Грэм Джойс - Зубная Фея
С этой минуты их уже никто не тревожил, и оставшаяся часть службы прошла относительно гладко. В конце все стали обмениваться рукопожатиями и желать друг другу счастливого Рождества. Они выходили из церкви поодиночке, и преподобный Эвингтон крепко жал руку каждому, одновременно хватая его левой рукой за предплечье (Сэм даже вздрогнул от неожиданности). Никто не обсуждал случившееся. Казалось, они сговорились делать вид, будто ничего необычного и не произошло, хотя Сэм знал, что им всем очень не по себе. В голосах, уже на улице обменивавшихся последними рождественскими пожеланиями, были явственно слышны отзвуки недавней паники.
– Ну и ну, – сказала мама, когда они вышли из церковных ворот. Весь остальной путь до дома они проделали в молчании.
– И как оно там? – спросил Нев Саутхолл сонным голосом. Перед ним на полу валялись осколки блюда и рассыпанные орехи; комната была пропитана густым пивным духом.
– Тинейджеры, – мрачно отозвалась Конни. – Тинейджеры.
Глава 22. День подарков
После кошмарной встречи Рождества один из пакетов, оказавшийся под елкой в доме Саутхоллов наряду с другими подарками, остался нераскрытым. Помимо необычной оберточной бумаги в бледно-зеленую и желтую полоску, пакет удивлял отсутствием на нем каких бы то ни было складок и склеек. Подарки, которые Сэм готовил для своих родственников, при всем его старании выглядели неряшливо, с неровно подвернутыми краями и загнувшимися углами; к тому же изобилие клейкой ленты не позволяло развернуть их без помощи острого ножа или ножниц. Но этот странный подарок – небольших размеров коробка – был просто покрыт ровным слоем бумаги без малейших следов того, что ее в каком-нибудь месте подворачивали или склеивали.
Подарок предназначался Сэму, и в этом сомневаться не приходилось. Его имя было выведено на обертке, причем буквы состояли не из сплошных линий, а из рядов мелких крестиков. Едва увидев этот пакет под елкой, Сэм почуял неладное, незаметно от родителей унес его, не открывая, в свою комнату и спрятал под кроватью. Затем он снова спустился вниз, чтобы принять участие в торжественном распаковывании подарков – и с этой самой минуты все покатилось кувырком.
– И что он с ним сделал? – поинтересовался Клайв, возясь с подаренным Терри спирографом – инструментом, с помощью которого можно было рисовать на листе бумаги бессмысленные, но очень красивые спиральные узоры.
– Надел на голову и немного походил в нем по дому, изображая, будто его развеселила эта шутка, – хмуро ответил Сэм, – но минут через десять снял. Сказал, что в нем потеет голова.
Они втроем сидели на полу в комнате Терри. Дот и Чарли терпимее относились к подобным сборищам в их доме, нежели родители Сэма и Клайва, а сильнейший холод на улице делал невозможным обычное времяпрепровождение друзей, то есть бесцельное блуждание по окрестностям. На первом этаже Дот и Чарли смотрели по телевизору какой-то фильм в компании Линды и ее хахаля. Последнего звали Дерек, и ему было двадцать лет – на четыре года больше, чем Линде. Поостыв после первого приступа ярости, Дот и Чарли сочли за благо пригласить Дерека к себе домой, где они смогли бы приглядывать за парочкой. Это было все же лучше, чем позволять им раскатывать вечерами на машине, подолгу останавливаясь на обочинах в тени деревьев или за кустами у проселочных дорог. Клайв и Сэм не упустили возможности как следует разглядеть этого самого Дерека, когда снимали куртки и обувь в прихожей перед открытой дверью гостиной. Линдин хахаль оказался долговязым сутулым типом с ухоженными бачками и очень длинным носом. Одет он был тщательно, но как-то кричаще-нелепо и называл себя «модом» [6], хотя дядя Чарли предпочитал этому термину старое доброе слово «пижон». Когда, оставшись втроем, они начали удивляться и гадать, что Линда могла в нем найти, Терри подвел убедительную черту под дискуссией – мол, в конце концов, у него есть тачка. Итак, Дерек сидел в гостиной и выглядел дурак дураком, держа за руку Линду и вперив невидящий взор в телеэкран. Его ноги, обтянутые сверхузкими джинсами с поясом много ниже талии, были скрещены в районе щиколоток, а на макушке сидела забытая там по рассеянности бумажная шляпа, ранее вылетевшая из рождественской хлопушки с сюрпризом.
– Ха-ха, это ж надо: подарить отцу на Рождество битловский парик! – веселился Клайв.
– В этих синтетических париках голова и правда потеет, – сказал Терри. – Я один раз такой примерил.
– Дело в том… – начал Сэм.
– А своей маме ты подарил кружку со специальной фиговиной, чтобы можно было пить, не намочив усы? Черт, это круто!
– Не понимаю, как могли перепутаться подарки.
– А с чьими подарками ты их перепутал? – заинтересовался Терри.
– Что?
