Джойс Оутс - Блондинка. том I
Она то ли не слышала ее, то ли слышала, но не поняла, то ли просто приняла слова Элси за шутку. Норма Джин в коротеньких шортах, топе в черно-белую горошину, открывающем верхнюю часть округлых молочно-белых грудей, босая. На лбу блестят мелкие капельки пота, на ногах и под мышками — тонкие светлые волоски, а кудрявые непослушные пепельнобелокурые волосы стянуты косынкой Элси, чтобы не падали на лоб и лицо. Ну просто солнечная девушка! Прелесть, а не девушка. Всегда такая радостная и веселая. Совсем не похожа на других девушек, которые, если даже подойти к ним с улыбкой, таращатся и кривятся, как будто ты собираешься их ударить. Чем похожи на малышей, и мальчиков, и девочек, которые могут даже описаться, если неожиданно подкрасться к ним. Но Норма Джин совсем не такая. Норма Джин вообще ни на кого не похожа.
В том-то и проблема. Норма Джин — особый случай.
Она живет с ними вот уже восемнадцать месяцев. Делит комнату на втором этаже с девушкой, кузиной Уорренов, которая работает на «Рэдио Плейн Эркрафт». Она понравилась им с первого же взгляда. Можно даже сказать, хотя это было бы, наверное, преувеличением, они почти полюбили ее. Потому что она разительно отличалась от всех остальных детей, которых присылали к ним сюда. Тихая, но внимательная, всегда готовая улыбнуться, всегда хохочущая над шутками (а в доме Пиригов, уж чего-чего, а пошутить любили, будьте уверены!). И не гнушалась никакой работы по дому и иногда выполняла работу за других ребятишек. И в чердачной комнатке на ее половине всегда было чисто прибрано, а постель застелена так аккуратно, как учат только в сиротском доме. И еще, садясь за стол, она всегда опускала глаза и произносила про себя молитву. Хотя все остальные молчали. И кузина Уоррена Лиз всегда смеялась над ней при этом и говорила: «Чего бы тебе не стать на колени, раз ты так уж любишь молиться. Да выпендривается она просто, вот что!»
Но сама Элси никогда не смеялась над Нормой Джин. Эта девочка так робка и труслива, словно маленькая мышка, попавшая на кухне в мышеловку, так и тащится по полу вместе с ней, так и бьется, стараясь вырваться. Да она безобиднее таракана, которого Уоррен безжалостно давит каблуком, или той мухи, которую сейчас хочет прихлопнуть мухобойкой Элси. И смотрит так, словно наступил конец света, уже не говоря о том, что всегда выбегает из комнаты, стоит только заговорить о чем-нибудь страшном (ну, к примеру, о том, что происходит на войне или как люди заживо сжигали себя во время марша мира). И еще, бедняжка, вся так и сжимается, помогая Элси резать и ощипывать цыплят, но Элси никогда над ней не смеялась, нет. Элси всегда хотелось иметь дочку, а Уоррен ни за что бы не согласился брать к себе приемных детишек, когда б не нужны были деньги, просто позарез. Уоррен был из тех мужчин, что хотят иметь только своих детей или же вообще никаких. Но даже он и то всегда отзывался о Норме Джин добрым словом. Так разве можно говорить ей сейчас такое?
Все равно что свернуть котенку шею. Но, видит Бог, девочке это действительно необходимо.
— Да. Просто я подумала, тебе пора замуж.
— Тетя Элси! Вы что!
Чье-то пение доносилось из маленького пластикового радиоприемника на крыльце, уж очень знакомый голос, кто же это?.. Карузо. И Элси сделала то, чего никогда прежде не делала. Подошла и выключила радио.
— Ты когда-нибудь думала об этом? Ну, что неплохо было бы выйти замуж? В июне тебе уже шестнадцать.
Норма Джин, растерянно улыбаясь, смотрела на Элси, в опущенной руке повис тяжелый железный утюг. Даже в растерянности девочка сориентировалась: успела убрать раскаленный утюг с гладильной доски.
— Сама я вышла замуж почти в том же возрасте. Правда, были кое-какие обстоятельства…
— 3-замуж?.. — пробормотала Норма Джин. — Я?
— Ну, — расхохоталась Элси, — не я же! Мы же не обо мне говорим!
— Но у меня… даже нет постоянного парня.
— У тебя слишком много парней.
— Да, но постоянного нет. И потом я ведь не в-влюблена.
— Влюблена? — снова рассмеялась Элси. — Ну, влюбиться ты всегда успеешь. В твоем возрасте влюбляются быстро.
— Вы меня дразните, да, тетя Элси? Нет, скажите, правда, вы меня просто дразните, да?
