Видади Бабанлы - Когда молчит совесть

- Наш двор и дом неказисты! А шумно так, что порой голова кругом идет. Но мне нравится здесь жить. И до института и до работы близко... В прошлом году мама подыскала хороший обмен. А я не разрешила меняться. Кончу институт, тогда пусть меняется с кем хочет! Права я?

Вугар не отвечал, но Нарын была настойчива:

- Я вас спрашиваю, я права?

- Вам виднее, - нехотя сказал Вугар. - Вы свои дела лучше знаете.

- Я считаю, что поступила правильно! После занятий приходится поздно возвращаться, случается, встретишь собаку или волка в человеческом обличье. Пристает, говорит глупости, от страха сердце замирает... А когда дом близко, все не так страшно. Я вам говорила, где учусь? - вдруг неожиданно спросила она.

- Кажется, говорили...

- А вот и не говорила! Во всяком случае, я этого не помню. Да и вы не помните! Ну, ничего, повторение - мать ученья! Послушайте еще раз и больше не забывайте... Не то, чем аллах не шутит, а вдруг у вас спросят... Надо же знать биографию своих помощников.

Вугар покраснел. Нарын права. До сих пор не поинтересовался, как живет человек, который самоотверженно трудится рядом, помогает. Стыдно!

- Учусь я на четвертом курсе вечернего отделения института нефти и химии, на факультете технологии, - отчеканила Нарын. - Мама давно настаивает, чтобы я перешла с вечернего отделения на дневное. Но мне ее жалко, она у нас слабая, больная. Сколько можно жить на иждивении?

- У вас нет отца?

- Нет.

- Умер? Нарын нахмурилась, ее бойкость погасла.

- Бросил нас, ушел к другой женщине! - В голосе задрожали слезы.

Вугар расчувствовался. Недаром говорят: сердце сироты слышит чужое горе.

- И давно?

- Очень... Я тогда только в школу пошла.

- Он помогает вам?

- Нет! - Нарын до боли прикусила губу, стараясь этой болью заглушить боль сердца. - Пьет он! Все деньги оставляет в ресторанах да в барах. Никогда трезвый-то не бывает, где ему о детях помнить! - Она вздохнула. Когда он ушел от нас, мама поначалу сама не своя ходила, потом слегла и четыре месяца пролежала в больнице. Я тогда на почту устроилась, надо было сестренку кормить. Сама маленькая, а сумки во-от такие огромные таскала...

Вугар глядел на девушку сочувствующим взглядом и думал: вот, оказывается, у этой веселой, жизнерадостной девушки на душе такое горе! Как умело она таила его...

- Вот почему я всегда так быстро хожу. Не хожу, а бегаю! Привыкла, когда почтальоном работала. Иногда сама себя останавливаю: "Иди нормально!" Забудусь на секунду, глядишь и опять побежала. Привычка - вторая натура... - Нарын засмеялась, повеселев. - Теперь мы в его помощи не нуждаемся!

С весны сестра работать пошла. У меня зарплата хорошая, денег хватает. Через два года окончу институт и заставлю маму уйти с работы. Хватит, потрудилась, пускай отдыхает. Подлечиться ей надо...

Несколько шагов они прошли молча.

- Есть у меня на душе один грех. Мама узнает - расстроится...

- Что за грех? - озабоченно спросил Вугар. Дела Нарын уже всерьез интересовали его.

- Экзамены за третий курс не сдала!

- Ни одного?

Нарын кивнула головой.

- Почему?

Девушка замялась.

- Работа... Хадиджа-хала захворала, раньше времени ушла в отпуск... Не могла же я вас оставить одного...

- Почему же вы мне не сказали? Я бы все сделал, чтобы вас на время освободить.

- А самому остаться без помощника? - Нарын покачала головой. - Это нечестно! Принести интересы дела в жертву личным интересам? Да если бы вы и отпустили меня, я все равно не ушла бы. Экзамены не убегут. Подготовлюсь и осенью сдам. Я уже договорилась с деканом.

Вугар подыскивал добрые, благодарные слова, ему так хотелось сказать ей что-нибудь хорошее, но Нарын прервала его размышления:

- Спасибо! До свидания!

Вугар растерялся, не сразу поняв, что должны означать ее слова.

- Простите меня, сегодня я доставила вам так много хлопот!

Она протянула руку, и Вугар крепко пожал ее. В улыбающихся глазах Нарын загорелся тот, уже знакомый Вугару ласковый блеск, и он осторожно, чтобы не обидеть девушку, отвел взгляд.

- Спокойной ночи... - тихо проговорил он.

Глава вторая

Мама Джаннат постелила себе на застекленной галерее. Духота и тревога гнали сон, она открыла все окна, но и это не помогало, прохлады нет и нет! Вернувшись домой, Вугар застал ее во дворе. Она медленно вышагивала, обмахиваясь большим белым платком. Двор, окруженный с четырех сторон каменными домами, раскаляясь за день, до поздней ночи не успевал остынуть. И все же жильцы в поисках прохлады выносили свои постели - легкие раскладушки или тяжелые никелированные кровати - и располагались на дворе. В такую ночь даже простыня казалась невыносимо жаркой.

