Андрей Волос - Недвижимость
— Хорошо, — неожиданно легко согласилась она и встала, пошатнувшись. — Поехали.
Валентин Владимирович был по кожевенной части и всякий раз норовил растолковать мне разницу между шевро и лайкой в самых тонких деталях, поэтому в машине, как всегда, рассуждали о процессах дубления: то есть Валентин Владимирович, клюя носом, неразборчиво бормотал, а я угукал; когда же брат Кеттлер угасал, помаленьку начиная валиться на бок, я реанимировал его давно отработанным приемом: упоминал о каком-нибудь кожаном предмете из обихода — о перчатках или ремнях. Он немедленно оживал и пускался в дальнейшие подробности. Алла Владимировна, слава богу, молчала, глядя в окно, за которым проносились встречные машины и мелькали вывески, с тем же озадаченным выражением бледного лица, с каким обыкновенно кошки наблюдают за рыбками в аквариуме.
У подъезда давно ждала девушка-агентша; в квартире оказалось чистенько и уютно; кухонный гарнитур, состоявший из нескольких висячих шкафчиков, столика и мойки, было предложено оставить, если нужно. «Даром? — удивлялась Алла Владимировна. — Даром, что ли?» Я перебросился с девушкой парой слов и посмотрел документы.
«Матрас тоже оставим, — с готовностью предложила девушка. -
Хороший матрас. Почти новый, а хозяевам ни к чему». Она указала на пружинный матрас, который стоял на чурбачках у окна. «Хороший матрас какой… — недоверчиво протянула Алла Владимировна, переступая по облезлому паркету тонкими ногами в перекрученных чулках и грязных летних туфлях. — Совсем новый матрас. Валюша!
Смотри, матрас еще. Даром, что ли?.. Ой».
— Какая хорошая квартирка, — сказала она, садясь в машину.
— Хорошая, — согласился я и завел двигатель. — Очень хорошая.
Рядом с метро…
— И балкончик, — заметил Валентин Владимирович.
— Шкафчики, — умильно протянула его сестра.
Она повернулась к брату.
— И ремонт недавно был, — сказал брат.
— И подъезд чистый, — вставил я.
— Матра-а-а-а-асик, — пропела сестра, прикладывая ладошки к щекам.
Я победно выруливал в подворотню.
— Это откуда же такая хорошая квартирка взялась? — плаксиво вопросила Алла Владимировна. — Это где же ты, Сережа, такую квартирку нашел?
Голос ее дрожал.
— Такую мне хорошую квартирку подыскал! Мне! — такую хорошую квартирку! Валюша! Видишь, какую хорошую квартиру нам Сереженька нашел! А ты говорил — обманет! Видишь? Балкончик, и чистенько все так!
— И от метро близко, — вставил брат-кожевенник. — И балкончик.
— Сереженька! — воскликнула Алла Владимировна, валясь в мою сторону и припадая к рулю. Мне пришлось отодвинуть ее локтем, чего она в припадке восторженной благодарности не заметила. -
Это же какая мне хорошая квартирка будет! Где ты такую нашел?
Сережа! Да как мне тебе спасибо-то сказать! Это же какое дело-то, Сережечка!
Слезы катились по ее бледным щекам.
— Я о такой и думать не могла! Разве я мечтала?
Я прибавил газу, обошел грузовик, перестроился еще дальше влево.
Светофор мигнул. Притормозив, я вклинился между каким-то
«Запорожцем» и возмущенно гуднувшим «крайслером».
Алла Владимировна была так явно сражена моим предложением, что я невольно начинал преисполняться к ней довольно теплыми чувствами. Готово дело. Готово. И на всякий случай незаметно поплевал через левое плечо.
— Мамочка моя! — голосила она, размазывая слезы кулаком. -
Мамочка моя если бы видела!.. Валюша! Ты помнишь мамочку?
— Помню, — ответствовал брат ее Валентин. — Еще бы.
— Она бы умирать не захотела! Такая квартира у доченьки ее, у
Аллочки! Балко-о-о-ончик! Матра-а-а-а-асик! Чи-и-и-и-истенько!..
— Конечно, — согласился Валентин Владимирович. — Жить и жить в такой квартирке. Что говорить…
— Как благодарить-то? Чем ответим? Валюша!
— Да уж… конечно… квартирка что надо.
— Не то что раньше! Раньше-то Сереженька не нам, а Голубятникову хорошие квартирки предлагал. А теперь нам вот какая квартирка, а
Голубятникову… — Алла Владимировна икнула и вперилась в меня взглядом голубых и совершенно безумных глаз. — А что
Голубятникову? Сережа, что Голубятникову? А что Голубятникову,
Сережа? Что Голубятникову? Голубятникову-то что? — снова и снова настырно повторяла Алла Владимировна.
— Голубятникову? — как можно более равнодушно переспросил я. — Да ничего особенного… Позавчера показал ему одну квартиру. На первом этаже, правда. Но он согласен.
