Елена Колядина - Под мостом из карамели
– Нужно жить так, чтобы ворам нечем было поживиться.
– Спасибо! Так мы с твоей бабушкой уже жили, в комнате на девять метров, в коммуналке. Бабушке дали три смотровых, в других квартирах комнаты были больше, но в этой на шкафчиках в кухне не было замков, поэтому её она и выбрала. А какой там был туалет! – Папа передернулся. – Страшный, как смерть пионерки. Но все двери, действительно, были нараспашку.
– Вот видишь!
– Выслушай отца и сделай наоборот, – догадался папа.
– Типа того.
– А я так больше жить не хочу, в проходной комнате. Правда жизни такова, что все могут быть бедными, но невозможно, чтобы все были богатыми. Мне удалось, и я ни от чего не собираюсь отказываться. А потом всё перейдет тебе, тогда поймешь: деньги – это свобода. Вот ты получила приз на чемпионате, и можешь потратить его не на хлеб и воду, а на удовольствия! Придумала, что купишь?
– Духи, – сказала Лета, вставая из-за стола. – Японские. Благодарю, что помог в духовных исканиях. Посуда за тобой, кто последний доедает, тот за всех и убирает.
– Опять, значит, я крайний? Как всегда, пострадал за правду.
– Это возмездие, за то, что не веришь в справедливость и в душу нараспашку.
– В душу-то тебе первым делом нагадят, – для острастки предупредил папа. Он опасался прививать Лете добрые качества, боялся, что они не доведут до добра, поэтому все заповеди опровергал примерами из реальности. – Конечно, Летёнок, в твоем возрасте нужно верить в сказку. Но если бы у колобка была при себе наличность, он бы откупился от проверок на дорогах и остался жив.
Теперь, после кофе с пеной у рта, Лета точно знала, куда денет призовые, лежавшие в конверте, – отдаст тому, у кого от денег зависела жизнь.
«Помощь» на ходу начала набирать Лета и вдруг увидела слова, которые так долго ждала: «как стать другом милосердия».
Это был сайт, о котором она не подозревала, «Милосердие.ру». Странно, что она вообще его нашла, скромный крестик на тесемке среди актуальных интернет-магазинов и смелых блогов. Православный портал был не тем, что искала Лета, и чего ждала, но это оказались единственные двери, через которые она могла войти в свой выдуманный мир, где не было подлости и предательства.
– Начни день с милосердия, – Лета помчалась навстречу грядущему. – Анкета добровольца, скачать. Ближайшая встреча, храм царевича при Первой градской больнице, метро «Октябрьская». Лета удивилась – оказывается, они всё это время были рядом.
Она отлично знала этот адрес, много раз проезжала мимо Первой Градской, но ни разу не была за чугунной оградой в куполах деревьев. Получалось, всю жизнь прожила на той самой дороге, только в конце, а теперь предстояло вернуться в начало.
Вытащив анкету из принтера, Лета принялась с готовностью, печатными буквами, отвечать на вопросы. Фамилия, имя, отчество, дата рождения, это понятно. День ангела. Что за день ангела? В смысле, кто мой ангел-хранитель? Может, бабушка, ха-ха? Лета дёрнула плечом и написала «нет». Домашний адрес, контактный телефон. Профессия – кондитер, где вам территориально удобно помогать – везде, семейное положение – нет. Дети. Какие дети в моем возрасте? Дети – нет. Почему вы решили стать добровольцем? Ответ давно известен – хочу что-то делать не ради денег! Есть ли у вас ограничения по здоровью для помощи – нет! Два вопроса Лету расстроили – ваш приходской храм, ваш духовник. Лета очень смутно представляла, кто такой духовник, а из всех храмов знала только тот, что на Красной площади, и храм Христа Спасителя, но были ли они приходскими? Лета в смятении написала «нет» и «не знаю», и перешла к таблице под названием «Кому вы хотели бы помогать? Отметьте направления помощи». Она долго изучала места, где её уже любили и с нетерпением ждали, и выбрала графу «Взрослые и дети в госучреждениях».
Она пойдет работать в больницу! Лета представила, как, сидя возле окна, у постели, читает обихоженному больному старичку книжку, а потом пишет под диктовку письмо, почему-то сворачивая его в солдатский треугольник. Но больше всего ей хотелось мыть лестницы, коридоры и туалеты, выскребать самую отвратительную грязь именно потому, что никто не возьмётся за эту работу ни за какие деньги. Нет такой зарплаты, за которую человек согласится мыть прокаженного, это можно делать только по призыву сердца, равнодушного к богатству. Лета представила, как оттирает омерзительные закоулки, запущенный казённый унитаз, ржавый бачок, стены, омывает все чистой водой. Задумавшись, она долго смотрела вдаль, любуясь наступившей сверкающей чистотой. В Москве стояла дружная весна. Внизу, во дворе дома, распустились одичавшие яблони – бело-розовые, как торговки мясом.
