ.
— Специальный агент Сподак, — объявил он. — Вы арестованы за мошенничество.
Он убрал свой пистолет и знаком велел Аббату вытянуть руки, на которые тут же надел наручники.
— Простите, святой отец.
Защелкнув наручники на моих руках, он не извинился. Он достал переносную рацию и сказал в микрофон:
— Дядя Один, вперед!
Мы спустились по лестнице, и он привел нас обратно в разливочную, где передал своим коллегам из БАТО. Оператор «Шестидесяти минут» принялся протискиваться вперед, чтобы снять редкие кадры с монахами в наручниках.
Когда нас выводили из винодельни, к нам подбежал брат Джером.
— Еще одно чудо! — воскликнул он. — Виноград ходит!
Мы посмотрели в сторону виноградника. И в самом деле, виноградная лоза там и сям явно двигалась под гору, по направлению к нам. Потом вдалеке послышался рокот приближающихся вертолетов. Мгновение спустя перед нами остановились несколько фургонов. Задние двери распахнулись, и оттуда выскочили отряды спецназовцев с оружием на изготовку. Бойцы тут же заняли свои позиции. Вертолеты были уже над нами. Они поднимали пыль и задирали нам рясы выше пояса, словно подол платья Мэрилин Монро над решеткой подземки. Группа «Шестидесяти минут» была вне себя от счастья.
— Неужели все это так уж необходимо?! — крикнул Аббат агентам БАТО, морщась от шума вертолетов и стыдливо придерживая подол своей рясы руками в наручниках. — Господи боже! Вы что, ожидали встретить вооруженное сопротивление?
Старший агент БАТО жестом велел «брату» Майку снять с нас наручники. Потом дал знак удалиться вертолетам, которые начали кружить над горой Кана, разогнав паломников.
— Религиозный культ в сильно укрепленном районе, — объяснил он Аббату. — Стандартная процедура со времен событий в Уэйко.
— Все по уставу, — сказал специальный агент Майк. — Да не отговори я их, они бы еще и танки с бэтээрами сюда направили.
— Да благословит вас Бог, сын мой, — процедил сквозь стиснутые зубы Аббат.
— Ну ладно, пора начинать облаву, — сказал старший агент БАТО.
Специальный агент Майк предложил устроить «временный загон» в Административно-отшельническом центре. Под охраной вооруженных центурионов мы пошли своим Via Dolorosa[43]. Агенты БАТО рявкали в мегафоны на паломников:
— Очистить гору! Это место преступления! Немедленно возвращайтесь в автобусы!
Испуганные, растерянные паломники, сжимая в руках свои сувенирные мерные кувшины, в изумлении смотрели на нашу странную процессию. Все это унижение наилучшим образом умерщвляло плоть. Святой Тад был бы в восторге.
Нас привели в Административно-отшельнический центр. Появились и другие арестованные монахи. Тех из них, кто работал в виноградниках, сопровождали агенты в камуфляже из лозы. Когда собрали всех, старший агент вышел вперед и начал:
— Вы имеете право хранить молчание…
— Знаем, — сказал Аббат. — Мы же монахи.
Агент зачитал нам наши права до конца. Потом сказал специальному агенту Майку:
— Сосчитайте всех, пора их отсюда увозить.
— Простите! — вмешался Аббат. — Можно кое-что сказать?
Старший агент кивнул.
— Всех арестовывать незачем. Во всем виноват я один. Я беру на себя полную ответственность за все совершенные здесь преступления.
Некоторые из агентов БАТО достали блокноты и принялись торопливо записывать.
— Осторожно, святой отец, — прошептал я. Но он продолжал, не обращая на меня внимания:
— Я — пастырь, а это моя паства. Я сбил их с пути истинного. Все, что они сделали, было сделано по моему приказу. Я был введен в заблуждение сочинениями лжепророков и польстился на легкую прибыль. А когда опомнился, было уже поздно. Мы сами остались в дураках и потеряли наши деньги. Уверяю вас, мы собирались выполнить все заказы, отправив покупателям настоящее вино. Нам нужно было лишь еще немного времени. Пурпурная краска была использована только ради вас. Эти бутылки мы бы отправлять не стали. Но я знаю, что нарушены законы кесаревы, и кто-то должен за это поплатиться. Я — тот, кто вам нужен. Это добродетельные монахи. Если они и совершили преступление, то всего-навсего одно: поверили в меня.
Агенты БАТО принялись совещаться. Они жестами подозвали к себе специального агента Майка. Я смотрел, как он кивает. Старший агент повернулся к Аббату:
— Вы готовы подписать соответствующее заявление?
— Да, — сказал Аббат.
