Мелвин Берджес - Сучка по прозвищу Леди
От сообщения мамы у меня душа убежала в пятки. Мы все полагались на здравый смысл Джулии, на ее способность просчитать ситуацию. Но меня это пугало. Джулия была слишком умной, чтобы поверить в невозможное! Она на все смотрела очень трезво, наша Джулия, и ненавидела, если с ней не соглашались, так что впереди меня не ждало ничего хорошего.
Но сначала мне надо было поесть. Соскользнув со стула и держась за стол, я сумела на задних лапах дойти до холодильника и попыталась открыть его. Это было трудно, потому что я не очень устойчиво держалась на двух лапах. Тогда я оглянулась. Все смотрели на меня, открыв рты. Я подумала, с чего это они уставились на меня? Никогда не видели, как открывают холодильник? Или не знают, для чего предназначен холодильник?
— Я хочу есть, — сказала я.
Папа побледнел, а Адам покраснел. Мама закрыла рот ладошкой. Меня разозлило это бесконечное подсматриванье за мной, словно я какая-нибудь уродка.
— Думаю, она хочет есть, — сказал Адам.
— Что мне дать ей? — спросила мама.
— У нас ничего нет такого, — ответил Адам.
— Чего такого?
— Собачьей еды.
Да как он посмел? А он тем временем продолжал:
— Позвоню-ка я Джулии и попрошу, чтобы она купила что-нибудь по дороге. Мама подошла к шкафу.
— Вот есть банка с мясом. Думаете, ей понравится?
— Будь это Сандра… — проговорил папа.
— Это Сандра, — перебила его мама. — Это наша Сандра.
— Прошу прощения. Если это наша Сандра, то, может быть, она и любит то, что любила Сандра. Почему бы не приготовить сэндвич с яичницей?
— Отличная идея! — воскликнула мама, но я не поручусь, что в голосе папы не звучала насмешка.
Я точно видела, как он переглянулся с Адамом. Но мама последовала его совету. Наконец сэндвич был готов, но потом, после того как она была такой, хорошей, мама плохо поступила со мной, поставив тарелку на пол. Я прыгнула на стул и попросила:
— Пожалуйста, дай мне сюда!
Однако никто не понял ни слова из моего гавканья.
Мама помедлила в растерянности, потом порезала сэндвич на маленькие кусочки и поставила тарелку на стол. Я не стала больше препираться, ведь она поступила так, чтобы мне не мучаться с большими кусками хлеба.
— Может быть, ей дать нож и вилку? — спросил Адам.
— Адам! — прикрикнула на него мама.
— Ой, прошу прощения, тебе ведь не нужны ни нож, ни вилка, правда?
— Хватит, Адам!
— Ладно. Но если она человек, почему бы ей самой не приготовить себе сэндвич?
— Не глупи. Она делает, что может. Но сейчас ей трудно вправляться. Я же говорила — она как будто стала инвалидом, что-то в этом роде.
Я видела, как Адам закатил глаза, повернувшись к папе, и подумала, ладно, я им покажу! Потом я быстро покончила с сэндвичем, который оказался совсем неплохим на вкус. Признаюсь, я бы предпочла мясо, но скорее бы умерла, чем призналась в этом. Потом мама заварила чай. Мне она налила в широкую пинтовую кружку, слава богу, и я могла без труда лакать из нее. Мы сидели молча, нервничали и ждали Джулию.
Через десять минут стало слышно, как кто-то открывает входную дверь.
— Надеюсь, она не привела с собой Анжело, — прервал молчание папа.
— Сохраним семейный позор в тайне, — отозвался Адам.
Хлопнула кухонная дверь, и вошла Джулия.
— Это еще что? — спросила Джулия, завидев меня. — Вы купили собачку, да? — спросила она маму, после чего наклонилась, чтобы погладить меня, и я лизнула ей руку, а потом подумала, ну нет, на меня не похоже лизать руку каждому, кто хочет меня погладить, — и не стала больше лизать.
Мама встала, провела рукой по волосам и сказала:
— Смотри.
Она заставила меня вновь повторить все прежние трюки. Для начала это были собачьи трюки: встать, повернуться, умереть, просить. Джулия смеялась и похлопывала. Потом мы перешли к более трудным действиям, с которыми обычные собаки редко справляются — потряси правой лапой, потряси левой лапой, постучи пять раз по полу, постучи столько раз, сколько будет от-тринадцати-отнять-семь. У Джулии глаза начали вылезать из орбит. А я от души радовалась. Потом мама перешла к нашим семейным датам — сколько лет Джулии, сколько лет Адаму? Постучи, когда твой день рождения, и я постучала, повернувшись к Джулии. Пока еще ей было неизвестно, кто я, но она точно знала, что такое невозможно. Она всегда говорила мне что-нибудь в этом роде.
— Сандра, ты невозможная. Когда же ты вырастешь?