К началу проспекта Лета приехала не из дома, на троллейбусе, а на метро – всю субботнюю ночь их кондитерская команда трудилась на юбилее в арт-центре. Равнодушно, как совершенно её не касающееся, отметила указатель – Клуб «Точка», в котором не так давно отработала вечер. Рестораны, клубы, отели ― это всё еще была её вотчина, но уже не её поприще. Все полученные за неделю на кэш деньги Лета сдавала в платёжные терминалы «Киви», касаясь окошка, на котором был нарисован красный крест с сердцем размером с драже. И каждый раз в телефоне Леты оказывалась странная и волнующая эсэмэска: «Вас любят!».
Утренние воскресные улицы были пусты, лишь по дороге проносились редкие машины, да возле цветочного киоска черноносая торговка выкладывала на лоток под картонкой «Все по 100 рублей» всяческую хозяйственную поддельную дребедень.
Лета прошагала вдоль ограды Первой градской больницы, миновала госпитальный шлагбаум и пошла по дороге вдоль газона с задорной, как у юного панка, зеленью.
За свою жизнь она сотню раз проезжала мимо построек старинной больничной усадьбы, с достоинством выстроившихся в ряд среди кленов и ясеней, много раз с досадой слушала очередную просветительскую лекцию папы об архитектуре русского классицизма, но, по счастью, ни разу не входила ни в одно из этих зданий. Она вообще никогда не была в больницах, но слышала, что они с трудом выживают из-за недостатка финансирования, всюду разруха и везде нужно платить деньги или давать взятки.
«Родильное отделение», ― прочитала Лета на одном из корпусов. Надо быть ненормальной, чтобы исторгать ребенка в этот безумный мир. «Патологоанатомическое». Ну, правильно, этим всё и кончается.
Оказавшись, наконец, перед статным корпусом, сохранившим красоту воспоминаний и увенчанным куполом цвета трюфеля, Лета остановилась и огляделась. Кажется, здесь. Да, точно, вон и памятная доска с надписью.
Она вытащила из сумки платок и поглядела на голову медузы. Сама Лета ни за что не купила бы столь буржуазный кусок шёлка с морскими волнами. Уж пусть тогда посадская шаль с толстыми, как баранки, цветами, или назло брендам клетчатая арабская накидка. Но косынок, палантинов и шалей у Леты никогда не было, поэтому пришлось взять то, что нашлось дома, в бабушкином шкафу.
Она встряхнула шёлк. Запахло кондиционером для белья, этим бессмысленным извращением общества потребления, загрязняющим окружающую среду и даже приводящим к гибели новорожденных тюленей. Лета представила жалобные глаза тюленёнка и сердито сложила платок по диагонали. Она сама не понимала, почему так волнуется и злится. Ей казалось, её прогонят – на ней не было креста. Лета боялась входить и ждала знака, признаков, что внутри храма есть люди. Или кто-то другой, за кем она спрячется, придёт и откроет двери. Она поглядела вдаль, до самого шлагбаума – никого. Перед храмом было тихо и уютно, как в комнате, где спит младенец, но Лета не замечала покоя. Она хмуро сдёрнула и сунула в карман плаща, под молнию, темные очки и подняла голову.
Купол и колонны стали белоснежными, стены, обмазанные весенним солнцем, смиренно-жёлтыми.
Лета накинула платок на волосы и, вдруг оробев, быстро перекрестилась, а потом вошла, как она была уверена, в храм.
Но внутри оказался крошечный больничный холл, выложенный сточенной плиткой и толстым кафелем, весь в мелких оконных переплетах. К удивлению Леты из дверей вышли две сестры милосердия ― настоящие, как в кинофильме, в длинных фартуках на лямках и белоснежных косынках с красными крестами.
– Извините, а где храм? ― украдкой оглядывая покорные складки и пуговки сестринских одеяний, спросила Лета.
– На втором этаже. Вон туда, пожалуйста.
«Выгонят», – посмотрев вслед платьям сестер, окончательно уверилась Лета, одетая в широкие рабочие штаны, и стала подниматься по узкой, но светлой винтовой лестнице, для храбрости мятежно топая ботинками. Но уже через полвитка орбиты Лета ощутила, что с каждой ступенькой наверх её, против воли, наполняет предвкушение счастья словно ребенка, идущего на обещанный праздник с воздушными шарами, гостями и подарками.
