Эдуард Лимонов - 316, пункт «B»
«Согласно агентурным данным, в Соединенных Штатах в настоящее время нет оппозиционной террористической организации, способной совершить подобное убийство. Андеграундные криминальные группы также исключаются, ибо маломощны и малочисленны. Более того, всегда избегают политики. Можно с уверенностью сказать, что убийство Президента задумано и осуществлено одной из могущественных спецслужб Соединенных Штатов, или армией, или полицией. Вероятнее всего, Президента могли свалить заговором внутри Агентства Национальной Безопасности (глава Том Турнер) или могущественный шеф Департмента Демографии Дженкинс. Следует ожидать жестокой борьбы за освободившееся место Президента».
— Полотенце! — Кузнецов взялся за перила и, огромный, розовый, с раздувшимся беременным животом и бледным отростком члена, полез, образовывая ручьи и роняя капли, из джакузи.
Слуга набросил на него полотенце. Шеф личной охраны Президента, он же его ближайший друг, собутыльник и советник, поднялся с мягкого дивана.
— Ну и что ты думаешь, Василий Петрович?
— От американцев ничего еще не поступало. Но, думаю, следует ожидать в ближайшие часы телевизионного сообщения. К вечеру, очевидно, явится посол с приглашением на похороны.
— Это все понятно, — поморщился Президент. — Кого нам поддерживать сейчас? Мертвого они похоронят, ясно, справятся, найдут первых попавшихся виновных, но дальше кого поддерживать?
— Дженкинса, Владимир Георгиевич. Он — неоспоримая кандидатура. Разве что сенаторы не захотят видеть у власти опасного Кащея семидесяти трех лет. Но даже и сенат с ним не справится. По нашим сведениям, у Департмента Демографии около двух миллионов сотрудников…
— Власть перешла, насколько я понимаю, к вице-президенту Уильяму Паркеру?
— Этот — пустое место. — Шеф охраны приблизился к президенту: — Дай помогу, Георгич, спина у тебя вся осталась мокрая. — И краем полотенца протер обширную спину Президента.
— Пустое или нет, но по конституции власть переходит в таких случаях к вице-президенту. А у нас к кому, я уже забыл? Кажется, к Председателю Всероссийского Собрания?
— У нас проблема запутана, все оформили, как вы велели… — Шеф охраны подал Президенту белую рубашку, и тот влез в рукава, сопя.
— Как ты считаешь, Петрович, я опять набрал веса?
— Я бы не сказал.
— Дипломат хуев, — выругался Президент. — Старость не радость, Василий. В тридцать лет я жрал все что придется, и все перегорало мгновенно в топке. Ты помнишь, какие мы были, старый черт?! — Президент, в трусах и рубашке, неожиданно схватил своего охранника за шею и потряс его. Потом несколько раз ударил друга в живот кулаками. — Какими были кобелями, а? Я ни одной секретарши не пропускал…
— Всякому возрасту — свое, — осторожно заметил суперохранник. — Нынче вам свойственна государственная мудрость.
— Кому можно позавидовать в этом смысле, так это старому аскету Дженкинсу. Сух, как щепка, физиономия — как набалдашник у тросточки — гладкая. И, судя по тому, как он жрал на последнем приеме в Собрании здесь, в Советске, нашу красную икру и осетрину, никакой ведь диеты не соблюдает. После осетрины с таким же удовольствием наворачивал жирную свинину. Вот пьет он, по-моему, слабо.
— Тут один их бизнесмен говорил мне в поддатом виде, что Дженкинс на самом деле дракон, то есть принадлежит к древнейшей цивилизации рептоидов, драконообразных, которые до сих пор контролируют Землю…
— Ха-га-га-га, — захохотал Президент. — То-то ты, Петрович, своего профессора Мальцева продвигаешь. Как твой Комитет по Сотрудничеству с Внеземными цивилизациями поживает? Всё столы вертите?
Охранник стал серьезным.
— Владимир Георгиевич, вы зря не хотите, пусть разок, но на заседание прийти. Перед вами, гарантирую, такое откроется…
— Мракобесие все это, Петрович. Но так как я тебя люблю, я тебе твою слабость к внеземным цивилизациям, твое мракобесие прощаю. Только с мертвыми не общайся… — Президент снова захохотал. — Лучше с девками…
— Не могу с девками. Варька узнает, без глаз останусь. Она и так за мной шпионит, подозревает.
Президент надел брюки. Покачал головой.
— Надо же, бабе уже сорок, а такая активная в ревности. Уже давно бы должна остепениться. Что ты с ней такое делаешь в постели, что она не хочет, чтобы ты с другими делал, а, Петрович?
