Пауло Коэльо - Ведьма с Портобелло

Я знала, что действие алкоголя кончается.

– Есть мужчины, которые любят меня. Есть сын, который обожает меня и видит во мне образец для под­ражания. Есть приемные родители, которых я считаю родными людьми и которые готовы умереть ради меня. Я заполнила пробелы в своем прошлом, когда отыски­вала свою настоящую мать. Есть деньги, на которые я могу три года жить, ничего не делая. Но я несчастна!

Я чувствую себя отверженной и отягощенной виной, потому что Бог благословил меня трагедиями, которые я сумела пережить, и чудесами, которым я отдала до­стойную дань. Но мне всего мало! Я хочу большего! Не надо было идти в тот театр и добавлять этот провал к списку моих побед!

– Ты считаешь, что поступила неправильно?

Она замерла и взглянула на меня с испугом:

– Почему ты спросила об этом? Я молча ждала ответа.

– Нет, я поступила правильно. Вместе с одним жур­налистом я вошла в зал, не имея ни малейшего пред­ставления о том, что буду делать дальше, и внезапно все стало возникать как будто из ничего. Ощутила рядом с собой присутствие Великой Матери, почувствовала, что она ведет меня и наставляет и заставляет мой голос звучать уверенно, хотя, по чести сказать, уверенности во мне не было.

– Так на что же ты жалуешься?

– Так ведь никто же ничего не понял!

– Неужели это важно? Важно до такой степени, что ты примчалась в Шотландию прилюдно оскорблять меня?

– Разумеется, важно! Если я способна сделать что угодно, если знаю, что поступаю верно, то почему же не в силах испытывать к себе по этому поводу любовь и восхищение?!

Ах вот в чем дело. Взяв ее за руку, я повела Афину в ту комнату, где несколько недель назад она созерцала свечу. Попросила ее сесть и успокоиться, хоть и была уверена, что чай произведет необходимое действие. По­том прошла в свою комнату, взяла круглое зеркало и поставила его перед Афиной.

– У тебя есть все. Ты боролась за каждую пядь своей территории. Теперь взгляни на свои слезы. Взгляни на лицо, и ты увидишь, какое страдание написано на нем. Вглядись в лицо женщины в зеркале и постарайся по­нять ее.

Я выждала немного, чтобы Афина успела последо­вать моим инструкциям. А заметив, что она начинает впадать в транс, продолжала:

– В чем загадка жизни? Мы зовем это «благодатью» или «благословением». Все пытаются удовлетвориться тем, что имеют. Кроме меня. Кроме тебя. Кроме нас – горстки людей, которые, увы, должны будут пойти на определенные жертвы во имя чего-то большего.

Наше воображение больше, чем мир, окружаю­щий нас, и мы выходим за предписанные нам пределы. В старину это называлось колдовством – и хорошо, что времена переменились, а не то нас с тобой сожгли бы на костре. Когда эти казни прекратились, наука на­шла объяснение в так называемой «женской истерии», и хотя эта болезнь не грозит больше смертью на костре, но все же порождает целый ряд проблем – особенно на работе.

Не беспокойся, скоро это будут называть «мудрос­тью». Смотри в зеркало – кого ты там видишь?

– Женщину.

– А еще?

Афина немного поколебалась. Я настаивала и нако­нец получила ответ:

– Другую женщину. Она умнее и искреннее меня. Это – как душа, которая не принадлежит мне, но со­ставляет часть моего существа.

– Да, это так. Теперь я попрошу тебя вообразить один из самых важных символов алхимии – змею, пожирающую собственный хвост. Сможешь предста­вить?

Она кивнула.

– Так живут люди, подобные тебе и мне. Они по­стоянно разрушаются и восстанавливаются. Все в тво­ей жизни происходит таким образом: от одиночества к встрече, от развода – к новой любви, из офиса бан­ка – к пустыне. Лишь одно пребывает неприкосновен­ным – это твой сын. Он – путеводная нить всего тво­его бытия, отнесись к этому с уважением.

Она снова расплакалась, но теперь это были совсем другие слезы.

– Ты пришла сюда, потому что увидела в пламени женское лицо. То же самое, что сейчас – в зеркале. По­старайся почтить его. Не позволяй подчинить себя тем, что думают другие, ибо через несколько лет, или десяти­летий, или веков мысль эта преобразится. Живи сейчас тем, чем люди будут жить лишь в отдаленном будущем.

Чего ты хочешь? Быть счастливой? – Нет, это слиш­ком просто и скучно. Одной любви? – Нет, это невоз­можно. Так чего же ты хочешь? Оправдания своей жиз­ни: ты хочешь прожить ее как можно более насыщенно. Это одновременно – и ловушка, и экстаз. Старайся быть внимательной к опасности, старайся испытать ра­дость от того, что станешь Женщиной, которую видишь за отражением в зеркале.

