Марк Леви - Семь дней творения
— Я отдавала всю свою душу другим, убеждая их не смиряться с судьбой. Теперь моя очередь вкусить блаженства, мой черед побыть счастливой. Заслуженный рай — быть вдвоем, и я его достойна.
— Ты требуешь невозможного, их сопротивление слишком велико, никогда они не позволят нам любить друг друга.
— Хватило бы крохотной надежды, просто знака… Ты один можешь решить измениться, Лукас. Докажи им серьезность твоих намерений.
— Как бы мне хотелось, чтобы так оно и было, чтобы это оказалось так просто!
— А ты попробуй, прошу тебя!
Оба замолчали. Лукас сделал несколько шагов в сторону огромной ржавой посудины. При каждом стоне швартовов, то натягивавшихся, то опадавших, «Вальпараисо» становился похож на зверя, пытающегося вырваться на свободу, уйти в синеву открытого океана.
— Мне страшно, София…
— Мне тоже. Позволь мне проводить тебя в мой мир, я буду помогать тебе делать каждый шаг, я угадаю твои сны, сотку твои ночи, я всегда буду рядом с тобой. Я сотру все начертанные судьбы, исцелю все раны. Когда тебя охватит ярость, я свяжу тебе руки за спиной, чтобы ты не причинил себе вреда, я залеплю твой рот поцелуем, чтобы заглушить твои крики. Все будет по-новому. Если ты почувствуешь одиночество, то одиноко будет нам обоим.
Он обнял ее, коснулся губами щеки, приласкал ей ухо своим низким голосом.
— Если бы ты знала, какими путями я шел к тебе! Я пребывал в неведении, София, я так часто ошибался, но всякий раз начинал снова еще радостнее, с еще большей гордостью. Мне бы хотелось, чтобы наше время остановилось, хотелось бы по-настоящему прожить его, чтобы познать тебя, любить тебя так, как ты заслуживаешь, но это время связывает нас, не принадлежа нам. Я из другого общества, где все — одно. Я — зло, ты — добро, я — твоя противоположность, но я думаю, что люблю тебя, поэтому проси, чего хочешь.
— Доверия!
Они покинули порт и поехали вверх по Третьей стрит. София искала оживленную городскую артерию, место побойчее, где тесно людям и машинам.
* * *Блез вполз в большой кабинет растерянный и бледный.
— Явился учить меня шахматам? — крикнул Президент, расхаживавший перед бескрайним окном. — Напомни мне, что значит «мат»?
Блез потянул к себе большое черное кресло.
— Не смей садиться, кретин! Хотя нет, лучше сядь, чем меньше я тебя вижу, тем лучше себя чувствую. Вернемся к сложившейся ситуации: наша элита переметнулась на чужую сторону?
— Президент…
— Заткнись! Разве я приказывал тебе говорить? Разве мой рот давал понять, что мои уши соскучились по твоему гнусавому голосу?
— Я…
— Сказано, заткнись! — Это был уже не крик, а настоящий рев, от которого Блез стал сантиметров на пять короче.
— О том чтобы нам его лишиться, не может быть и речи, — заговорил Президент. — О поражении тоже. Я ждал этой недели целую вечность и не позволю тебе все испортить, ничтожество! Не знаю, как ты определял для себя ад до этого момента, но у меня готово для тебя новое его определение! Нет, молчи! Чтобы я не видел движения твоих жирных губ! У тебя есть план?
Блез схватил листок и торопливо нацарапал несколько строчек. Президент забрал записку и ушел с ней к дальнему краю стола. Раз победа недостижима, партию можно прервать, чтобы позднее переиграть. Блез предлагал срочно отозвать Лукаса. Люцифер гневно скомкал бумажку и швырнул ею в Блеза.
— Лукас очень дорого заплатит мне за это! Чтобы он был здесь до наступления ночи! И не вздумай опростоволоситься на этот раз!
— Добровольно он не вернется.
— Намекаешь, что его воля сильнее моей?
— Я всего лишь намекаю, что он охотнее расстанется с жизнью, чем…
— Ты забыл маленькую подробность, болван: это давным-давно произошло!
— Если его смогла поразить пуля, значит, существуют другие способы его достать.
— Так найди их, а не болтай!
Блез испарился из кабинета. Был полдень, ночь наступала всего через пять часов, времени на изменение условий чудовищного контракта было в обрез. В организации убийства лучшего агента ничего нельзя было оставлять на волю случая.
* * *«Форд» остановился на открытом месте, на перекрестке улиц Полк и Калифорния. В этот час автомобили двигались непрерывным потоком. София высмотрела пожилого мужчину с палочкой, замешкавшегося перед «зеброй» пешеходного перехода. Преодолеть на разрешающий сигнал светофора все четыре полосы он вряд ли успел бы.
