Марк Леви - Следующий раз
– Где была комната Владимира? – спросил он Клару.
– У вас над головой. Вы оставили там свои вещи и проведёте эту ночь в его кровати.
Час был поздний, и Клара простилась с гостем. Питер пожелал побыть рядом с картиной ещё. Она спросила, не нужно ли ему чего-нибудь, он ответил отрицательно, добавив, что располагает наилучшим оружием против разницы во времени – маленькой пилюлей с волшебным действием.
– Спасибо, Питер, – сказала ему Клара от двери библиотеки.
– За что?
– За то, что вы здесь!
Когда Питер обернулся, она уже исчезла.
Ворочаясь в кровати, Питер клял Дженкинса. Этот болван перепутал антибиотик и снотворное! Ни на кого больше нельзя положиться… В Англии было одиннадцать вечера – и так ранний для него час, в Бостоне же солнце вообще ещё не заходило. Отчаявшись уснуть, Питер встал, достал из портфеля папки и принёс их в постель. В комнате стало, на его вкус, душновато, поэтому он уже через минуту снова вскочил, чтобы открыть окно. С наслаждением вдыхая прохладный воздух, он восторженно любовался серебряной накидкой, в которую одела тополь луна.
Червь сомнения в душе принудил его надеть халат и спуститься в кабинет. Внимательный взгляд на картину – и он возвратился к себе с комнату, подбежал к окну. Толстая ветка тянулась у него над головой, касаясь крыши. Деревья растут, метя верхушкой в небеса, поэтому Питер предположил, что Владимир создавал свою картину, стоя у чердачного окна. Он дал себе слово, что непременно обсудит это назавтра с Кларой. Нетерпение усугубило его бессонницу, поэтому услышав, как под ногами хозяйки дома скрипят ступеньки, он открыл дверь, выглянул и окликнул её.
– Я иду за водой. Вы тоже хотите? – спросила Клара с лестницы.
– Я никогда не пью, боюсь заржаветь, – ответил Питер, выходя.
На его предложение спуститься в кабинет Клара ответила:
– Я знаю эту картину наизусть.
– Ничуть не сомневаюсь. И тем не менее пойдёмте!
Проведя считаные минуты на кухне, Питер и Клара замерли у окна его комнаты.
– Вот, смотрите сами! Я утверждаю, что Владимир работал наверху.
– Это невозможно, в конце жизни он был так слаб, что ему стоило больших усилий даже стоять перед мольбертом. Здоровому человеку и то трудно вскарабкаться на этот чердак. Лазить туда в его состоянии… нет, невозможно!
– Как бы то ни было, я настаиваю, что это окно и окно на картине – разные, здесь оно гораздо больше, перспектива другая, главная ветка достигает крыши, а не только моей комнаты!
Клара возразила, что за полтора века тополь сильно вырос и что художник имеет право на воображение. Сказав это, она удалилась к себе.
Питер лёг в неважном настроении. Посреди ночи он опять зажёг свет и вернулся к окну. Если Владимир был способен с таким мастерством отобразить свет полной луны на дереве, каким оно видно из его окна, то зачем бы он взялся переносить его ствол?
Остаток бессонной ночи он затратил на поиск ответа. Рассвет застал его за чтением досье небывалых торгов, которые он всё ещё надеялся провести через две недели. Дороти появилась в доме в 6:30, и Питер сразу поспешил на кухню выпить кофе.
– Здесь собачий холод! – пожаловался он, потирая руки возле камина.
– Это старый дом, – сказала Дороти, ставя перед ним на большой деревянный стол поднос с завтраком.
– Давно вы здесь работаете, Дороти?
– Я поступила на службу к миссис в шестнадцать лет.
– Кем была миссис? – поинтересовался Питер, наливая свою чашку.
– Бабушкой мисс Клары.
– Она здесь жила?
– Нет, никогда, я жила здесь одна.
– Неужели вы не боялись призраков, Дороти? – насмешливо спросил Питер.
– Они как люди, сэр: в зависимости от манер они могут быть и хорошей, и дурной компанией.
Питер покивал, намазывая масло на хлеб.
– Дом с тех пор сильно изменился?
– У нас не было телефона – вот, собственно, и все. Кроме того, мисс Клара изменила оформление нескольких комнат.
Дороти попросила её извинить: много дел, придётся ей оставить Питера доедать завтрак в одиночестве. Он полистал газету, убрал чашку в раковину и решил сходить в комнату за досье. Все предвещало ясный день, он приготовился работать на свежем воздухе, ждать, пока спустится Клара. Поднимаясь в свою комнату, он остановился посреди лестницы, перед гравюрой в раме, изображавшей сам дом. На гравюре стояла дата: 1879 год. Он наклонился, изучая её, потом в раздумьях спустился вниз, вышел из дома, пересёк двор. Остановившись под большим тополем, он стал внимательно разглядывать снизу черепичную крышу. Потом бегом вернулся в дом и снял гравюру со стены.