— А сколько метров? Метров-то сколько у Голубятникова?
— Да какая вам разница, Алла Владимировна! Вам ведь ваша квартира-то понравилась? Уверяю вас: у Голубятникова хуже.
— Нет уж, Сережа, вы скажите!
— Ну сколько метров однокомнатная в панельной пятиэтажке? — раздраженно поинтересовался я. — Тридцать с половиной.
На самом деле было тридцать два.
— А у нас?
— А у вас тридцать четыре. Только в полноценном кирпичном доме, на четвертом этаже, с балконом. С кухней! С лифтом! С матрасом!
Есть разница?
— Ага. Здесь у меня комната двадцать три. А у него пя… пятнадцать. Теперь ему три… тридцать. А мне, значит, тридцать четыре?
— Ну и что? — спросил я, яростно вруливая в арку. — Вы о себе подумайте, Алла Владимировна! Вы же не первый день расселяетесь!
Вам мало, что ли?
Алла Владимировна опять икнула, а потом выговорила басом, оборачиваясь:
— Валентин! Это что же такое у нас получается?!
16
Степаша запаздывал, я слушал доверительное бормотание Нины
Михайловны, иногда кивал и поддакивал, а думал все о ней, о ней, проклятой! — об Алле Владимировне Кеттлер.
Господи, ну почему ее заклинило на Голубятникове?..
Конечно, Алла Владимировна Кеттлер — это особый случай. Это как бутылка с прокисшим шампанским. Того и гляди, даст в потолок и всех уделает…
Вот и дала.
И дала просто-таки с необыкновенной силой!..
Я снова вспомнил, как подвез их к дому… Алку уже разобрало как следует. Нет, ну откуда в такой субтильной дамочке столько голоса? И ведь какого — пронзительного, как железом по стеклу… бр-р-р-р!.. Я понимал, что урезонивать ее — это все равно что уговаривать самум или землетрясение. Единственным выходом было бежать без оглядки. Но я даже и убраться не мог! То есть не мог без ущерба для ее здоровья: из машины Алла Владимировна, вопя, все никак не могла вылезти целиком: раскорячилась впополам — одна нога уже на асфальте, другая на полике. В конце концов мне пришлось ее немного подтолкнуть… А пока она в этой позиции разъясняла, кто чего стоит, кто чего хочет и кто что получит в итоге, брат ее Валентин мирно стоял у водительской, у моей то есть, дверцы, склонив голову набок и прислушиваясь к визгливым воплям своей бешеной сестры с явным интересом, — хотя в том, что она говорила, ничего нового не было.
Ну что с ней, с безумной теткой, поделаешь? Да и зачем ей, если вдуматься, отдельная квартира? Ни к чему. Ей все равно, где водку трескать. В коммуналке даже лучше — будет кому «скорую» вызвать, когда вальтов погонит…
Дустом таких посыпать! Как тараканов.
— Да, да, — сказал я. — Конечно.
Дустом, дустом… Однажды я привел покупателя в квартиру, лишь накануне освобожденную жильцами. Это была однушка в панельке, и прежде жили в ней пятеро — муж с женой, двое детей и кошка, — и если кто-нибудь из них хотел ненадолго присесть, ему приходилось взять на руки что-либо из скарба. Покупатель волновался — квартира, по его словам, совершенно ему подходила, цена тоже устраивала, и ему не хотелось бы упустить выгодную покупку. Мы воодушевленно переговаривались в предвкушении удачи. Я отпер дверь и легонько подтолкнул его вперед жестом гостеприимного хозяина — ведь всегда приятнее входить первым. Когда он шагнул через порог, ему на голову с притолоки с неприятным шорохом обрушился рой тараканов — конечно, если слово «рой» применимо к плотно слепившемуся сообществу этих милых насекомых. Случившееся произвело на него сильное впечатление — во всяком случае, с тех пор я его не видел. Что же касается меня, то я понесся в ближайший хозяйственный, купил огромный баллон какой-то ядовитой жижи и обильно залил ею все, до чего мог дотянуться. На следующий день к вечеру я сметал их веником в кучи и ведрами спускал в канализацию…
Вот такой бы штукой — и Аллу Владимировну Кеттлер!
— Естественно, — кивнул я. — Еще бы.
Прав Константин — есть же люди, что умеют работать с таким контингентом! В сущности, это не трудно. Денег дать в долг… пару недель поить… втереться в дружбаны. Потом р-р-р-раз — перемена участи: пора за все хорошее бабки на стол! Нет бабок?
Ну извини, брат, извини, сестра… тогда переедем в славный город Павлов Посад. Нет, что вы, никто никого не неволит. Полная свобода. Хочешь — в Павлов Посад. А не хочешь — послезавтра у помойных баков найдут. Говорят, все выбирают Павлов Посад…