Элси нахмурилась. Нашарила в кармане пачку сигарет. Она была без чулок, но в домашних тапочках, испещренные мелкими венами бледные ноги все еще сохранили стройность, если не считать опухших колен. На ней был дешевый ситцевый халатик на пуговицах спереди, не слишком чистый. Она сильно потела, из-под мышек пахло. Она не привыкла к тому, что в доме кто-то смеет подвергать ее слова сомнению, за исключением Уоррена Пирига, разумеется, и принялась нервно сгибать и разгибать пальцы — скверный признак. А что, если сейчас я влеплю тебе пощечину, ты, наглая маленькая сучка? Еще притворяется, что сама невинность!
Ярость захлестнула ее так внезапно! Хотя она знала, нет, разумеется, знала, что уж Норму Джин винить никак нельзя. Винить можно было только мужа, несчастного придурка, да и то лишь отчасти.
Так, во всяком случае, ей казалось. Исходя из того, что она видела собственными глазами. Но возможно, она видела далеко не все?..
То, что она видела, наблюдала на протяжении нескольких месяцев, до тех пор, когда просто уже не могла видеть более и сохранять при этом к себе уважение, сводилось к тому, как Уоррен смотрит на эту девчонку. Кстати, тут Уоррен Пириг был не единственный. Говоря с вами, он как-то странно скашивал глаза, отводил их в сторону, словно вы не были достойны его взгляда, словно он уже успел разглядеть и оценить вас. Даже общаясь с пьяницами дружками, которых он любил и уважал, он всегда смотрел куда-то немного в сторону, туда, где и видеть-то было просто нечего. Ничего такого, что стоило бы его взгляда. Просто ему повредили зрение, левый глаз, еще когда он служил в армии на Филиппинах и занимался там любительским боксом. А в правом глазу зрение осталось стопроцентным, вот он и отказывался носить очки, говоря, что «они его достают».
Если уж быть честным до конца, то следовало признать, что Уоррен даже самого себя толком никогда не разглядывал в зеркале. Вечно куда-то торопился, брился кое-как, наспех, а иногда и вовсе уходил небритым, надевал чистые рубашки, только когда их подсовывала ему Элси. Грязные она прятала в прачечной, в корзине, откуда он не мог их выудить. Для торговца, пусть даже торговал он металлоломом, подержанными покрышками, автомобилями и грузовиками, он непростительно небрежно относился к своей внешности и к тому, какое впечатление производит на людей. А ведь какой симпатичный был парень, молодой, стройный, в униформе, когда семнадцатилетняя Элси впервые увидела его в Сан-Фернандо! Теперь он уже больше не был молод и строен и давным-давно не носил военной формы.
Может, если б вдруг перед ним предстал Джо Луис[26] или президент Рузвельт, Уоррен Пириг и удостоил бы их своим вниманием. Но чтоб обычного человека или какую-нибудь пятнадцатилетнюю девчонку — да никогда в жизни!
Элси видела, как муж провожает взглядом Норму Джин и глазные яблоки в глазницах у него при этом так смешно перекатываются, ну прямо как шарики в корпусе подшипника.
Он никогда не смотрел так ни на одного из детей, ну разве что кто из них проказничал или собирался напроказить. Но Норма Джин, она ведь совсем не такая, а этот мужчина все пялится и пялится на нее.
Только не за едой. Элси это тоже заметила. Притворяется, что ли? Ведь то было время, когда они собирались за столом все вместе, сидели лицом друг к другу в замкнутом пространстве. Уоррен был мужчина крупный, любил поесть, а потому блюда подавались основательные, «для еды, а не для баловства», как он любил выражаться. И Норма Джин сидела за столом тихо и благопристойно, лишь изредка хихикая над шуточками Элси, но сама почти ничего не говорила. Эти манеры «маленькой леди», которым ее обучили в приюте, выглядели, на взгляд Элси, несколько комично здесь, в доме Пиригов.
Итак, она вела себя скромно и тихо, хотя ела с не меньшим аппетитом, чем все остальные, исключая, разумеется, Уоррена. И в этом замкнутом пространстве Уоррен никогда не смотрел на Норму Джин, равно как и на всех остальных тоже, лишь читал газету, сложенную в узкую вертикальную полоску. И здесь это вовсе не расценивалось как грубость, просто таков уж он был, Уоррен Пириг. Но в другие моменты, даже когда Элси была рядом, Уоррен неотрывно следил за девушкой. С таким видом, будто он просто не осознает, что делает; и эта беспомощность в нем, это возникающее на лице болезненное и потерянное выражение — на избитом, изуродованном лице, оно напоминало изображение горной местности на карте — просто пугали Элси. И она ловила себя на том, что все время думает об этом, даже в минуты, когда считала, что вовсе ни о чем не думает. А Элси была не из тех, кто склонен ко всяким пустопорожним размышлениям и домыслам. Были родственники, с которыми она враждовала на протяжении десятилетий, были старые подружки, не желая разговаривать с которыми она просто переходила на другую сторону улицы; и тем не менее никак нельзя было сказать, чтобы она размышляла о каких-то людях. Нет, она просто выбрасывала их из головы, и все.