Измученная духотой и бессонницей, мама Джаннат даже не спросила Вугара, почему он так поздно задержался.

- Душно, сынок, - тяжело переводя дыхание, жалобно сказала она. Настоящий ад, земля горит под ногами... Не ходи в дом, задохнешься...

Но Вугар, погруженный в свои мысли, не услышал ее предостережения. Продолжая обмахиваться, мама Джаннат шла за ним. Войдя на галерею, она остановилась, подвинула к окну стул и села.

- Садись, сынок... - Она что было силы махала платком. - Сегодня после полудня от духоты сердце чуть не разорвалось. Думала, умираю, да вот воскресла. Как ты в такую жару работаешь?

- Разве я один, мама Джаннат?

- Конечно нет, сынок. - Старуха сокрушенно покачала головой. - Бывало, и я работала. Но, признаться, таких, как ты, видеть мне не доводилось. У всех людей работа имеет предел. А у тебя - ни конца, ни начала... С Исметом в одном институте работаете, почему он так не надрывается? Уже пятнадцать дней, как в отпуск уехал.

- У Исмета работа попроще.

- Не говори так! - стояла на своем мама Джаннат. - Скажи лучше, что он умнее тебя и знает цену здоровью. Вот так-то вернее будет!

Вугару не хотелось продолжать этот разговор. Зачем перемывать косточки молочному брату? Уж кто-кто, а он-то хорошо знал, что не забота о здоровье заставила Исмета уехать из Баку. Любовь к Алагёз, а вернее, неудержимое желание стать зятем известного ученого помогли ему преодолеть все препятствия. На крылатом коне любви и надежды мчался он через долины и горы, чтобы очутиться в Кисловодске, где каждое лето отдыхала семья профессора Гюнашли. Зачем рассказывать об этом маме Джаннат? К тому же он устал, во рту пересохло, говорить трудно. Вугар попросил воды, но мама Джаннат принесла ему свежезаваренный чай, и его душистый аромат распространился по галерее, вытесняя на миг тяжелую духоту.

Он с наслаждением отхлебывал чай, однако, выпив его, почувствовал, что стало еще жарче. Вугар спустился во двор. Мама Джаннат неотступно следовала за ним.

- Ложись здесь, сынок, - сказала она. - Чего стесняться? Погляди на людей и выноси свою кровать!

Но Вугар категорически отказался от подобного удовольствия и вернулся в дом.

Спать, спать! Он лег в постель и закрыл глаза. Обычно, перед тем как заснуть, Вугар спокойно подводил итоги сделанному за день, строил планы на завтра. Но сегодня, расставшись с Нарын, он шел домой пешком, и у него было время подумать, - сколько шагов, столько мыслей! Он так устал. Спать, спать!

Ох, эта духота! Ворочаясь с боку на бок, Вугар не мог заснуть и впервые в жизни позавидовал Исмету. "Права мама Джаннат, - подумал он. Брат куда умнее меня. Наслаждается жизнью в прохладном Кисловодске. Гуляет, отдыхает, а я тут верчусь на раскаленной сковороде..."

Вспомнив Исмета, он уже не мог отогнать мысли о нем.

Последнее время Вугара тревожило поведение брата, но сейчас он был склонен оправдывать его. "Правильно говорят, смелость города берет. Там, на отдыхе, Исмет ближе познакомится с Алагёз. И кто знает, может, им удастся найти общий язык? Вдруг договорятся? Тогда и мне спокойнее будет. Мархамат-ханум оставит назойливые приставания, придет конец козням бездарного хитрюги Зия Лалаева. Как хорошо, что Арзу ничего не знает... Не ровен час, дойдут до нее слухи, несдобровать мне, иди тогда оправдывайся!"

Нет, заснуть решительно не удавалось. Мысль об Арзу привела другую - о Нарын. "Только этого еще не хватало! - с раздражением подумал Вугар. - Мало ли и без того у меня хлопот?" А воображение услужливо рисовало ему Нарын. Ее улыбающиеся глаза смотрели на него с непонятным, нежным выражением... Вугар резко повернулся и в темноте даже махнул рукой, словно отгоняя назойливую муху. "А чем она, собственно, виновата? - остановил он себя. Девушка наивна и чистосердечна, как младенец. Вот уж кому незнакома хитрость: что на уме, то и на языке..." Он думал о Нарын с благосклонной нежностью. Но вдруг в ушах прозвучали слова вахтера: "Понимаю, молодость! Но нельзя же здесь..." Только сейчас дошел до него смысл этих слов. "Конечно, у старика были основания для подозрений. Молодой человек и девушка, ночью, одни в институте. Нет, так и вправду нельзя, хватит! Завтра отправлю ее в отпуск. Одному работать куда спокойнее".