Алина Знаменская - Вероника
Ника примерно представляла, как все будет происходить. Помнила. Но при приближении к серому неприглядному зданию больницы ее сковал страх. Это был не физический страх перед болью, а какой-то другой, скорее — мистический, сродни ужасу. Состоянию способствовали сумерки, совершенно серые и ватные при отсутствии вечернего освещения. Грязно-серый цвет больницы и тускло освещенные окна усиливали ощущение одиночества. В воздухе носился замысел готовящегося преступления. Ни до нее, ни до того, что она собиралась совершить, никому в этом мире нет дела. Именно так думала Ника, подходя к темному зданию больницы. От сырого холодного воздуха ее знобило, хотелось скорее оказаться в тепле, но, увы, не было такого конкретного места на земле, где именно она могла бы согреться.
Внизу, в темном коридоре, ее уже поджидала Катя.
В белом халате и такой же косынке она была похожа на доярку.
— Ну что ты так долго! Я уже решила, что ты передумала…
Они прошли по пустому длинному коридору и оказались в маленькой, убранной белым, каморке.
— Раздевайся, я сейчас.
Катерина скрылась. После ее ухода давящее ощущение усилилось, а сердце стало стучать больно и неритмично.
Она нерешительно сняла плащ и огляделась.
Застланная белым лежанка, белая ширма, за которой громоздится батарея «уток» с отбитой эмалью.
Ворох резиновых перчаток, обсыпанных тальком. Больница…
Ника поежилась. Квадрат за окном стал совсем синим. За стеной перекладывали инструменты, и от бряцающего звука Ника невольно вздрагивала всеми внутренностями.
— Ты чего не разделась до сих пор? — влетела Катя.
— Что — совсем?
— Тебя же обработать надо! — возмутилась Катя и по-деловому уперла руки в бока. — Врач ждать не будет, она после смены. — И, понизив голос до шепота, Катя добавила:
— Насилу уговорила! Только из уважения ко мне согласилась. Она у меня свинину брала к празднику.
Не дожидаясь Ники, Катя быстро и деловито принялась расстегивать пуговки на кофте у родственницы.
— Славик «тринадцатую» принес, — делилась она, не обращая внимания на состояние золовки. — Хочет коляску к мотоциклу покупать. А я как спальный гарнитур взять его уговариваю. Ну-ка накинь этот халат.
Ника нацепила широкий и короткий халат, от которого воняло хлоркой. А Катя уже тащила откуда-то черные кожаные шлепанцы.
— Спальный гарнитур с двумя тумбочками и еще полка на стену. — Катя, вероятно, была уверена, что отвлекает золовку от мрачных мыслей. — А Славик уперся: люльку ему мотоциклетную. Ты бы поговорила с ним.
Катя наконец закончила переодевать Нику и окинула ту оценивающим взглядом. Взгляд случайно задержался на бледном испуганном лице.
— Ты чего белая? Боишься, что ли? Сорокина — врач опытный, бояться не надо. Ой, а температуру-то! Забыли температуру-то!
Катя вытащила из пол-литровой банки на столе один из градусников и сунула Нике.
— Сиди.
Едва они определили градусник, в окно раздался звонкий и требовательный стук.
— Кого-то принесло! — воскликнула Катерина, бросаясь к окну. — Знают, что посетителям до семи, а прутся!
Прижавшись лбом к стеклу, она крикнула, видимо, привычную информацию:
— Родовое отделение — вторая дверь налево! Постоянно нас с родовым путают, — обернулась она к Нике. — Один раз вот так…
Но настырный посетитель не дал ей договорить.
Стук повторился.
— Я тебе русским языком повторяю: родовое не здесь! — проорала Катя в темноту. — Вон в ту дверь стучи! Шизоидный какой-то, — пожала она плечами. — Я ему объясняю, а он мне очками блестит, точно иностранец какой!
— В очках? — Никино первое побуждение было — спрятаться за ширму.
Градусник выскользнул и обиженно звякнул о крашеный пол.
Ника осторожно подошла к окну и приникла к стеклу, загородив себе свет ладонями. В синей темноте за окном стоял Игорь.
— Товарищ! — кричала Катерина, и звук "щ" у нее звучал по-деревенски твердо, и выходило «товаришш». — Вам не сюда надо! Тут прием до семи!
— Это ко мне, — сказала Ника и дернула Катерину за рукав. — Это мой муж. Из Москвы приехал.
Убедившись, что жена его узнала, Игорь разулыбался облегченно, лоб его, перерезанный складкой недовольства и возмущения, разгладился. И он стал зачем-то показывать знаками, как он стучал в дверь и его не пустили, потом он пошел шарить по окнам.
— Катя, впусти его в коридор, а сюда не пускай, — быстро заговорила Ника, запахивая на себе широченный халат.
