Николь Келби - Розовый костюм

– Не знаю, смогу ли я стать хорошей женой, – сказала она.

– А я не знаю никого, кто был бы так уж хорош в этом качестве.

Супруга П., подумала Кейт и сняла с юбки последнюю розовую пушинку, а потом выпустила ее в окно, в холодную ночь.

Мэгги Куинн и Большой Майк, возможно, видели, как Патрик парковал машину перед домом и поднимал на ней крышу. Они, возможно, видели даже, как Патрик и Кейт вошли в дом и поднялись по лестнице – но за дверь так и не выглянули. Они почти наверняка слышали, как Патрик – скорее всего, на нервной почве – уронил на лестничной площадке ключи Кейт, а потом с непривычки долго ими звякал, отпирая дверь квартиры. Впрочем, все это не имело никакого значения. В тот миг Патрику и Кейт казалось, что весь мир, кроме них самих, погружен в сон.

– Не включай свет, – сказала Кейт, и Патрик не стал.

А она взяла его за руку и повела за собой в спальню – мимо рабочего стола, на котором лежал аккуратно свернутый раскрой костюма от Шанель, уже успевший покрыться пылью, мимо маленькой кухни, битком забитой коробками с одеждой, когда-то подаренными ею Мэгги, этими многочисленными «гробиками», поставленными один на другой и расположенными в алфавитном порядке, среди которых таилась тень Первой леди. Узкая односпальная кровать Кейт была придвинута к подоконнику. На полу валялся купальный халат, в темноте похожий на лужу. Шторы на окнах были не задернуты, и на вошедших равнодушно смотрела луна. А вместо звезд в окна заглядывали любопытные уличные фонари. Точно раскаленные добела вуайеристы, они продолжали настырно светить и сквозь задернутые кружевные занавески, на изготовление которых у Кейт ушло почти целое лето.

Сперва она сняла пальто.

Потом шляпку.

Сбросила одну туфлю.

Затем вторую.

Вот я и нарушила еще одно правило, думала Кейт, расстегивая пуговки на платье и позволяя ему соскользнуть на пол. Патрик слегка погладил ее по щеке – словно случайно задел ладонью. Глаза его сияли той голубизной, которой всегда очень опасаются моряки, – такой небесный цвет внушает покой и заставляет забыть, что в его глубине может таиться опасность. Такая голубизна делает людей беспечными. Губы Патрика прижались к ее губам – и она снова почувствовала, как душу охватывает пожар. Она даже удивилась.

И аккуратно спустила один чулок, затем второй.

Каждый его поцелуй был словно вопрос: чего они, собственно, медлят? Наконец Патрик прямо спросил:

– Кейт, а ты уверена, что хочешь этого?

Нет, конечно. Она совсем не была в этом уверена. И Патрик это прекрасно понимал. Он поднял с пола купальный халат Кейт и так ловко завернул ее в него, словно всю жизнь только этим и занимался.

– Сядь, – ласково сказал он, хотя голос его слегка дрогнул, и натянул ей на ноги толстые хлопчатобумажные носки, лежавшие на комоде.

– Тебе нужно хотя бы немного поспать.

– Извини…

– Тебе совершенно не за что извиняться.

Патрик откинул одеяло, и она скользнула в постель, чувствуя себя бесконечно усталой. До этого она как-то не замечала усталости. Она бормотала привычную вечернюю молитву, и ей казалось, что Патрик совсем ее не слушает, но, стоило ей закончить, как он сказал:

– Аминь. – Оказывается, и он молился вместе с нею. – Я, пожалуй, лучше пойду.

– Нет! – выпалила Кейт и подвинулась, освобождая место рядом с собой. Впрочем, кровать была такой узкой, что места для него было явно маловато.

– Ты можешь просто обнять меня и полежать рядом? – спросила она.

– Могу.

Патрик лег прямо поверх одеяла: он боялся сокрушить ее, боялся даже дышать. Кейт закрыла глаза. Он обнял ее так нежно, словно она была крошкой, а он – великаном, который все еще надеялся, что их история завершится словами «и с тех пор они всегда жили счастливо» – или же, возможно, не завершится вообще никогда. Он целовал ей руки, так легко прикасаясь к ним губами, словно ее натруженные кисти были сделаны из тонкого фарфора. А потом Кейт вдруг уснула, и ей уже начал сниться какой-то сон, и тогда Патрик осторожно встал и быстро-быстро ушел. И двигался очень осторожно, чтобы ее не разбудить. И, закрыв за собой дверь, проверил, защелкнулся ли замок.

Глава 12

Раз уж вы так ее обожаете, то должны всячески ее украшать. В этом суть счастливого брака.

