Николя Ванье - Белль и Себастьян
Каменная крышка была сдвинута, и это напомнило ему тот день, когда они с Белль приходили сюда вместе. Боль нарастала, и Себастьян подумал, что в конце концов она просто задушит его. Так им всем и надо! Придут — а он лежит тут мертвый… Он сел на корточки и прижался лицом к коленям настолько крепко, что перед глазами замелькали яркие вспышки. Он попытался вспомнить слова рождественской песенки, но не смог.
Кто-то подбирался к хижине. Себастьян ощутил это всем своим существом. Прислушался и уловил глухое рычание и шорох возле самого входа. Что-то царапнуло о дверь. От страха кровь заледенела у него в жилах, моментально прогнав тоску. Волк! Так рычат только волки! Не сводя глаз с двери, он стал стремительно соображать. Заперся или нет? Если волк скребется снаружи, значит, дверь закрыта. А туннель? Камень-покрышка лежал на расстоянии вытянутой руки, мальчик уже потянулся к нему, но застыл от ужаса. Страх и утомление пригвоздили его к месту, отняли способность двигаться. Себастьян закрыл глаза и стал ждать. Послышался первый удар, следом за ним второй, как если бы зверь всем своим телом ударял о дверь. Еще мгновение — и она с грохотом распахнулась.
На пороге возник угрожающий силуэт. Рычание нарастало. Волк сделал шаг вперед, и сердце замерло в груди Себастьяна. Он испытал чувство облегчения, такое пронзительное, что оно заслонило все на свете.
— Белль, это ты?
Мальчик бросился к собаке, чтобы убедиться — это не сон, чтобы прикоснуться к ней, зарыться лицом в ее шерсть. Минуту назад он был уверен, что потерял ее, и теперь ему отчаянно хотелось ощутить ее тепло…
— Белль?
Он замер на месте, когда собака вступила в пятно блеклого утреннего света. От шеи и до передней лапы ее шерсть была испачкана кровью. Багровые полосы протянулись и по левому боку, грязному, с налипшей на шерсть травой. Рана, из которой до сих пор сочилась кровь, оказалась под лопаткой. Если бы пуля отклонилась на несколько сантиметров, она бы угодила в сердце.
Со всей нежностью, на которую он был способен, Себастьян обхватил голову собаки руками и поцеловал ее в нос. Белль сразу же перестала рычать и тихонько заскулила. Ее горячее дыхание коснулось лица Себастьяна, и он заплакал — от радости, что она к нему вернулась, и от страха, что может еще раз ее потерять. Собака немного постояла, ласкаясь, а потом со стоном повалилась на бок. По телу ее пробежала судорога. Борясь с паникой, Себастьян заговорил спокойным голосом, желая ее убедить:
— Белль, красавица моя, мы спасем тебя, хорошо? Ты не умрешь, ни за что не умрешь! Я полечу тебя, но только для этого мне придется ненадолго уйти. Не бойся, я очень скоро вернусь. Никуда не ходи, жди здесь, никто тебя тут не потревожит. Ладно?
Собака коротко гавкнула, и из горла ее вырвался такой страшный хрип, что Себастьян едва не разрыдался. Хорошо бы разжечь огонь, подумал он, чтоб согреть Белль — в доме было очень холодно, да и влага на каменных стенах не делала комнату более уютной. Но страх упустить драгоценное время оказался сильнее. Нужно справляться с проблемами по мере их важности… И сохранять выдержку. Каждый раз, когда Себастьяну приходилось решать, как поступить, в голове раздавался спокойный голос Сезара. «Когда зверь ранен, первым делом нужно промыть рану», — вспомнил мальчик.
Он схватил с пола шерстяное одеяло. От него неприятно пахло, однако сейчас это не имело значения. Мальчик укрыл собаку, но так, чтобы одеяло не соприкасалось с раной. Потом взял старые подушки и обложил ими Белль, чтобы защитить ее от сквозняков и чтобы она чувствовала себя в безопасности. Как же, наверное, ей было страшно бродить одной в холодную ночь и думать, что она умрет, покинутая всеми…
Белль лежала тихо, и глаза собаки под закрытыми веками подрагивали, словно ей снились кошмары. Дышала она слишком часто, и ее дыхание было чересчур горячим. Себастьян знал: это недобрый знак. Об этом ему тоже рассказал дед. Еще раз окинув комнату взглядом, чтобы удостовериться — сделано все возможное, Себастьян вышел и тщательно прикрыл за собой дверь.
Оказалось, погода за время, проведенное им в хижине, переменилась. От мысли о волках мальчик отмахнулся сразу — глупые страхи! У него слишком много дел, некогда вспоминать старые легенды!
