Елена Котова - Легко!
Совершенно неожиданно для себя он выпалил:
– А какие у тебя планы через неделю?
– В начале мая? По-моему, ничего сверхважного. А что? Ты ведь никогда не планируешь так далеко?
– Я обещал тебе Париж. Поедем? Я хотел бы выехать в четверг ближе к вечеру и вернуться утром в воскресенье. Ты как?
– Джон, а мы на поезде поедем? Я всегда мечтала поехать в Париж на «Евростаре»! Ура-а! Сразу сесть в поезд и наслаждаться, что каникулы уже начались.
– И это всё, о чем ты думаешь сейчас?
– А о чем я должна еще думать?
– Я говорил тебе, какая ты чудная?
– Очень даже давно, уж не припомню когда.
– Я не верю тебе. Ты всё помнишь. Но спасибо за этот ответ.
– Я помню только хорошее.
– Это правда, и это еще один твой редкий дар.
Глава 25
– Одри, я должен ехать в Париж на конференцию. В следующий четверг до субботы, вернусь домой в воскресенье утром.
– Что? Какая конференция в выходные? Ты ничего мне про это не говорил.
– Должен был поехать другой человек, но с этим хаосом в конторе уже никто не знает, кто за что отвечает, кто с кем и против кого… Знаешь, там так сейчас всё запуталось. Я всегда говорил, как только начинают размываться зоны ответственности – пиши пропало…
– Меня сейчас не интересуют ваши бесконечные перипетии, я устала про это слушать уже который месяц, но ты никогда не упоминал Париж.
– Короче, я вернусь в воскресенье и буду понедельник и вторник, наверное, работать дома. Буду здесь с тобой.
– Нет, это совершенно невозможно. У нас уже есть программа на следующие выходные. Скажи им, что поехать не можешь.
– Я бы предпочел сейчас на работе отношения не обострять.
– У тебя на все есть ответ.
– Одри, я говорю тебе, у нас в компании сейчас трудный период…
– Они бывают везде. Майкл еще даже не уехал, а этот Кевин уже распоясался. Я с самого начала это знала, но ты не счел нужным мне помочь. У меня из-за этого теперь куча неприятностей, но семья как была, так и остается главным приоритетом. А ты вообще не можешь ничего сам организовать. Невозможно ничего запланировать, ты постоянно таскаешь домой работу, а теперь еще вот, пожалуйста, в Париж собрался!
– Почему ты все время передергиваешь?
– Ничего я не передергиваю. Ты мне не помог, когда я тебя об этом просила, я со всем как-то справляюсь сама. И ради чего? Чтобы не страдала семья. Что для меня важнее всего. Но ясно, тебе это не важно…
Безнадежно… Она действительно изменилась или всегда была такой? Но только теперь он видит одни ее плохие стороны – потому что не любит, по крайней мере, так сильно, как раньше? Но вообще-то, может, и винить ее нельзя, если весь этот скандал по сути-то из-за его вранья насчет Парижа?
Куда делось его привычное чувство вины из-за того, что у них с Одри нет детей, его понимание, что он должен скрашивать ее жизнь, что она не заслужила длинных одиноких вечеров? Анна сидит одна все уик-энды и ждет его без единого слова упрека. Джон приходит и уходит, играет в эту дивную легкую игру, занимается любовью, наслаждается ее остроумием, красотой, изысканностью ее историй, а достаточно ли он дает ей взамен?
Одри была вне себя. Джон стал просто неуправляем. Каждую свободную минутку, находясь дома, он посвящал теннису. Играет как маньяк, будто к соревнованиям готовится. Что и кому он хочет доказать? Ну то, что работает как заведенный, это было всегда. Но не до такой же степени? А в прошлое воскресенье провел целый день в подвале и на чердаке, выкидывая хлам. С каких пор это стало его заботить? Я, говорит, разбираю завалы. Какие завалы? Абсурдное понятие. Это, говорит, мне дает чувство освобождения. Какого освобождения? Откуда у него столько мусора в голове? Вообще-то он не раз упоминал какую-то новую женщину у них на работе, как же ее зовут? Джулия! Он нелестно о ней отзывался, кажется, но может, он так маскируется? А не в том ли причина его внезапной конференции в Париже? Ну, это-то легко проверить. Главное, не поддаваться панике. Все-таки после пятнадцати лет нет причин всё рушить. В конце концов, это может быть временным помутнением. Пройдет. Но с Джоном стало очень тяжело. Все равно, надо как-то восстанавливать мир.
Одри вошла к нему в кабинет.
– Джон, прости. Я действительно могла бы больше вникать в твои проблемы на работе. Но это так всё далеко от меня, мне трудно разобраться, а ты никогда не давал себе труда толком объяснить. Сейчас самое время мне разобраться во всем, я наверняка смогу тебе помочь.
– Это ты прости, что я замучил тебя своими служебными проблемами. Ты права, мне не следует нести всё это домой. Но сейчас говорить об этом точно не время.