В понедельник утром мистер Чарльз ждал Кейт в мастерской. Он был в лучшем своем костюме – сером, цвета голубиного крыла, в тонкую полоску и с угольно-черным жилетом; на ногах – мягкие итальянские мокасины, которые он надевал только для важных клиентов. Серебряная шевелюра поблескивала, словно только что отчеканенная монета. Он сообщил Кейт, что в его планах возникли перемены. Теперь у его будущего магазина появился спонсор. Так что сегодня он собирается всем объявить о своих намерениях. Ему необходим лишь ответ Кейт. Но Кейт сказала, что ей нужно работать.

– А разве я тебе мешаю? – сказал мистер Чарльз и сел на стул Кейт, приняв ту позу, которую Мейв называла «крысиной», – в одной руке сигарета, в другой чашечка кофе, и разговаривает вроде бы с ней, но непосредственно к ней не обращается. Кейт нагнулась над столом и стала аккуратно прикалывать нежную темно-синюю подкладку к розовому букле, чтобы затем состегать их вместе. Это было очень утомительное занятие, капризную ткань приходилось постоянно придерживать, уберегая от вытягивания. И потом от букле по-прежнему летел розовый пух. Кейт решила сперва просто простегать отдельные куски букле и подкладки и тем самым хотя бы немного укротить непокорный материал. Она изо всех сил старалась сосредоточиться на работе, но мистер Чарльз явно был намерен расставить все точки над «i».

– Ты должна согласиться, Китти, – убеждал он ее. – Это важно не только для меня, но и для тебя. Ведь ты же рождена для творчества. Как Вриланд.

Да, это действительно так, думала Кейт. Много лет назад страсть к постоянному самосовершенствованию заставила миссис Вриланд открыть собственный магазин дамского белья в Мейфэре; это и послужило началом ее головокружительной карьеры. Но точно такая же страсть жила и в душе Кейт. В этом мистер Чарльз был совершенно прав.

– Она приглашала клиенток на примерку ночных сорочек, по крайней мере, раза по три. Разве я тебе об этом не рассказывал?

Рассказывал. Дважды. Мистер Чарльз, как и их старенькие Хозяйки, становился забывчивым.

– А своими «селедками», то есть работницами, она сделала местных монахинь, – продолжал мистер Чарльз. – И они так замечательно отделывали эти сорочки, что заказчицы просто плакали от восторга.

Кейт приходилось только догадываться, что именно вышивали монахини на неглиже, заставляя взрослых и богатых заказчиц плакать. Интересно, а почему в этом монастыре сестры вообще соглашались на подобную работу? Вроде бы из аксессуаров им разрешаются только носовые платки. Наверняка должна существовать заповедь, запрещающая монахиням украшать всякие дамские штучки, хотя Кейт так и не смогла припомнить ничего подобного. Господь оставляет людям слишком много всяких лазеек, подумала она и решила позже непременно поговорить об этом с отцом Джоном.

В мастерскую начинали уже подтягиваться остальные девушки. Вскоре вокруг Кейт и мистера Чарльза уже кипела работа. Неприметные «мышки» из отдела готового платья смеялись, сплетничали и с невероятной скоростью строчили швы и вшивали молнии. Мейв аккуратно прокладывала силки по меловым пометкам, которые нанесла во время примерки на белое платье «от Диора» – платье пришлось расставлять, потому что некая безымянная дебютантка во время недавней поездки во Францию чересчур увлеклась французскими пирожными, паштетами и сырами.

– Кейт, ты меня слушаешь? – спросил мистер Чарльз.

– Вы не могли бы говорить потише?

– Да никому до нас и дела нет, – возразил он, но все же перешел на шепот. – Я, собственно, вот что пытаюсь доказать: когда Уоллис Симпсон купила у миссис Вриланд три ночных сорочки, готовясь провести уик-энд с герцогом Виндзорским, стало совершенно очевидно, что в этом крошечном магазине продаются такие замечательные вещи, которые способны разрушить империю. Что и сделало магазин знаменитым. Именно так поступим и мы. И нам это вполне по плечу, если ты будешь мне доверять. Вместе мы могли бы делать такую одежду, которая изменит весь мир.

Кейт поморщилась. Всем была известна история американской «разведенки» и герцога Виндзорского[45]. Но мысль о том, что миссис Симпсон покупала соблазнительные вещички для тайных свиданий с герцогом, превращала эту почти сказочную романтическую любовную историю в удручающе пошлую интрижку.

Мистер Чарльз сделал большой глоток кофе и затянулся сигаретой. Он собирался объявить о своем решении перед закрытием магазина.

– Все как раз будут собираться домой, так что не будет времени на долгие прощания и слезы.