Ну, понятно. Так вот теперь ей предстояло узнать, насколько я в самом деле невозможная.
Когда я стукнула четырнадцать раз, определяя день, Джулия побелела, как мел. Потом я стукнула десять раз, потому что мой день рождения был в октябре, и она подалась назад, чтобы опереться на стол, и закрыла рот рукой, словно забыла, для чего он предназначен.
— А год? — потребовал Адам.
— Замолчи! — прикрикнула на него мама. — Отстукивай все по отдельности, — повернулась она ко мне.
Я стукнула один раз, потом сделала перерыв: потом стукнула девять раз — опять перерыв, восемь — перерыв, три.
Джулия тихонько застонала. В доме как будто стало холоднее.
Папа обнял ее и отвел подальше от меня. Он явно считал, что я из департамента паранормальных явлений.
— Что все это значит? — спросила Джулия. Она скинула с себя папину руку и оглядела всех по очереди: маму, папу, Адама, вот только на меня не посмотрела. Никто не произнес ни звука.
— Что вы хотите сказать?
И опять ни у кого не хватило смелости ответить ей. Папа и Адам рассматривали свои ботинки. Мама грызла ноготь.
— Скажи ты, — предложила она.
— Выдумаете?…
Джулия замолчала и покачала головой, потому что ей не хотелось произносить это вслух. Однако и все остальные не собирались делать это вместо нее.
— А как еще объяснить? — не выдержала мама. — Откуда собаке все это знать? Ну, говори же!
— Ты думаешь, что эта… собака… эта… собака… наша… Сандра? Так? Ты это хотела мне сообщить?
Джулия подалась вперед.
Мама закрыла глаза и кивнула. У нее был такой вид, будто она проглотила целую рыбину, не разрезав ее на куски.
— Мама. — Джулия оторвалась от кухонного стола и подошла к ней. — Мама! — Она повернулась к папе. — Ты знал?
— Мы ничего не знали. Но какое еще может быть объяснение? Ну же, давай, постарайся придумать объяснение, которого я не вижу, — стояла на своем мама.
Я подбежала к ней и встала рядом, прижавшись к ее ногам, но Джулия не могла остановиться:
— Ты только посмотри. У нее четыре лапы, пасть с одной стороны, посреди шерсть, а сзади ж…а. Это собака. Она живет на улице. Люди другие. Наверное, ты об этом знаешь. У них, например, две ноги. Плоские лица, пальцы и так далее. Они умеют разговаривать. Помнишь?
— Джулия, не надо мне рассказывать, как выглядят люди.
— Но она совсем не похожа на Сандру! У Сандры не было длинного носа, тем более двухфутового языка — у нее даже другой оттенок волос. Ну, ради всего святого!
Адам захихикал. Тогда я зарычала на него, и он тотчас умолк.
Мама рассердилась.
— Но как, как, как, как ты это объяснишь?
— Откуда мне знать? Я ничего не могу объяснить. Какой-то трюк. Она ведет себя не как собака, но она собака, любой дурак скажет. Отнеси ее к ветеринару, может быть, он поймет, что с ней не так. Отдай в университет. Не знаю. Может быть, это цирковая собака. Дрессировщикам раз плюнуть обучить зверя чему хочешь. Они умеют работать с запахами, а собаки…
— Джулия, при чем тут запахи? Она ведь считает!
— Она не может считать! Она реагирует на определенные слова, поэтому стучит столько и столько раз. Помнишь, папа, лошади так делали?
Джулия умоляюще посмотрела на папу, и он провел рукой по лицу.
— Откуда ей так много известно о нашей семье?
— Сандру украли, потом выдрессировали собаку. Сандра дала этим людям информацию, и они натаскали собаку…
— За четыре недели? — усомнился папа.
— Может быть, они уже целую вечность ее дрессировали. А может быть, четырех недель им хватило. Откуда мне знать, сколько надо времени, чтобы натаскать собаку?
— Но зачем? Не думаешь же ты, что мы в этом замешаны? — возмутился папа. — Ты ведь понимаешь, что мы перебрали все возможные объяснения. Беда в том, — сказал он, — беда в том, как ни посмотри, это невозможно, вот в чем беда. Какое-то безумие.
— Люди не превращаются в животных! — уперлась Джулия.
— Собаки не знают того, что знают люди, — возразил папа.
— А оборотни? — неожиданно встрял Адам в перепалку папы с Джулией. Я должна была предвидеть, что он придумает нечто несусветное. — Может быть, она оборотень, только превращается не в волка, а в собаку?
Джулия отмахнулась от него.
— Слишком много смотришь ужастиков.
— Тогда скажи мне, что это такое, потому что ты пока еще ничего не сказала. Все замечательно, если рассуждать логически, но тут не порассуждаешь логически. Здесь замешаны сверхъестественные силы. Она наверняка оборотень.
