Шон Макбрайд - Зелень. Трава. Благодать.

Бах. — Дэвид Макфадден.

Бах. — Джон Пол Макфадден.

Бах. — Кевин Макфадден.

Макфаддены вылезают из гробов, причем все они, кроме Кевина, либо лысые, либо на пути к этому. Кев отчаянно, но безуспешно пытается выбраться из своего. Пока он там извивается, семеро старших братьев встают возле отца, который говорит в камеру:

— Я в похоронном бизнесе уже тридцать лет. Если дела хуже некуда, «Агентство похоронных услуг Макфаддена» предоставит вам лучшее в мире прибежище, облегчит бремя забот, чтобы вы без лишних хлопот могли предаваться печали.

Кев по-прежнему силится выбраться из гроба.

— «Агентство похоронных услуг Чарльза Макфаддена» предоставит Вам гробы из сосны, красного дерева, дуба и слоновой кости в широком ассортименте, а также фирменные зеленые гробы со стильными изображениями символики команды «Иглз» на боковых стенках. Мы полностью берем на себя оформление договоренностей с поставщиками ритуальных товаров и церковной администрацией, подыщем подходящий участок на кладбище, дабы вы в полной мере могли отдаться во власть скорби и сострадания.

Кев Макфадден раскачивает свой гроб из стороны в сторону, пытаясь вылезти.

— Наша цель — должное отправление ритуала: достойно, сдержанно, без спешки.

Кев Макфадден вываливается из гроба на пол.

— Просто позвоните по телефону, указанному на экране. Все остальное сделает за вас «Агентство похоронных услуг Чарльза Макфаддена» в Холмсбурге на Фрэнкфорд-авеню.

Ролик заканчивается, и мы дружно начинаем издеваться над Кевом Макфадденом по поводу его нелепого падения.

— Кевин, не слушай их, — говорит ему отец. — Ты вполне справился. Да и не переснимать же весь ролик по новой — нам бы это влетело в хорошую копеечку. Я смотрю, Гарри, ты возвращаешься к жизни.

— Да, — говорит Гарри, — мне уже намного лучше.

— Хорошо. Кто пойдет со мной в холодильную камеру? — спрашивает мистер Макфадден.

Мы с Джеймси с восторгом кричим Мы, мы. Гарри вжимается в кресло.

— Ну, тогда пойдемте, — говорит мистер Макфадден и ведет нас вниз по ступенькам на неосвещенный склад. Мимо гробов и гигантских стоячих венков, смахивающих на всю ту байду, что можно увидеть на гребаных скачках в Кентукки, мы идем в дальний угол помещения. Там серебристая железная дверь с ручкой как у холодильника, что само по себе, на мой взгляд, довольно логично. Мистер Макфадден с улыбкой распахивает ее, и нас обдает облаком холодного пара.

— Вон там на столах двое, — показывает он внутрь. — Готовы?

— Да, — отвечаю я.

— Да, черт возьми, — отвечает Бобби Джеймс.

— Господи, нет, — чуть слышно шепчет Гарри.

— Хочешь подождать снаружи? — спрашивает мистер Макфадден у Гарри.

— А можно?

— Дело твое, — бросает ему мистер Макфадден, в то время как мы с Бобби в один голос повторяем Жмурики, жмурики, словно какое-нибудь заклинание.

— Генри, Бобби, послушайте, — уже серьезно обращается к нам мистер Макфадден. — Это никакие не жмурики, а усопшие. Показать их вам мне не сложно — работа у меня интересная и важная, и я ее люблю, а потому готов с вами, чем могу, поделиться, — но вы должны ко всему здесь относиться с уважением. Идет?

Мы дружно киваем и изо всех сил тужимся, чтобы собраться и выглядеть по-взрослому серьезно.

— Вот так лучше, — говорит он нам. — Теперь пойдемте. Кевин, закрой дверь.

Не успевает дверь со щелчком за нами захлопнуться, как мы слышим стук снаружи.

— Мне тут страшно, — говорит Гарри. — Можно я тоже войду?

Холодильная камера (около пятнадцати футов в длину на десять в ширину) освещена множеством ярких желтых ламп. Нос моментально немеет от холода и начинает течь. Стены девственно белые, из обстановки только два жмурика — я имел в виду, двое усопших — под голубыми покрывалами на железных столах с колесиками, плюс еще один такой же железный стол с инструментами у стены. Пока мы жмемся к двери, через которую только что вошли, мистер Макфадден идет прямиком к трупам.

— Да не стойте вы там, — говорит он. — Поближе подойдите. Поглядите.

Мы приближаемся к столу. Медленно. Та-дам — мистер Макфадден откидывает покрывало, словно фокусник, только что вновь собравший свежераспиленную девушку воедино. С той лишь разницей, что девушка на столе совсем не свежая, а толстая и мертвая. Лицо у нее иссиня-белое, глаза закрыты, и рот так странно искривлен, как будто она умерла, морщась от боли в кресле у дантиста. Короткие волосы с химической завивкой похожи на сальную стружку. Сисек не видно — остались под покрывалом. Но навскидку я бы сказал, что у нее — не меньше третьего. Мне немного страшно, но не до трясучки, как Гарри, который закрывает глаза рукой и уже готов обделаться. Бобби Джеймс стоит спокойно: мысли его мне не прочесть, но в целом поза говорит о том, что он чувствует примерно то же, что и я.

