Джонатан Троппер - Все к лучшему

— А если тебе изменил муж, а твоя сестра умерла от рака груди? — возражал Мэтт.

— Это хуже, — сквозь слезы повторяла мать.

Мэтт побрился, потому что начал лысеть. Залысины никак не вписываются в образ солиста панк-рок-команды, решил он и с тех пор регулярно бреет голову. Но Лила каждый раз, как видит его, заливается слезами. Девушка, с которой Мэтт тогда встречался, работала костюмером в передаче «Субботним вечером в прямом эфире». В порыве вдохновения она принесла домой парик, изготовленный для пародии на Элтона Джона, которую в последнюю минуту сняли с эфира. Мэтту парик подошел практически идеально, и с тех пор без Элтона он к Лиле не ездит. Они никогда это не обсуждали, но, видимо, мать сочла парик достойной заменой, и вопрос решился сам собой.

Мы на полной скорости мчимся по шоссе. Как здорово вот так посреди дня ехать куда-то вдвоем с братом. Ветер бьет в ветровое стекло, обдувает наши головы, испещренная бликами Ист-Ривер переливается на солнце, и так просто представить нас в иной — благополучной — жизни, где у нас все хорошо, мы ладим с окружающими и друг с другом, знаем, чего хотим, и добиваемся своего, не мучаясь вечным глухим недовольством, преследующим нас с рождения.

Мэтт еле слышно произносит названия мостов. Бруклинский, Квинсборо, Трайборо и маячащие вдалеке Уайтстоун и Трогс-Нек. Питер всегда считал мосты, устроившись на заднем сиденье отцовского «бьюика», когда мы в детстве возвращались в субботу вечером из Бруклина от бабушки. Машина чуть подпрыгивала на дорожных швах, убаюкивая нас, и мы дремали, положив голову на плечо; по радио передавали Саймона и Гарфанкела или Фрэнка Синатру, а Норм и Лила им подпевали. Это одно из немногих оставшихся у меня воспоминаний о том времени, когда мы были одной семьей и чувствовали себя в безопасности.

Мы едем по дороге, параллельной шоссе в Ривердейле, как вдруг Мэтт привстает на сиденье.

— Глазам своим не верю, — говорит он.

— Что там такое?

— Смотри, — он указывает пальцем.

Вдоль дороги шагает раскрасневшийся и запыхавшийся Норм с мешком на плече. Я сбрасываю скорость, и мы медленно катим за ним.

— Что-то он зачастил к нам для бросившего семью отца, — замечает Мэтт.

— В каждой бочке затычка, — соглашаюсь я.

— Похоже, он воображает, что если будет всюду совать свой нос, мы его простим, — говорит Мэтт.

— Это как с эрекцией, — поддакиваю я. — Норм воображает, будто может нас перепрограммировать.

Мэтт смотрит на меня так, словно у меня в носу распустился прекрасный цветок.

— Так, — медленно произносит он, — я не понимаю, о чем ты, но не мог бы ты подобрать аналогию получше, и желательно не упоминая папино причинное место?

— Ты назвал его «папой».

— Неправда.

— Правда. Ты сказал «папино причинное место». Вот видишь, его дьявольский план работает.

— Просто к слову пришлось.

— Ну конечно, — ухмыляюсь я.

— Иди к черту. Подумаешь, обмолвился.

Я нагоняю Норма, который устало шагает по тротуару, и еду рядом с ним. Он меня не видит и продолжает упрямо идти вперед, и лишь спустя минуту замечает наше присутствие.

— Привет, ребята, — отдуваясь, улыбается он. — Рад вас видеть.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я.

— Я подумал, вдруг вам понадобится поддержка.

— Ты о чем?

Он делает шаг к машине и наклоняется к двери Мэтта. Норм потный, в видавшей виды старомодной ветровке родом из восьмидесятых, под которой я замечаю ту же красную рубашку, в которой он был вчера.

— Я пришел помочь вам вернуть деньги Питера.

— Откуда ты вообще об этом узнал? — недоумеваю я.

— Только не волнуйся, — произносит Норм. — Я слышал, как ты говорил по телефону с мамой.

— Я разговаривал с ней в своей комнате, как ты мог нас слышать?

— Так он теперь живет у тебя? — поражается Мэтт.

— Не начинай, — перебиваю я.

— Я взял трубку в гостиной, — отвечает Норм.

— Ты у меня в гостях, и ты же еще подслушиваешь мои разговоры? — рявкаю я.

— Значит, он все-таки живет у тебя, — ворчит Мэтт.

— Я просто хотел услышать ее голос.

— Тогда надо было ей позвонить, — отрезаю я. — Черт побери, Норм, у тебя совсем нет?

— Давайте не будем отвлекаться от главного, — просит Норм.

— Это от чего же?

— Кто-то обманул Питера.