С неба, кружась, падали первые хлопья снега и укрывали землю тонким, похожим на вату покрывалом. Далекие горы, придавленные тяжелыми тучами, казались грязными и оцепеневшими от холода. Себастьян по привычке подставил снегу лицо. Прикосновение снежинок было приятным, почти ласковым. Анжелина всегда повторяла, что первые снежинки — это обеты ангелов. Мальчик загадал желание, закрыв глаза, стараясь вложить в него больше силы, встрепенулся и, осознав, что потерял несколько секунд, побежал вниз по тропе. Усталости как не бывало, в сердце теплилась надежда, но он понимал, что нужно все как следует обдумать, составить план действий. Сначала найти, чем полечить Белль, потом ее накормить. И устроить все так, чтобы никто ничего не заподозрил. И никому ни слова, пока Белль не поправится. А потом он что-нибудь придумает…
Сезар наверняка уже ушел в овчарню, Анжелина вернется домой только к вечеру…
Себастьян вбежал в шале стремительно, пребывая в уверенности, что там никого нет, но оказалось, дед сидит, развалившись, в кресле у потухшего очага. Услышав шаги, старик встрепенулся и кашлянул скорее от смущения, что внук застал его в таком состоянии.
— Ты где был?
Не удостоив Сезара ответом, мальчик побежал вверх по лестнице в свою комнату. Снизу донесся голос старика — рассерженный и чуть обиженный, как если бы между ними ничего не произошло, и Себастьяну пришлось прикусить губы, чтобы не крикнуть ему: «Предатель! Мерзкий предатель!»
— Себастьян, отвечай!
Если он хочет ответа, он его получит! Себастьян схватился за дверную ручку и хлопнул дверью изо всей силой, на какую был способен. Она завибрировала от удара, и в шале повисла тяжелая тишина. Себастьян прислушался. Сезару наверняка стыдно за вчерашнее, и он не станет его ждать. К тому же он уже опоздал к утренней дойке. Зато успел протрезветь, правда? Если из-за него Белль умрет, он, Себастьян, уйдет из дому. Он пойдет… в Америку! И все решат, что его уже нет в живых. Ну и пусть, Сезар сам виноват!
Внизу хлопнула входная дверь. Себастьян подошел к окну и выглянул, но так, чтобы снаружи его не было видно. Дед, слегка пошатываясь, брел в сторону пастбища, его седые волосы трепетали на ветру. Под снегопадом он почему-то казался более старым, чем обычно. Он забыл дома головной убор… Себастьяну вдруг захотелось окликнуть его, вынести ему берет, но он быстро передумал. Мальчик спустился в кухню и начал рыться в шкафу, где Сезар обычно держал свои запасы спиртного, но не нашел ни одной бутылки. Тогда Себастьян принялся обшаривать закоулки, в которых дед прятал водку, когда клялся Анжелине бросить пить. Сундук со старой периной… Пусто! Ветхий ларь, в котором хранились жир для смазывания обуви, щетки, гвозди, клещи и молоток. Пусто! В стенной нише за вешалкой… Снова пусто!
Себастьян огорчился, однако взял себя в руки. Сезар не мог исчерпать все свои запасы. Даже если он привык выпивать в овчарне, дома он наверняка держал бутылочку «на всякий случай». И Себастьян решил поискать в его комнате. Она всегда казалась мальчику таинственной, он ни разу туда не заходил, знал, что дедушке это бы не понравилось. Мебели было немного: узкая кровать, одежный шкаф и прикроватный столик из сосны, над которым прибита полка из зеленого мрамора. В ящике стола оказалась книга, выглядевшая так, будто ее перечитывали бессчетное количество раз, и у многих страниц были загнуты уголки. Странно, дедушка говорил, что давно разлюбил читать… Себастьян обыскал и шкаф, но под стопками простыней, рубашек и шерстяных кальсон он тоже ничего не нашел. Заглянул и под кровать, однако обнаружил только клубы пыли, которые Сезар ласково называл «барашками». Раньше эта шутка казалась Себастьяну смешной, теперь — нет. Он провел рукой по толстой перине и, даже не успев подумать, что делает, сунул ее под матрас. Бутылка была там, между периной и кроватной сеткой.
Пулей вылетев из спальни деда, Себастьян спрятал в рюкзак бутылку и кусок сыра, отрезал ножом кусок сала, не очень большой и не очень маленький, молясь про себя, чтобы Анжелина ничего не заметила. Сало было самым большим сокровищем у них на кухне, сестра сто раз об этом говорила. Она сама отрезала по кусочку и клала его в суп целиком либо нарезанным на мелкие кубики. «Так мы едим два раза — сначала носом, а потом ртом и желудком!» Если бы не Белль, Себастьян бы ни за что не тронул сало, но ведь ей оно очень нужно!
Он наполнил фляжку чистой водой, достал ножницы из коробки, полной катушек с нитками и мотков шерсти. Нужно будет поскорее вернуть их на место…