– Клара, Клара, идите сюда, я вам кое-что пока жу! – позвал он, держа под мышкой гравюру.
На крик Питера, доносившийся со двора, из кухни высунулась недовольная Дороти.
– Мисс Клара отдыхает, сэр, постарайтесь не шуметь, очень вас прошу.
– Немедленно её поднимите! Скажите, что это очень важно!
– Можно узнать, сэр, что настолько важного вы нашли посредине двора, чтобы я разбудила мисс Клару, когда ей так необходимо выспаться после бессонных ночей, которые ей выпали по милости вашего друга, сэр?
– Вы выговорили все это на одном выдохе, Дороти! Впечатляющий результат! А теперь поторопитесь, иначе я сам пойду к ней в спальню.
Дороти исчезла, предварительно воздев руки к небу. Эти американцы не имеют никакого понятия о приличиях, бормотала она себе под нос.
Клара вышла в халате к Питеру, прохаживавшемуся под деревом. Бросив взгляд на гравюру, прислонённую к стволу, она сопроводила утреннее приветствие словами:
– Если мне не изменяет память, вчера её здесьне было.
Питер наклонился, поднял гравюру в раме и показал Кларе.
– Полюбуйтесь!
– Это мой дом, Питер.
– Сосчитайте слуховые окна.
– Раз, два, три… Шесть.
Он взял её за плечо и повернул.
– А сколько их теперь?
– Пять… – прошептала Клара.
Питер взял её за руку и повёл в дом. Они взбежали по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки сразу. Дороти, которой совсем не нравилось, в каком облачении сопровождает Питера хозяйка замка, покинула кухню и полезла вместе с ними на чердак.
* * *Джонатан написал Анне записку: он проведёт день в музее и поужинает с директором, вернётся к десяти вечера. Ему совсем не хотелось уведомлять её о своём времяпрепровождении. Вырвав из блокнота листок с запиской, он прикрепил её на дверь холодильника при помощи магнита в виде гусеницы. Потом вышел на улицу, прошёл несколько шагов вправо, сел за руль машины и приготовился терпеливо ждать.
Спустя час Анна тоже вышла, но повернула налево. Тронувшись с места, она поехала в северном направлении, оставила позади Гарвардский мост и устремилась к Кембриджу. Джонатан остановился у начала Гарден-стрит и не спускал с неё глаз, пока она поднималась по ступенькам элегантного здания. Стоило ей войти внутрь, он выскочил из машины и подбежал к стеклянной двери. Судя по указателю над лифтом, кабина остановилась на тринадцатом этаже.
Джонатан вернулся в свой автомобиль. Анна появилась через два часа. Джонатан пригнул голову, пропуская мимо её «сааб». Когда Анна миновала перекрёсток, он решительным шагом направился к дому номер 27 по Гарден-стрит, немного поколебался, какую кнопку домофона нажать – 13А или 13В, потом позвонил в обе квартиры. Электрический замок открылся без промедления.
Дверь в конце коридора оказалась приоткрытой, Джонатан тихонько толкнул её. Голос, который он тотчас узнал, крикнул:
– Ты что-то забыла, дорогая?
Увидев его в своём жилище, седоволосая женщина вздрогнула, но сразу взяла себя в руки.
– Миссис Уолтон? – холодно промолвил Джонатан.
* * *Дороти, упёршая руки в бока, стояла прямо, как кочерга, посреди просторного чердака. Клара подвергала её пристрастному допросу.
– Дороти, поклянитесь мне честью, что моя бабка не перестраивала верх дома!
Питер напряжённо ждал ответа. Он поднял с пола кувалду, постучал ею по стенке. Помещение заходило ходуном.
– Не собираюсь клясться! – разъярённо отрезала экономка.
– Почему вы никогда ничего мне об этом не говорили? – не унималась Клара.
От несильного удара кувалдой, нанесённого Питером, по внутренней обшивке зазмеилась первая трещина.
– Нам не предоставлялось повода обсуждать это.
– Бросьте, Дороти! Госфилд, наш архитектор, помнится, удивлялся, почему мэрия запрещает нам перестраивать чердак. Он тысячу раз повторял, что, по его убеждению, здесь уже велись работы.
Когда Питер в очередной раз долбанул по стене, Клара вздрогнула.
– Вы утверждали в моём присутствии, что дом остался тем же, каким был всегда. Я точно помню, словно это было вчера. Кстати, вы были с Госфилдом весьма невежливы, – упрекнула она Дороти.
Помещение снова задрожало, сверху посыпалась пыль. Клара задрала голову и поманила Дороти к окну.
– Ваша бабка взяла с меня обещание помалкивать. Это она внесла дом в государственный реестр памятников, – сказала та.