— Что теперь? — уныло осведомился Лукас.
— Помоги ему! — сказала София, указывая на старика-пешехода.
— Ты шутишь?
— Нисколько!
— Ты хочешь, чтобы я помог этому старикашке перейти улицу? Не очень трудное задание…
— Тогда вперед!
— Запросто!
Лукас неуверенно направился к старику, приблизился к нему — и тут же вернулся.
— Не пойму, какой в этом смысл…
— Предпочитаешь для начала улучшить настроение пациентам больницы? Это тоже нетрудно, всего-то помогаешь им приводить себя в порядок, справляешься, что у них новенького, убеждаешь, что их здоровье идет на поправку, сидишь на стуле и читаешь им газетку…
— Хватит! Он еще не ступил на мостовую? Лукас опять ушел — и опять вернулся.
— Предупреждаю тебя: если вон тот сопляк напротив, ковыряющийся со своим мобильником с цифровой камерой, сделает хотя бы один снимок, я ему отвешу такой пинок, что он превратится в искусственный спутник Земли!
— Лукас!
— Иду, иду!
И он бесцеремонно взял старичка под локоть. Тот в изумлении воззрился на незваного доброхота.
— Ты что, притащился сюда считать машины? Держи крепче свою тросточку, иначе брошу тебя одного посередине Калифорния-стрит!
Парочка, дождавшись остановки машин, вышла на мостовую. Уже на второй полосе у Лукаса взмок лоб, на третьей ему показалось, что бедра ему облепили муравьи, на четвертой его скрутила сильная судорога. Сердце отчаянно колотилось, легкие разрывались от нехватки воздуха. До середины проезжей части оставалось еще несколько шагов, а Лукас уже задыхался. Его лицо соревновалось в окраске с зеленым сигналом светофора.
— Вам нехорошо, молодой человек? — спросил его старый подопечный. — Хотите, я сам помогу вам перейти на другую сторону? Не отпускайте мою руку, тут уже недалеко.
Лукас схватил протянутый старичком бумажный платок и вытер лоб.
— Не могу! — пролепетал он. — Ничего не получится! Мне очень жаль, жаль, жаль!
И он, бросив старика на «островке безопасности» посреди мостовой, бегом вернулся к машине. София сидела на капоте, скрестив руки на груди.
— Решил оставить его там?
— Иначе я бы там подох!
Она не дослушала даже этот короткий ответ и ринулась в автомобильную кашу, не обращая внимания на истошные гудки. Подбежав к старику, она выпалила:
— Мне страшно стыдно! Он новичок, это его первая попытка!
Старик чесал в затылке, удивленно глядя на Софию. Когда поток машин снова замер перед светофором, Лукас воспользовался затишьем, чтобы крикнуть:
— Брось его там!
— Ты что?!
— То, что слышала! Я проделал ради тебя одну половину пути, теперь твоя очередь проделать вторую ради меня. Оставь его там!
— Ты рехнулся?
— Логика! Я вычитал в великолепной книге Хилтона, что любить — это все делить на двоих, делать шаги друг другу навстречу! Ты потребовала от меня невозможного, и я это сделал ради тебя. Теперь и ты откажись от частицы своей натуры. Оставь этого человека посреди улицы. Либо старикан, либо я!
Старичок похлопал Софию по плечу.
— Простите, что прерываю, но из-за этих ваших разговоров я пропущу светофор. Ответьте своему приятелю!
И, не желая больше ждать, он самостоятельно пробежал остаток пути.
София вернулась к Лукасу, опиравшемуся на машину. Взор ее был печален. Он распахнул для нее дверь, подождал, пока она усядется, сам сел за руль. Но «Форд» не тронулся с места.
— Не смотри на меня так, я искренне огорчен, что не смог дойти до конца, — сказал он.
Она глубоко вздохнула и задумчиво ответила:
— Чтобы дерево выросло, нужно сто лет, а сгореть оно может в считаные минуты…
— Не спорю. Что ты хочешь этим сказать?
— Я перееду в твой дом. Ты сам отвезешь меня туда, Лукас.
— Даже не думай!
— Представь, я не только думаю об этом, я уже решила!
— Я этого не допущу!
— Я еду с тобой, Лукас, и точка.
— Ничего у тебя не выйдет!
— Ты сам мне говорил, что не надо себя недооценивать. Парадокс, конечно, но твои собратья встретят меня с распростертыми объятиями. Научи меня злу, Лукас!
Он долго любовался ее несравненной красотой. Затерянная в безмолвии между двумя мирами, она бесстрашно настаивала на путешествии в неизвестность. Впервые желание пересиливало любые последствия, впервые любовь шла наперекор всему, что она раньше могла вообразить. Лукас тронулся с места и, набирая скорость, устремился в Даунтаун.
