Ирвин Уэлш - Эйсид Хаус
CОСТАВНЫЕ ЧАСТИ ПАЗЗЛА ДЛЯ БЕЛКИ ПО ИМЕНИ РИКО
Серебристая белка волнообразными скачками пересекла двор и проворно вскарабкалась по коре огромного калифорнийского мамонтова дерева, нависавшего над покосившимся деревянным забором. Плачущий маленький мальчик в кроссовках, майке, джинсах и бейсбольной кепке смотрел, беспомощный в своем страдании, как животное удаляется от него.
— Мы любим тебя, Рико! — закричал мальчик. — Не уходи, Рико! — вопил он в соплях и слезах.
Белка уже была на дереве. При звуке голоса мальчика, выражавшего отчаяние, Рико обернулся и посмотрел назад. Его печальные коричневые глаза блеснули, когда он сказал:
— Извини, Бобби. Я должен уйти. Однажды ты поймешь.
Маленькое создание повернулось и двинулось вдоль ветки, затем перескочило на другую, исчезнув в густой листве деревьев позади шаткого забора.
— Мамочка! — кричал маленький Бобби Картрайт, взывая к дому. — Это Рико! Он уходит, мамочка! Прикажи ему остаться!
Сара Картрайт вышла на крыльцо и почувствовала, как ее грудь сжалась при виде несчастного сына. Слезы навернулись на ее глаза, когда она подошла и прижала мальчика к себе. Задыхающимся, сахарным голосом она задумчиво проговорила:
— Но Рико должен был уйти, милый. Рико очень особенная маленькая белка. Мы поняли это, когда он пришел к нам. Мы поняли, что Рико должен будет уйти, так как его миссия заключается в том, чтобы распространять любовь по всему миру.
— Но это значит, что Рико не любит нас, мамочка! Если бы он любил нас, он бы остался! — воскликнул безутешный Бобби.
— Послушай, Бобби, есть другие люди, которым тоже нужен Рико. Он должен пойти к ним, помочь им, дать им любовь, в которой они нуждаются, заставить их осознать как сильно им не хватает друг друга.
Бобби не убедили эти слова.
— Рико не любит нас, — всхлипывал он.
— Нет, малыш, вовсе нет, сладкий ты мой, — с глуповатой улыбкой говорила Сара Картрайт. — Величайший дар, данный нам Рико, в том, что он заставил нас вспомнить, как сильно мы любим друг друга. Помнишь, когда папочка был уволен с завода? Как мы потеряли дом? Затем твою сестренку, нашу маленькую Беверли, сбила машина, ее убил этот пьяный шериф. Помнишь, как мы нервничали и кричали друг на друга все это время? — объясняла Сара Картрайт, и слезы струились по ее щекам. Тут ее лицо медленно озарилось улыбкой, словно солнце горделиво поднялось над грязными серыми облаками. — Затем появился Рико. Мы думали, что потеряли друг друга, но с его любовью мы пришли к пониманию, что величайший дар, которым мы обладаем, это наша любовь друг к другу...
— Я ненавижу Рико! — заорал Бобби, отстранился от матери и побежал в дом. Он перескакивал через две ступеньки, взбираясь по лестнице.
— Малыш, вернись...
— Рико бросил нас! — в отчаянии крикнул Бобби, захлопывая дверь в свою спальню.
— Выключите этот чертов телевизор! Я уже говорила вам раньше! Идите играть на улицу! — рявкнула Мэгги Робертсон на своих детей, Шина и Шинед. — Смотрите его целый день напролет! Глупые маленькие свиньи! — она полусмеялась, полуухмылялась, когда рука Тони Андерсона пролезла под ее майку и лифчик и грубо схватила ее грудь.
Юный Шин выключил телевизор и взглянул на нее. Слегка непонимающее и испуганное выражение застыло на его лице. Затем оно снова расслабилось в тупой апатии. Шинед играла со своей сломанной куклой.
— Я сказала на улицу! — завизжала Мэгги. — Я, что, сама с собой говорю? Я обращаюсь к тебе, Шин, глупая маленькая свинья!
Дети уже привыкли к ее нормальному уровню крика. И только этот хриплый, свистящий вопль вызывал у них ответную реакцию.
— Дайте немного отдохнуть, вы двое, давайте, — взмолился Тони, шаря в своих твиловых карманах в поисках мелочи. Все, что он смог там нащупать, так это свою эрекцию. — Давайте-ка убирайтесь! — заорал он в злобном раздражении. Дети удалились.
— Давай, куколка, разденься, — настойчиво проговорил он, но без всякой страсти.
— И ты говоришь мне, что не был с ней прошлой ночью?
Тони покачал головой, намереваясь изобразить на лице раздражение, но у него лишь получилось выражение агрессивного упрямства.
— Я, черт возьми, уже сказал тебе! Говорю, блядь, в последний раз: я играл в снукер с Рэбом и Гиббо!
Мэгги на секунду оценила его взгляд.
— Смотри, если ты лжешь, твою мать.