– Ну, ты к себе несправедлив, одному тащить воз тяжело. На то и жена, чтобы быть рядом. Мне стыдно, что я никогда не приезжала в Лондон, не была у тебя на работе, не знакома с твоими коллегами. Сейчас, думаю, будет правильно, если я поеду в Париж с тобой. Кто там у вас еще едет? Твой шеф? И наверняка эта новая женщина, Джулия, да? От нее ведь все беды, как ты говоришь. Уверена, что я смогу с ней найти общий язык и подружиться. Для тебя.
– В Париж? Это невозможно. Я имею в виду, это лишнее. Будет очень скучно, я смогу уделять тебе мало времени, все разговоры, даже за ужином, только деловые… Я ведь и вечерами в поездках занят.
– Я хочу быть рядом с тобой, просто когда тебе трудно. Я поеду, хорошо?
– Прости, но – нет.
– Что «нет»? Что тебе надо, Джон? Говоришь, что я тебя не понимаю, а сам отталкиваешь меня и не даешь понять. Чего ты хочешь?
– Я уже ничего не хочу. Извини, я, может, груб, но меньше всего я хочу обидеть и подвести тебя. Оставь меня в покое, я всё сам сделаю.
– Ты просто хам. Жестокий хам!
Одри выскочила, хлопнув дверью. Она выбежала из дома, села в машину, ей хотелось уехать прочь из этого дома. Она искренне пыталась урезонить его, даже извинилась! Но он непробиваем. Пусть делает, что хочет, едет в Париж, чистит подвалы, «освобождает себя от груза чего-то там такого». Может, у него мужской климакс?
На следующее утро она позвонила Джону в офис и аккуратно поворковала с его секретаршей. Выяснила между делом, что новый вице-президент компании Джулия занята подготовкой стратегии для акционеров. Одри успокоилась. Пройдет. Не конец света.
Часть вторая
Париж и после
«Почему мужчины так несчастны с женщинами, которым принадлежат? И так любят рассказывать об этом женщинам, которых добиваются?»
Глава 1
Сойдя с «Евростара», Джон и Анна взяли такси и поехали в маленький отель «Галилео», между авеню Марсо и Елисейскими полями. Сама комнатка была крошечная, зато ванная просторная, выложенная мрамором, а двери открывались во внутренний дворик, увитый зеленью. С каменных стен забора свисали кашпо с цветами. Анну слегка покоробил выбор гостиницы, но не ее дело, что Джон может или не может себе позволить.
Было поздно, они устали после рабочего дня. Однако едва она открыла двери в садик, усталость как рукой сняло. Джон откупорил бутылку шампанского и вышел к ней. Они вдыхали парижскую ночь. Они были вдвоем, недосягаемые для мира, на полных два дня и три ночи. Джон стал расстегивать ее кардиган Loro Piana.
– Как насчет ванны вместе, baby-cat? С холодным шампанским. А потом можно вылезти в город что-нибудь поесть.
– А «потом» не будет слишком поздно?
– Ты что, в Париж спать приехала? Париж – это ночная жизнь. Если не хочешь в ресторан, пойдем в «Буддабар». Это недалеко совсем.
– Ну, честно говоря, и спать тоже. С тобой. Но «Буддабар» звучит заманчиво.
До «Будда-бара» они добрались уже за полночь. Ванна как-то затянулась. Сидя в лаунже на низких пуфах и беспрерывно целуясь, они опять пили шампанское под сомнамбулическую музыку, мастерски скомпонованную знаменитым Давидом Визаном. Анна выглядела отлично в кружевном сером полупрозрачном топе и рваных джинсах Dolce&Gabbana. Джон был одет со своей обычной небрежностью и Анна думала, что этот тип хоть что наденет, всё равно выглядит мужественно и очень секси, – в простых белых слаксах и темно-синей шелковой майке на трех пуговицах от Zegna.
– Мы с тобой здесь самые красивые. Впрочем, как всегда, – Джон рассмеялся ей в волосы.
Утром проснулись поздно, хоть спали мало. Всё было именно так, как Анне мечталось: Париж, поднос с завтраком в постель, булочки, orange pressé, горячие сливки, кофе. Она открыла двери, и из садика потянуло весенней свежестью. Анна снова нырнула под одеяло, прижавшись к нагому и горячему телу Джона.
– Обнимай меня покрепче, я тебя согрею, – сказал он, подливая ей кофе в чашку.
Он пытался читать газету, ругая отель за отсутствие прессы на английском. Его французский был смешной. Анна помогала ему, хотя ее французский был не намного лучше. Джон поднялся, чтобы включить воду в ванной, и, вернувшись, сказал томно:
– Бэби, у нас есть какое-то время, пока ванна набирается.
Когда, наконец, выползли на Елисейские поля, городской променад уже был в разгаре. Они двинулись в сторону площади Звезды и Лувра.