– Ты говоришь, что перепутал подарки для своих родителей с подарками для кого-то еще. А кому ты хотел подарить парик и кружку?
– Никому не хотел. Я вообще не покупал эти подарки. Маме я купил шампунь, а папе шерстяные носки. Но потом кто-то подменил мои подарки битловским париком и кружкой для усачей.
– Теперь твоей маме придется отращивать усы, – сказал Клайв.
– Пошел ты!
– Сам пошел!
– Но кто мог их подменить? – спросил Терри.
Сэм вспомнил, какой вид был у мамы, когда она развернула подарок. Повертев в руках кружку для усачей, она взглянула на своего сына со смесью изумления и горького разочарования, попыталась рассмеяться, но не смогла, и к прежней смеси добавились тревога и испуг – ее лицо в этот миг останется у него в памяти на всю жизнь. Нев при виде своего подарка тоже сперва остолбенел, но быстро оправился и попытался обратить дело в шутку: напялил парик и даже спел, перевирая текст, куплет из «Love Ме Do» [7].
Трудно сказать, как далеко могло зайти это сумасшествие, не раздайся спасительный стук в дверь – нежданно-негаданно объявились тетя Мэдж и дядя Билл, которые ехали на рождественский обед к своей замужней дочери и по пути решили проведать Саутхоллов. Поболтав немного о том о сем и уже собираясь уходить, Мэдж, грузная дама шестидесяти восьми лет, поблагодарила Сэма за «глубокий по замыслу», как она выразилась, подарок.
– Что он тебе подарил? – насторожилась Конни.
По словам Мэдж, хотя она никогда в жизни не брала в руки гитару, начать никогда не поздно, и в этом смысле подаренная Сэмом книга в один прекрасный день может оказаться как нельзя кстати.
– Вот только забыла ее название, – обратилась она за помощью к супругу.
– «Как научиться играть на гитаре всего за один день», – дядя Билл помнил название в точности.
Сам он, во время войны служивший в авиации, побывавший в разных передрягах и не однажды сбитый, также поблагодарил Сэма за рождественский подарок.
– Настоящий бойскаутский шейный платок – судя по его цвету, Тридцать девятой Ковентрийской дружины.
Он сказал это совершенно серьезно, безо всяких подмигиваний.
Как тут же выяснилось, перед выездом они говорили по телефону с тетей Бетти и дядей Гарольдом, которых также не оставили равнодушными рождественские дары Сэма. Лысый, как коленка, дядя Гарольд получил от него сеточку для волос, а Бетти достался свисток для подачи команд собаке – вещь, безусловно, полезная на тот случай, если они когда-нибудь вздумают обзавестись собакой. Правда, свисток оказался не совсем исправен; во всяком случае, выдуть из него какой-либо звук не удалось.
Уже перед тем, как покинуть их дом, дядя Билл отозвал Сэма в сторону и украдкой сунул ему в руку шейный платок.
– Староват я для бойскаута, Сэм, но все равно большое тебе спасибо, – шепотом сказал он.
Несчастный Сэм взял платок и поспешно спрятал его в карман.
Когда Билл и Мэдж уехали, родители молча уставились на своего отпрыска, а тот, обескураженный не менее их, только и мог, что таращить глаза на своих родителей. Наконец Нев стянул с головы битловский парик.
– От него голова потеет и чешется, – посетовал он. – Пожалуй, пора приступать к праздничному обеду.
Сэм поднялся к себе в спальню и внимательно исследовал шейный платок. В отличие от его собственного, уже вышедшего в отставку скаутского платка, который лежал на полке гардероба, заботливо выстиранный и выглаженный его мамой, этот платок был заношен, измят, покрыт пятнами грязи и соляными потеками высохшего пота. Без сомнения, это был платок Тули. Он до сих пор хранил его запах.
Стало быть, это напоминание от Зубной Феи.
Сэм вынес платок из дома и, пока Нев разрезал индейку, а Конни готовила соус, сжег эту улику в дальнем углу двора. Кожаная нашивка с эмблемой отряда не сгорела целиком, а лишь обуглилась, и он выбросил ее в мусорный бак.
Ему самому с рождественскими подарками повезло гораздо больше. Среди прочего там оказался самый настоящий, хотя и не очень большой телескоп, который он сразу же установил в окне своей спальни. Для Терри лучшим подарком явились новые бутсы и полный комплект формы клуба «Ковентри»; футбольная майка из этого комплекта была сейчас на нем. Клайв вместо прежнего набора юного химика получил химическую мини-лабораторию, которую из-за ее габаритов пришлось разместить в сарайчике за домом. По такому случаю Эрик Роджерс окрестил эту надворную постройку Зловонной Конурой. Клайв все еще раздувался от гордости после партии с русским гроссмейстером, которую он чуть было не свел вничью. В первые же полчаса сеанса русский разгромил большинство соперников, быстро переходя от стола к столу и делая ходы практически без раздумий, но у доски Клайва ему пришлось задержаться. В конце концов поставив ему мат, гроссмейстер поздравил побежденного и снизошел до краткой беседы.
