Георгий Байдуков - Рассказы разных лет

В заключение нас с Александром Васильевичем Беляковым избрали почетными гражданами города Николаевска-на-Амуре. Повесили на шею широкую красную ленту с большой медалью и выдали красивую грамоту, где изложено постановление районных властей.

Наступил день вылета в Хабаровск. Службы телевидения, печати и радио довольны. Довольны и хозяева, а мне, приглашенному в гости, трудно расставаться с хорошими людьми, живущими и работающими в местах, где 45 лет назад экипаж АНТ-25 — Чкалов, Байдуков и Беляков — доброжелательно принял залив Счастья и где оказали незабываемую помощь жители легендарного города Николаевска-на-Амуре.

Так были открыты еще два мемориала на Дальнем Востоке в честь деяний советских летчиков 45 лет назад.

1981 г..

ЧЕТВЕРТАЯ ПОЕЗДКА В США

Я уже рассказывал, что в 1975 году в Ванкувере был открыт памятник советским летчикам, прилетевшим в 1937 году из Москвы через Северный полюс в Америку.

И вот прошло пять лет.

Члены комитета по созданию памятника пригласили пас, участников перелета, в гости — отметить эту дату.

Но врачи категорически запретили А. В. Белякову лететь в Америку, Ольга Эразмовна, вдова Валерия Чкалова, тоже не могла решиться на такое путешествие.

За эти пять лет члены инициативного мемориального чкаловского ванкуверского комитета побывали много раз в СССР, а из нас никто ни разу не слетал к ним, чтобы все видели, что мы с доброжелательными людьми США живем в полном согласии и дружбе. Поэтому я решил все же принять приглашение друзей из Ванкувера и Портленда, невзирая на запреты медиков.

Итак, с 10 июня 1980 года начнется моя четвертая поездка в США. На сей раз она носит неофициальный характер. Программа двухнедельного пребывания в США мне и моему спутнику Федосееву Михаилу Дмитриевичу, секретарю ССОД показалась великоватой, и было решено ее скорректировать на месте.

Утром 10 июня 1980 года простились с родными и Друзьями и сели в Ил-62М.

Хотя врачи и запретили мне полет, я перенес его легче, чем иной день на работе. Полет до Вашингтона производится в два этапа. Первый — до канадского аэропорта Гандер на острове Ньюфаундленд. От аэропорта Шереметьево полет до него занимает примерно 6,5 часа.

В Гандере экипаж сменился.

В канадском аэропорту нас встретил президент Ньюфаундлендской компании (по сервису пролетающих самолетов) мистер Лестер — огромный, невозмутимый человек. С ним рядом начальник порта, 62-летний, седовласый, еще летающий пилот. Он сказал, что имеет несколько сыновей и восемь внуков, но еще никто из них пока что не проявляет желания учиться летать. Тут же представитель Аэрофлота в Гандере.

Втроем они показали нам изумительный авиационный музей в миниатюре — здесь сотни моделей самолетов с момента зарождения авиации в Европе и Америке. Но русских нет. Они просят помочь в приобретении чертежей, по которым специальная фирма построит модели самолетов.

Затем нас пригласили на завтрак.

Пришла пора возвращаться в самолет.

Ил-62М круто набирает высоту. На северо-востоке простирается полуостров Лабрадор.

Вспомнилось, как поздней осенью 1941 года при перелете на четырехмоторной лодке «Бристоль» из Филадельфии (США) в Дублин (Ирландия) нас повернули из Атлантики в Ньюфаундленд из-за того, что над океаном появились Ю-88 — охотники за самолетами союзников. Возможно, тогда мы садились рядом с Гандером.

Новый экипаж вел самолет до Вашингтона всего 2,5 часа на высоте девять километров. По американскому времени в Вашингтоне 15 часов все того же 10 июня.

Нас встретили представители в США Союза советских обществ дружбы и культурных связей с зарубежными странами Владимир Петрович Золотухин и Владимир Молчанов и увезли нас в посольский квартал.

А наутро Владимир Павлович Молчанов повез нас к послу СССР в США Анатолию Федоровичу Добрынину.

После пятнадцатиминутного разговора с послом я понял, что советов и рекомендаций посол давать мне не намерен, только потребовал все дела в столице заканчивать не позднее 20 часов, после чего из дома не выходить. Это было сказано таким обыденным тоном, что я не поверил своим ушам и спросил:

— А почему вы нам ставите такие жесткие условия?