— Знакомьтесь, ребята, — говорит нам мистер Макфадден, — это Марта Муни, замужняя, мать четырех детей.

— Привет, Марта, что случилось? — говорит Бобби Джеймс.

— Как дела, Марта, куколка моя? — спрашиваю я.

— Марта прибыла к нам позавчера ночью из «Назарет хоспитал», — поясняет мистер Макфадден. — Завтра ее выход.

— А как она умерла? — интересуется Бобби Джеймс.

— Выиграла в автоматах в Атлантик-Сити и рухнула замертво, — отвечает нам мистер Макфадден.

— Да ладно, — говорит Бобби.

— Бросьте вы, а если серьезно? — добавляю я.

— Куда уж серьезней, — говорит он. — Она пихала в автомат четвертаки, выиграла штуку — тут сердечный приступ: так и умерла на полу рядом с собственным выигрышем.

— Гадость какая, — говорит Бобби и дышит себе на руки. — Да, такой работе не позавидуешь.

— На самом деле все не так ужасно, как кажется, — говорит мистер Макфадден. — Мне нужно приводить в порядок только их лица. Всего-то и дел — убрать подкожную жидкость, немного формальдегида, чуть-чуть косметики, и — вперед и с песней.

— А там кто? — спрашиваю я, указывая на соседний стол.

Мистер Макфадден укрывает Марту Муни и откидывает другое покрывало. Под ним оказывается лысый придурок, вылитый Носферату, в котором весу от силы фунтов восемьдесят и кое-где на теле видны какие-то отметины, напоминающие синяки в форме банана.

— Генри, спорим, кто ближе угадает, сколько чуваку лет, — говорит Бобби Джеймс.

— Ладно, ему где-то девяносто, — говорю я.

— Я бы дал поменьше: лет восемьдесят, — говорит Бобби. — Кто из нас ближе, мистер Макфадден?

— Никто. Это Джозеф Маккалистер, умер в возрасте сорока восьми лет.

— Да хорош пиздить, — выпаливает Бобби Джеймс до того, как это успеваю сделать я.

— Я серьезно, — заявляет Макфадден. — У мистера Маккалистера был рак, а рак, как известно, пленных не берет. Рак унес от меня миссис Макфадден, когда Кевин еще и матом-то как следует ругаться не умел.

Обдавая мистера Макфаддена паром изо рта, мы говорим, что очень ему сочувствуем.

— Все в порядке. Спасибо, ребята. Я упомянул о ней для примера. Когда она только-только начала болеть, в ней было фунтов сто двадцать. А когда умерла два года спустя, то весила от силы семьдесят пять.

— Господи, — говорю я. — Это же очень трудно — возиться с мертвыми и при этом не думать о ней?

— Не так уж и трудно, — отвечает он. — Это моя работа. Я больше думаю о ней, когда кругом веселье, например, когда ем пончики, глядя на парад. Теперь к вопросу о женах: во сколько вы хотите, чтобы я вас покатал завтра вечером, Генри?

— Как насчет девяти тридцати? — говорит ему Гарри, нагло врываясь со своей расчетливостью в мои розовые мечты.

— Вполне, — отвечает ему мистер Макфадден. — Генри, кто-нибудь из вас вообще знает, как это делается?

— Не-а, — признаюсь я. — Просто я хочу, чтобы это был сюрприз.

Мистер Макфадден заливается смехом.

— Сюрприз будет еще какой, можешь мне поверить.

— А как вы сделали предложение миссис Макфадден? — спрашиваю я.

Он поднимает глаза к потолку и снова смеется. Клубы пара вырываются у него изо рта, словно он никакой не мистер Макфадден, а скользящая по стене тень от маски на карнавальном шествии.

— На рампе, после приземления на задницу.

— Что? Так и было задумано? — спрашивает Бобби Джеймс.

— Да нет, болван. Катание на роликах в план входило, но безо всяких падений. Я начал встречаться с миссис Макфадден — с Дениз, тогда она еще была Дениз Макбрайд, — когда нам обоим было по семнадцать. На углу Коттман и Бруз была рампа, где раз в неделю устраивались танцы на роликах. Когда вы, ребята, были совсем маленькие, она все еще была там. Помните? Наверное, уже нет. В общем, мы с Дениз встречались уже шесть месяцев, и я знал, что она — та самая, единственная. Просто знал, и все. Я подождал, пока мы оба закончим школу, купил кольцо и принес его с собой на рампу. Она каталась очень здорово, а я, наоборот, очень плохо. Мы стали ходить туда в первую очередь именно поэтому. Она хотела научить меня кататься. Постепенно у меня тоже стало здорово получаться, за исключением того, что мне никак не давалось движение, когда медленно едешь спиной вперед с ней за руку под песню «Земной ангел», которая ей очень нравилась и вообще была тогда хитом. Она просто с ума от нее сходила.