— Пошел ты к черту, Норм. Питера вечно кто-то обманывает, — вмешивается Мэтт. — И мы с этим разберемся, как всегда. Без тебя.

Норм выпрямляется и смотрит на нас сверху вниз.

— Ребята, — говорит он, — если вы не заметили, я не спрашивал вашего позволения. А знаете, почему? Потому что оно мне не нужно. Еще раз поясняю: это не ваше дело. Я добирался сюда на метро и на двух автобусах. — Норм наклоняется вперед, опираясь руками о дверь машины. На лице Норма написана непреклонная решимость. — Я не уйду, — заявляет он. — Подчеркиваю: вы не несете никакой ответственности за мои действия. Что касается меня, от вас зависит одно-единственное решение.

Мэтт возмущенно таращится на меня. «Ни за что», — одними губами произносит он. Я смотрю на усталого, угрюмого, раскрасневшегося от ходьбы Норма, упрямо поджавшего губы.

— Залезай, — вздыхаю я.

Норм не помещается на заднем сиденье «лексуса», поэтому забирается на спинку, точно вернувшийся на родину герой на параде, и с наслаждением щурится на полуденном солнце, как собака. Обиженный Мэтт сползает по сиденью. В таком вот неприглядном виде мы съезжаем с шоссе и неуклюже катим по деловому району родного городка к дому, где прошло наше детство.

Глава 23

По четвергам Пит заканчивает работу в два, так что план таков: заехать поздороваться с мамой, забрать «мустанг» и отогнать его к магазину хозтоваров «Даймонд», которым управляет Сатч. Там я поговорю с Сатчем. Надеюсь, он способен рассуждать трезво и не так горяч на руку, как в школе. Мэтт с грозным видом будет стоять в сторонке, демонстрируя устрашающие татуировки. Для Норма, который присоединился к нашей скромной труппе в последний момент, роли не нашлось, но никаких экспромтов с его стороны я не потерплю. Больше ничего конкретного я не придумал, да и этот незамысловатый план по дороге в Ривердейл казался куда удачнее.

Однако сперва Норму предстоит встретиться с Лилой и Питом. Дорого я бы дал, чтобы не присутствовать при этом, но, как ни стараюсь, не могу придумать, как отвертеться от этой семейной сцены. Я бы с радостью подождал в машине, но не можем же мы бросить Лилу один на один с Нормом, хотя он-то наверняка предпочел бы именно это.

— Это еще что такое? — спрашивает Норм, увидев, как Мэтт надевает парик Элтона Джона.

Мэтт бросает на меня взгляд, в котором ясно читается, что никаких замечаний от Норма на эту тему он не потерпит.

— Не задавай вопросов, ладно? — отвечаю я Норму. — Сиди и помалкивай.

— Ты выглядишь смешно, — не унимается он, и я в который раз изумляюсь, как Норму удалось дожить до такого почтенного возраста — шестьдесят лет, — не получая каждый божий день по шее. Он совершенно без тормозов.

— Чья бы корова мычала, — ядовито произносит Мэтт, — а твоя бы заткнулась к чертовой матери.

Норм смущенно приглаживает жидкие пряди, оставшиеся после неудачной пересадки волос, но ничего не отвечает.

— Посиди в машине, — говорю я. — Нам с Мэттом нужно предупредить маму, что ты здесь.

— Договорились, — отвечает Норм, разглядывая в зеркале заднего вида свои зубы и похлопывая себя по макушке.

Когда Лила открывает дверь, мы с Мэттом встаем так, чтобы загородить собой проем. Мама в спортивных брюках, линялой белой блузке в цветочек и фартуке. Я инстинктивно догадываюсь, что она сочтет этот наряд наихудшим для встречи с бывшим мужем, но поделать уже ничего нельзя.

— Привет, мам, — говорю я. — Нам надо тебе кое-что сказать.

— Господи, — шепчет она, глядя мимо нас на машину, — неужели это Норман?

— Да.

У Лилы перехватило дыхание, и она прислонилась к дверному косяку.

— Что он тут делает?

— Сам пришел, — поясняю я.

— Нам не удалось от него избавиться, — добавляет Мэтт.

Лила машинально приглаживает волосы, убирает выбившиеся пряди за уши и расправляет блузку под фартуком.

— Как же он постарел, — неловко замечает она и проводит рукой по собственным морщинкам.

За нашей спиной хлопает дверца машины. Видимо, Норм высидел, сколько смог, и теперь с преувеличенно торжественным видом медленно шагает к нам, подчеркивая важность момента. Лила кривит тонкие губы в странной полуулыбке, приподнимает брови и слегка прикрывает глаза. Эта непривычная гримаса совершенно меняет ее черты, и я осознаю, что до сих пор не видел в ней женщину, не знал ее с этой стороны — то, какой мама была до того, как они с Нормом завели детей и в конце концов уничтожили друг друга.