Глаза Афины закрылись, но я знала – мои слова проникли к ней в душу и останутся там надолго.

– Если хочешь рискнуть и продолжать учить – да­вай! Если не хочешь – знай, что прошла гораздо даль­ше, чем большинство людей.

Тело ее обмякло. Я подхватила ее, прежде чем она упала*, и, склонив голову ко мне на грудь, Афина уснула.

Я попыталась что-то прошептать ей, ведь я сама уже проходила через те же этапы и знала, сколь труден этот путь. Так говорил мне мой хранитель, мне пришлось ис­пытать это на собственной шкуре. Но оттого, что этот опыт труден, он не становится менее интересным.

А в чем его суть? В том, чтобы жить как человек и как божество. Переходить из напряжения в расслаблен­ность. От расслабленности – в транс. От транса – к самому насыщенному общению с людьми. А от него – вновь к напряжению, и так далее, уподобившись змее, кусающей собственный хвост.

Это нелегко – прежде всего потому, что требует безусловной любви, которой не страшны ни страдание, ни потеря, ни неприятие.

Но тот, кто хоть однажды отведал этой воды, никог­да уже не сможет утолять жажду из другого источника.

Андреа Мак-Кейн, актриса

Однажды ты говорила о Гее, которая родила себя сама, а потом произвела на свет сына, обойдясь без мужчины. Ты совершенно пра­вильно сказала еще, что Великая Мать постепенно ста­ла уступать свое место мужским богам. Но позабыла о Гере, одной из внучек твоей любимой богини.

Гера занимает в ареопаге богов важное место, пото­му что связана с практическими нуждами людей. Она повелевает небом и землей, временами года и бурями. Если верить древним грекам, Млечный Путь, который мы видим на небе, – это молоко, брызнувшее из груди Геры. Прекрасной груди, заметим мимоходом, ибо все­могущий Зевс обратился в птичку для того лишь, чтобы прильнуть к ней поцелуем и не быть отвергнутым.

Мы прогуливались с ней по огромному торговому центру в Найтсбридже. Я позвонила и сказала, что мне хотелось бы поговорить, и Афина пригласила меня на зимнюю распродажу – хотя было бы гораздо лучше вме­сте выпить чаю или пообедать в тихом ресторанчике.

– Ты не боишься, что твой сын потеряется в такой толчее?

– Не беспокойся за него. Продолжай.

– Но Гера распознала эту уловку и заставила Зевса жениться на себе. Впрочем, сразу после церемонии царь богов вновь предался своей жизни олимпийца-плейбоя, соблазняя всех богинь и смертных женщин, что попада­лись ему на пути. Гера оставалась ему верна. И вместо того, чтобы винить супруга, говорила, что женщины должны вести себя иначе…

– Не так ли поступаем все мы?

Я продолжала, словно не слышала этих слов:

– …пока все же не решилась отплатить Зевсу той же монетой – найти бога или человека и затащить его в постель… Может быть, все-таки остановимся и выпьем где-нибудь кофе?

Но Афина была уже в бельевом магазинчике.

– Красиво, правда? – спросила она, показывая весьма игривого фасона гарнитур телесного цвета, от­деланные кружевами лифчик и трусики.

– Очень. Но если ты наденешь такое, разве его кто-нибудь увидит?

– Разумеется. Или ты думаешь – я святая? Так что ты там говорила о Гере?

– Зевс испугался такого поведения. Но Гера, обре­тя независимость, уже мало заботилась о своем браке… А у тебя есть любовник?

Афина оглянулась по сторонам и, убедившись, что сын не слышит нас, односложно произнесла:

– Есть.

– Я никогда его не видела.

Она заплатила за комплект белья, положила пакет в сумку.

– Виорель проголодался, и я уверена – греческие мифы ему не интересны. Расскажи, что там было с Ге­рой.

– Финал дурацкий: боясь потерять свою возлюб­ленную, Зевс притворился, что снова женится. Узнав об этом, Гера поняла, что дело зашло слишком далеко – она могла стерпеть любовниц, но не развод.

– Обычное дело.

– Она решила отправиться на торжество, устроить там большой скандал – и лишь уже на месте поняла, что Зевс просит руки статуи.

– Что же сделала Гера?

– Расхохоталась. Это растопило лед, и она снова стала царицей богов и людей.

– Ну и прекрасно. Если когда-нибудь такое случит­ся с тобой…

– Что именно?

– Если твой муж заведет себе другую, не забудь рас­смеяться.

– Но я-то – не богиня. Я, пожалуй, этим не ограни­чусь. А почему я никогда не видела твоего возлюблен­ного?

– Потому что он очень занят.

– Где вы с ним познакомились?