— Вы в США не были пять лет, за это время бандитизм в американской столице увеличился настолько, что вечером просто опасно ходить по улицам…

Из посольства поспешили в новый авиационно-космический музей, расположенный в огромнейшем помещении. Здесь начиная с первых американских самолетов братьев Райт 1903 года размещено большинство американских, английских, французских, японских и немецких самолетов времен первой и второй мировых войн. Вот Ю-88, Ю-87, «харрикейн», «кобра», «летающая крепость» и множество других американских и зарубежных типов, исключая советские, как будто их и не было на самом деле… Гид, преподавательница русского языка в столичном колледже, дама лет 30, увлекающаяся планеризмом, несколько раз отметила, что в космическом павильоне музея мы увидим рядом с «Аполло» наш «Союз». Интересно, что редкие типы самолетов, которые достать в натуре было невозможно, в музее представлены моделями, как это мы видели в канадском аэропорту Гандер.

В музее установлено много различных тренажеров, около которых дети вьются, как пчелы вокруг цветов.

И все же самое сильное впечатление произвела на меня кинокартина «Полет». До сих пор ничего подобного не видел и не испытывал. Прежде всего поразил экран высотой в многоэтажный дом. Во время сеанса вы вдруг понимаете, что действительно летите, испытывая все чувства человека, пилотирующего машину. Это достигается, как я понял из объяснения гида, путем поворота экрана вокруг двух осей и одновременного увеличения или уменьшения объекта съемки, и тогда все происходит с самолетом так, как будто ты сам им управляешь. Картина настолько хорошо создает реальность ощущений летчика в полете, что не только дети и обычные посетители музея, но и бывалые пилоты вроде меня пытаются при просмотре фильма принимать какие-то меры для предотвращения аварии или катастрофы. Крики, визг сопровождали картину «Полет». И когда погас экран, все еще долго оставались в напряжении, словно только что избавились от неминуемой неприятности. Этот фильм внедряет в вас желание побеждать стихию.

Прощаясь с нами, наша гид задала вопрос: «А кто вы такие?» Узнав, что я в 1937 году прилетал из Москвы в США через Северный полюс, она достала из сумки книгу и просила расписаться рядом с автографом Линд-берга, американского пилота, перелетевшего впервые через Атлантический океан в 1927 году по маршруту Нью-Йорк — Париж.

После обеда, несмотря на усталость, мы с Михаилом Дмитриевичем помчались в знаменитую картинную галерею столицы США, где собраны полотна Рафаэля, Тициана и других великих художников.

В каждом зале галереи не более 6–8 картин, и в каждом без исключения стоит вооруженный полицейский.

Огромное количество полицейских в галерее удивляет, поражает и угнетает посетителя, особенно иностранца. Здесь ты не только представляешь, а кажется, и ощущаешь огромнейшие масштабы бандитизма страны, зачислившей себя в разряд державы, ведущей капиталистический мир в будущее.

Но мой спутник и переводчик Федосеев так интересно рассказывал о картинах, что я часа через два уже не обращал внимания на полицейских и проверяющих сержантов, которые периодически осматривали картины, пытаясь увидеть следы надрезов или вандалических царапин и проколов на произведениях гениев.

Первый такой насыщенный впечатлениям-и день. в Америке подходил к концу.

Когда я укладывал чемодан, готовясь к завтрашнему отлету, Владимир Павлович Молчанов привел ко мне врача Кирилла Евгеньевича Саргина, прилетевшего для сопровождения меня по территории США. Кирилл Евгеньевич оказался веселым, жизнерадостным человеком, знающим Америку и английский язык.

Вчетвером, Михаил Дмитриевич, Владимир Павлович, Кирилл Евгеньевич и я, в 8 утра 12 июня отправились в столичный аэропорт. Здесь произошел забавный эпизод.

Объявили посадку на «Боинг-727», летящий через Чикаго, Портленд. У меня в руках небольшой саквоя-жик, набитый разными лекарствами. Подхожу к пропускному посту. Вижу двух здоровенных полицейских. Одному из них предъявляю свой дипломатический паспорт. Саквояж просят поставить на миниатюрный ленточный транспортер, а меня пропускают через проходную вертушку. Мой саквояжик прошел одну, а потом вторую занавески, скрывающие аппаратуру проверки багажа, и замер в конце. Я взял саквояжик в левую руку и тут же увидел взволнованные лица полицейских. Они смотрели то на мой дипломатический паспорт, то на меня. Один из них что-то спрашивал меня. Хорошо, что мой спутник, Михаил Дмитриевич, был уже рядом и сказал мне: «Они спрашивают, можете ли вы показать содержимое саквояжика?» Мне сразу стало все понятно. Я тут же открыл саквояж. Они увидели тикающий будильник, который я вожу с собой. Полицейские заулыбались, и инцидент был исчерпан.