Тряпичная кукла - Ферро Паскуале

— Я пойду позову медсестричку, она ни к кому не ходит на дом, но она мой друг… сейчас.

Он не дал мне времени возразить, да у меня и сил на это не было. Примерно через полчаса Армандо вернулся, за ним стояла чья-то фигура, я даже не могла разглядеть её, от пронзительной боли у меня затуманились глаза.

— Вот увидишь, она сейчас тебе сделает укол — и ты поправишься, она ещё акушерка и доктор, — пока он всё это говорил, фигура сделала мне укол, и я услышала женский голос:

— Ну вот и готово, несколько минут — и тебе станет легче.

Я не могла поверить! Валентина, деревенская медсестричка, доктор и акушерка, это была моя Валентина! Армандо появился с подносом, на котором стояли две чашечки кофе, и сказал мне:

— Сейчас я пойду работать, а не то хозяин меня уволит, я оставляю тебя в хороших руках… в руках… кстати, а как тебя зовут. — спросил Армандо, обращаясь к медсестричке, — ты никогда не хотела мне говорить.

— Меня зовут Валентина, — ответила она.

Парень улыбнулся и вышел. От боли у меня всё ещё кружилась голова, я не могла говорить, но Валентина, как обычно, предугадала мои тысячи вопросов.

Прошлое позади

— Бразилия? Наглая ложь. Когда ты уехала, я узнала в тюрьме адрес твоего нового местожительства, потом продала свой дом в Казертано и приехала жить сюда, я тебя не бросала ни на минуту. Потом подружилась с Армандо, он почти каждый вечер меня навещал. Я взяла с парня обещание, что он никому не расскажет о нашей дружбе, стоит ли говорить, сколько мне стоило сил убедить Армандо в том, что между мужчиной и женщиной могут быть дружеские отношения. Единственный момент, когда мне было очень плохо, поскольку я так сильно привязалась к этому мужчине, вечному ребёнку, но с прекрасной душой, это когда Армандо увезли в больницу. Меня разрывало на части от мысли, что я ничего не могу сделать, но я знала, что рядом была ты, ты всегда тепло относилась к этой семье, — закончив говорить, Валентина положила свою руку мне на сердце — так, что я даже подпрыгнула.

— Не трогай меня… Что ты делаешь здесь, в деревне? Что тебе от меня надо? Я замужняя женщина! — зачем я всё это сказала, я и сама не знаю.

— Перестань. Мачедония, не обманывай себя, ты замужем, потому что заботишься об Армандо, это знает вся деревня, и поэтому тебя все уважают. А что касается моего пребывания здесь… Ты хочешь знать, почему я сюда переехала? Когда из окна тюрьмы я увидела Пекинесу, в моей голове пронёсся целый ураган мыслей. Эта женщина мне не понравилась, и не потому, что она была моей соперницей, увозящей мою единственную любовь. В те немногие секунды, что я видела глаза Пекинесы, я поняла, что она злая, эгоистичная и что она бросит тебя, поэтому я здесь, потому что люблю тебя, — глядя мне в глаза, сказала Валентина.

Я ничего не понимала: она любит меня, даже зная, что была Пекинеса, даже зная, что я замужем… Но Валентина иногда меня просто пугала, казалось, она читает мои мысли.

Как ты думаешь, я бы сделала всё это, если бы на самом деле не догадывалась о твоих истинных чувств ко мне? — спросила она. — Мачедония, я, может, и монашенка, но никак не дура и прекрасно знаю что ты тоже меня любишь, а если я ошибаюсь, то просто скажи мне об этом, и клянусь, что я выйду из этой двери, и ты больше никогда меня не увидишь. Но даже если у тебя есть хоть самое маленькое сомнение, не раздумывай, мы будем жить вместе: я, ты и Армандо, к которому за это время я очень привязалась. Что скажут о нас деревенские? Дорогая моя, мы столько боролись со злыми пересудами, что сможем победить и эти, к тому же всё можно сделать тактично и с уважением, прежде всего к Армандо, который уже столько раз просил меня переехать к вам, потому что он хочет двух «жёнушек». Ты знаешь, с финансами у меня всё в порядке, мы будем заботиться о парне, как две сестры. Ещё раз повторяю, если ты не хочешь, я сегодня же уеду навсегда, — она произнесла эти последние слова, указывая на входную дверь.

Я не знала, что сказать. Валентина была права, я любила её и всегда пыталась скрыть это от себя самой. Возможно, я просто не хотела делать больно Пекинесе, возможно, я действительно считала себя «злобной душонкой» и думала, что принесу Валентине одни страдания… Я не знала, что сказать, поэтому просто выдала глупую фразу:

— Ну хорошо, если ты выйдешь из этой двери и уедешь навсегда, кто же мне будет делать уколы? Моя милая монашка!

Посвящается Валентине

Бог услышал её молитвы, и на своём жизненном пути она встретила любовь… Да, потому что Мачедония припала к ногам бывшей монахини и прошептала: «Люблю тебя… долгожданная моя любовь, люблю и всегда буду любить». Мачедония осознала, что её настоящей любовью была Валентина, а Пекинеса — это лишь мечта, затерянная во времени… «Люблю тебя, Валентина, люблю…» — продолжала повторять Мачедония.

Конец