— Так че же? Все отменяется? Что мне врачихе сказать?
— Не знаю я! — раздраженно огрызнулась Ника. — Ты видишь, я ничего не знаю! Скажи, что у меня температура.
Сняв халат, она начала торопливо натягивать одежду.
Катерина осуждающе взирала на нее.
— А если бы он завтра приехал? — спросила она, качая головой. — Как в бирюльки играешься, ей-богу!
Не дождавшись ответа, Катерина ушла, ворча себе под нос:
— Как дети малые, в самом деле…
Ника торопливо шла по коридору, не зная, что скажет Игорь, как они встретятся, но одно могла сказать с точностью: она рада была покинуть это место. Уйти отсюда как можно скорее.
Игорь, увидев ее, поднялся и нерешительно качнулся навстречу.
Она подошла и остановилась, руки в карманах.
Игорь неловко обнял ее и поцеловал в угол рта.
— Ты заболела? — тревожно спросил он, заглядывая ей в лицо.
Ника отстранилась и покрутила головой, совершенно не представляя, что говорить.
— Я.., я на прием приходила. Провериться.
— А твои родители сказали, что ты у брата ночуешь. Я — туда. Брат сказал, что ты пошла на работу к его жене, я — сюда.
Ника взяла его под руку и вывела из больницы.
— Ты когда приехал? — спросила она, стараясь ничем не выдать своего смутного душевного состояния.
— Я так соскучился! — воскликнул Игорь, едва они пересекли больничный двор.
Ника должна была ответить «я тоже», он ждал этого от нее, это ясно, но почему-то из какого-то злого чувства она не хотела лгать. Они дошли до ворот, где висел фонарь и под порывами ветра качался из стороны в сторону. Игорь остановил ее и, отодвинув на расстояние вытянутой руки, стал рассматривать. Ника почувствовала себя неуютно под его быстрым, немного очумелым взглядом.
Было похоже на то, как если бы он долго бежал за ней — и вот догнал. А она бы не знала, с какой целью он за ней гнался.
— Пойдем, — Ника взяла его под руку, — расскажи мне, как там Германия?..
— Почему ты не написала мне? О ребенке. Я ничего не знал!
Он снова наклонился к ней, разглядывая лицо.
Очки сверкали, отражая свет фонаря. Ника поняла, что ей неприятен этот сдерживаемый огонь, который вдруг обнаружился у холодного, уравновешенного Игоря. Она вспомнила, что действительно не написала ему о ребенке, и теперь его запоздалая радость выглядела лишней, как упрек, и была для нее обременительна.
— Хотела сделать сюрприз, — соврала она, решительно уводя его от больницы. Только теперь до нее дошла вся глубина сказанного Катериной: «А если бы он завтра приехал?» Каким чудовищем она бы выглядела в его глазах!
Он засыпал ее вопросами, на которые она не хотела и не могла ответить. Его необычная говорливость раздражала. Ей хотелось, чтобы он помолчал и дал ей собраться с мыслями.
— Ты поругалась с моей матерью? — наконец спросил он.
Пика кивнула. Она уже не представляла, каким образом она собиралась сообщить ему, что ушла от них. Совсем. Вероятно, она ждала, что это сделает Елена Игоревна. Или что он сам догадается, что ей в тягость их нелепый брак, в тягость беременность. Что ребенка от него она не хочет. Нужно было написать!
Почему-то она была уверена, что он воспримет ее уход с облегчением. А он примчался за ней как ни в чем не бывало!
— Ты должна простить ее, Ника! — горячо заговорил он. — Мать достаточно наказана. Во всей этой истории с пожаром обвиняют ее. Теперь мама лежит в больнице. У нее что-то с сердцем. Я же ничего не знал!
Спасибо твоей Инге, она разыскала меня через посольство, все рассказала.
— Тебе звонила Инга? — Ника отказывалась верить своим ушам.
— Да, она все сообщила мне. И что ты ждешь ребенка, и что к родителям уехала. Я так ей благодарен!
Я прилетел и сразу за тобой. Нам нужно побыстрее вернуться, мама там одна…
Ника молчала, Игорь тоже замолчал и задумался.
Некоторое время они шли молча, и вдруг он остановился как вкопанный. Ника искоса взглянула на мужа.
Лицо его изменилось, словно ему в голову пришла новая, совершенно неожиданная мысль.
— Что ты делала в больнице? — изменившимся голосом спросил он.
Она молчала. Еще минута — и она наговорит ему гадостей. Она будет защищаться! Он уехал, оставил ее одну в «приятном окружении» — с одержимой мамашей и Аллочкой. Сам думал только о себе, своей карьере, о том, чтобы побывать за границей!
— На прием ночью не ходят, — вслух рассуждал Игорь. — Ты была в халате и с голыми ногами… Ты пришла, чтобы.., ты хотела избавиться от ребенка?