Специальный агент Майк помог одному из агентов напечатать заявление на Аббатовом персональном компьютере. Аббат прочитал его и подписал, добавив от руки: «Меа culpa». Потом спросил у старшего агента:
— Можно мне на прощанье побыть несколько минут наедине с моими монахами? Нам бы хотелось прочитать молитву, которую наш основатель сотворил перед тем, как смиренно принять смерть от рук светских властей.
— Хорошо, — сказал старший агент.
Люди из БАТО оставили нас одних. Аббат направился в свою спальню.
— Зап, на два слова.
Я вошел следом за ним. Он начал переодеваться в мирскую одежду — брюки цвета хаки и куртку.
— Наверно, вам не хочется отправляться в тюрьму в рясе, — сказал я с грустью на сердце.
Присев на корточки, Аббат открыл шкафчик. Внутри был небольшой сейф. Он покрутил диск, открыл дверцу и достал бумажник, паспорт и пачки сотенных купюр.
— Секрет Аббата. Личный фонд страхования от потерь, — пробормотал он.
— Разве в тюрьме все это понадобится? — спросил я.
— Зап, — сказал он, продолжая запихивать вещи в небольшой брезентовый мешок, — я прошу вас выслушать мою исповедь.
— Но я же не священник, — сказал я. — Я всего лишь монах. Мне нельзя выслушивать исповеди.
— В критической ситуации можно, — сказал он и, поспешно перекрестившись, начал: — Благословите меня, брат, ибо я согрешил и до сих пор продолжаю грешить. Раз это исповедь, вы должны хранить в тайне все, что я вам рассказываю, и потому не обязаны сообщать что-либо властям. Следовательно, вы не соучастник.
— Соучастник чего?
— Я не собираюсь в тюрьму!
— Вот как?
— Да. Я собираюсь позаботиться о том, чтобы в тюрьму сел кое-кто другой. Собираюсь разыскать этого в меру мерзкого монсеньера, где бы он ни был, и прочесть ему молитву о страданиях. — Он застегнул свой вещевой мешок на молнию. — Об этом и обо всех своих грехах я искренне сожалею.
— Однако, святой отец…
— Не пытайтесь отговорить меня, Зап. Просто наложите на меня епитимью. Впрочем, не трудитесь. Я уже исполнил свою епитимью, выпив тот отвратительный бокал канского. — Он состроил гримасу.
Вслед за ним я вышел из спальни в конференц-зал. Он обратился к монахам:
— Братья, я молюсь о том, чтобы вы смогли простить своего настоятеля. Я безнадежно заблудился где-то в «Поле безграничных возможностей». Быть настоятелем Каны — большая честь, и я ее недостоин. Но я обещаю вам приложить все усилия, чтобы искупить свои грехи. А пока оставляю вас в надежных руках брата Запа. Преклоним же головы, и пусть он начнет нашу молитву.
Когда я начал читать наизусть отрывок из «De Doloribus Extremis», Аббат похлопал меня по плечу и, никем больше не замеченный, скрылся, спустившись по лестнице в свой винный погреб.
Я старался читать молитву как можно дольше. В конце концов, когда я оставил без внимания стук агентов БАТО в дверь, она открылась. Вошел специальный агент Майк.
— Хватит, — сказал он. — Я знаю, что это длинная молитва, но не настолько. Я делал по ней либретто.
Он оглядел присутствующих. Не увидев Аббата, он обшарил спальню, ванную и информационно-просмотровую комнату.
— Ну ладно, — сказал он. — Где он?
— Он сказал, что хочет напоследок выпить бокал хорошего вина, — ответил я. — Спустился в погреб.
Специальный агент Майк встал на верхней площадке лестницы и крикнул вниз:
— Святой отец, пора ехать! Вино больше пить нельзя. Святой отец!
Он спустился по лестнице. Через минуту он взбежал наверх, на ходу достав свою рацию.
— Дядя Один! Важная Персона в бегах. Похоже, вышел через черный ход винного погреба. Блокировать район!
Он посмотрел на нас:
— Когда он сбежал? Давно?
— Отца настоятеля нет? — простодушно спросил брат Джером.
Специальный агент Майк уставился на него.
— Вы что, не знали? — Он обвел взглядом лица растерянных монахов. — Хорошо, братья. Допустим, вы ничего не знали. Но больше никто отсюда не выходит. У кого ключ от задней двери погреба?
Я спустился с ним в погреб и отпер дверь. Он ринулся на автостоянку, уже кишевшую агентами БАТО. Они входили в туристские автобусы, полные уезжающих паломников, и искали среди них аббата. Стоя в дверях погреба и наблюдая за этой странной сценой, я вдруг увидел, что у входа в Паломнический центр стоит она.
Сначала я решил, что у меня начались галлюцинации. Все-таки день выдался напряженный, чреватый стрессом. Но тут она увидела меня и замахала рукой. Потом пробралась сквозь толпу, сквозь хаос, царивший на автостоянке, и подошла ко мне.