— Я никогда не лгал тебе, черт побери, куколка, ты же можешь читать меня как раскрытую книгу, — сказал Тони, запуская руку ей под юбку и стягивая с нее трусы. Они были испачканы выделениями — результат комбинации жестокой UTI (Urinary Tract Infection — заболевание мочевых путей — прим.перев.) и неопределенной сексуальной болезни, но он это едва ли заметил.
— Ты знаешь, что сейчас у меня на уме, а? Охуеть какое экстра чувственное восприятие и все такое. Прямо чертов Пол Дэниелз, ты, ах... — прошептал он, стягивая с себя штаны, и позволяя своему напряженному животу и эрекции парить свободно в пространстве.
Боб Картрайт осторожно постучал в дверь спальни. Он почувствовал глубокую печаль, защемившую его сердце, когда увидел своего сына, Бобби-младшего, лежащего лицом вниз на кровати. Он присел на угол и мягко сказал:
— Привет, малыш, не возражаешь, что я зашел?
Бобби-младший нехотя заерзал.
— Хэй, питчер, все еще переживаешь из-за Рико?
— Рико ненавидит нас!
Боб-старший был в своем роде поражен страстностью своего сына, несмотря на предупреждение со стороны его жены, Сары. Он отодвинулся и немного поразмышлял. Он сохранял мужественное лицо, но да будет известна правда, он, конечно, тоже тосковал по этому маленькому созданию. Испытав нескольких печальных мгновений при попытке оценить глубину своей собственной боли, Боб-старший начал:
— Ну ты знаешь, Бобби, иногда это может так и казаться, но позволь тебе сказать, животные, ну, у них есть привычка делать всевозможные вещи по разным причинам, некоторые из которых мы просто не в состоянии правильно понять.
— Если Рико действительно любил нас, он должен был остаться!
— Позволь мне рассказать тебе одну историю, Бобби. Когда я был мальчиком, возможно не старше тебя, возможно чуть старше, моим героем был один парень. Эл, «Большой Эл» Кеннеди.
Лицо Бобби оживилось.
— Ангелы! — завопил он.
— Да, молодец, так оно и есть. Эл Кеннеди, лучший, черт возьми, питчер, которого я когда-либо видел. Хо-ээ! Я помню тот чемпионат, когда мы встречались с Канзас Роялз. Именно Эл Кеннеди вытащил нас. Хиттеры Роялз ловили один мяч за другим. СТРАЙК (страйк — в бейсболе пропущенный мяч — прим. перев.) РАЗ!
— СТРАЙК ДВА! — радостно и пронзительно крикнул Бобби, копируя своего отца.
— СТРАЙК ТРИ! — проревел Боб-старший.
— СТРАЙК ЧЕТЫРЕ! — выкрикнул Бобби, и отец и сын хлопнули по ладони друг друга.
— Я дам тебе четвертый страйк! Ну-ка, малыш, давай растянем это до седьмой подачи!
Они запели дружным хором:
— Своди меня на бейсбол
Посади в толпе болельщиков
Купи мне немного орешков и крекеров
Мне плевать, если случится землетрясение
Все болеют, болеют, болеют за Ангелов
Если они не выигрывают — это позор,
Потому что раз, два, три страйка проворонили
В старой игре в бейсбол!
Боб-старший почувствовал внутри приступ сентиментальности, что всегда забавляло малыша.
— Дело сложилось так, сынок, — заговорил он, и его лицо приняло серьезное выражение, — что Большой Эл ушел. Подписал контракт с Кардиналами. Я тоже говорил, что если бы Большой Эл любил нас, он бы не ушел. Боже, я стал ненавидеть Эла Кеннеди, и каждый раз, когда видел его по телевизору, играющим за Кардиналов, проклинал его. «Умри, Большой Эл, — кричал я. — Умри, грязный подонок!» Мой папа говорил: «Эй, сынок, не бери в голову». А однажды я по-настоящему обезумел, начал вопить в телевизор, как сильно я ненавижу Большого Эла, но мой старик просто сказал: «Сынок, ненависть — это забавное старое слово, и именно его ты должен употреблять как можно осторожнее».
Несколько дней спустя мой отец принес мне несколько вырезок из газет. Я принес их сюда. Всегда храню эти вырезки, — продолжал Боб-старший, кладя их перед своим сыном. — Я не жду, чтобы ты прочитал их прямо сейчас, любимый, но должен сказать тебе, они поведали мне одну очень особенную историю, историю, которую я никогда не забуду. Речь шла о катастрофе школьного автобуса в Сент-Луисе, штат Миссури. Один маленький мальчик, почему-то так получилось, вытянул самую короткую соломинку во всей этой заварухе. Этот малыш серьезно пострадал, и находился в коме. Выяснилось, что он болел за Кардиналов и его героем был никто иной, как Большой Эл Кеннеди. Как бы там ни было, когда Большой Эл Кеннеди услышал об этом малыше, он прервал свою поездку на охоту в Небраске и поехал обратно в Сент-Луис, чтобы поддержать ребенка. Большой Эл Кеннеди сказал ему: «Послушай, чемпион, когда ты выберешься отсюда, я покажу тебе как подавать». Ты понимаешь? Затем случилось что-то невероятное, — мягко и драматично сказал Боб-старший.