Шеф охранников смутился:
— А черт его знает, Георгич, вроде ничего особенного. Дура баба, да и все тут. Чувство частной собственности слишком развито, наверное. «Мое», да и все тут…
— Ну да, скромничай… Мы с тобой немало погуляли — что я, не слышал, как от тебя бабы визжали аж, когда ты их натягивал?..
— Георгич, побойся Бога, обслуга услышит, — голос суперохранника звучал виновато.
— Во, какой важный стал, — удивился Президент. — Я тебя не для того генералом армии сделал, чтобы ты, Петрович, от уважения к самому себе млел. Расслабься. А то разжалую. — Президент рассмеялся, довольный, как ему показалось, остротой. Завязал галстук. — Как ты думаешь, не выразить ли нам сейчас соболезнование телеграммами в адрес сената, Дженкинса и в Агентство Национальной Безопасности?
— Но они ж еще не объявили о случившемся. Официально Том Бакли еще жив, хотя мертв уже тридцать с лишним часов.
Подошел слуга с тем же серебряным подносом. Президент взял с подноса бумагу. Прочитал. Босиком, в брюках, рубашке и галстуке. Задумчиво пошевелил пальцами ног.
— Уже мертв. Официальное совместное сообщение Правительства и сената Соединенных Штатов.
— Во! — удовлетворенно воскликнул генерал армии. — Теперь можно выражать что угодно. От соболезнования до негодования.
— Бакли был нормальный. — Президент надел пиджак, поданный слугой. — Нормальный мужик был и все понимал. Я хоть по-английски и не шпрехаю, но я его легко понимал. Все у него как надо было. Официантку взглядом разденет — уже ясно, не пидар какой-то там, к рюмке рука у него не запаздывала никогда. И вообще, не злой был. Смеяться тоже любил. Мизинец покажи — расхохочется…
— Так, может, дурак был? — предположил генерал армии.
— Может, и дурак, — согласился Президент. — Но мы ведь держава-соперник. Нам американский Президент-дурак в удовольствие. С Дженкинсом, если он станет, тяжелее будет иметь дело.
— Ты же, Георгич, говорил, что он жрет с удовольствием и аппетитом. То есть он выдержал твой экзамен.
— Не, не выдержал, — сказал Президент задумчиво. — Туфли! — крикнул он в направлении служб. — Где туфли? Дженкинс жрет, и все у него перегорает, как у злого кобеля. Ты заметил, Петрович, что злые собаки никогда не бывают толстыми? Сами составим соболезнование или секретарю поручим, а, Петрович?
— Шестопалову поручим и просмотрим… Вот ты зря не веришь во внеземные цивилизации, дорогой товарищ Президент. Дракон он, поджарый хищный Дракон — враг человечества.
— Так что ты хочешь предложить, будем играть против Дженкинса? Ты это хочешь сказать? — Президент Кузнецов поднял глаза на своего генерала. До этого он заинтересованно следил, как слуга на коленях надевает ему туфли.
— Будем играть против Дженкинса. У нас много карт в Соединенных Штатах.
Генерал армии пошел к настенному видеотелефону. Набрал номер. На экране появилось лицо совсем юного человека, блондина, по виду студента.
— Товарищ Шестопалов, мы получили сообщение о трагической гибели друга русского народа Президента Соединенных Штатов Тома Бакли. Подготовьте официальное соболезнование сенату и Правительству и отдельно шефу Агентства Национальной Безопасности Тому Турнеру. Подпишите: Президент Российского Союза В. Г. Кузнецов, народ и Правительство.
— Есть, товарищ генерал армии, — бесстрастно отчеканил Шестопалов. — Позволю себе напомнить, что следовало бы также…
— Нет, Дженкинсу ничего посылать не будем. Будем играть против него.
— Есть, товарищ генерал армии, — все так же бесстрастно отчеканил Шестопалов.
Владислав Игоревич Шестопалов не одобрил новой ориентации. Более того, Владислав Игоревич был подробно информирован о деятельности Департмента Демографии США и восхищался его деятельностью и лично Дженкинсом. Владислав Игоревич, очень молодой, но очень энергичный и эрудированный чиновник, взбежал по иерархической лестнице на секретарское место у самого Президента всего в несколько лет. И попал он так высоко именно по причине своей редкой эрудированности, в первую очередь в делах международных. Знающий шесть живых языков, обладающий великолепной памятью, суперпедантичный, исполнительный и работоспособный чиновник новой генерации, Вячеслав Игоревич с физиономией юного студента стоил целого научно-иссследовательского института. С научно-исследовательским институтом сравнил его не кто иной, как сам Президент Российского Союза.
