Сестры Шанель - Литтл Джудит

Мы нашли заднюю лестницу, звуки виктролы плыли мимо, на этот раз играла медленная песня. Я остановилась, положив руку на перила. Было непозволительно подниматься наверх с мужчиной.

– Не волнуйтесь, – спокойно произнес он. – Я не позволю себе ничего предосудительного.

У моей двери мы остановились, и я вернула ему пиджак. Читал ли он в моих глазах, что я разрываюсь от противоречивых чувств? Что я хочу, чтобы он сделал нечто предосудительное? И что, если он попросит разрешения войти, я не уверена, что смогу сказать «нет»?

Лучо взял мою руку и поцеловал.

– Антониета… – Его голос внезапно стал хриплым и усталым. – Все, кто находится здесь, пропащие. Разве вы не заметили? Все, кроме вас.

Затем отпустил мою руку и отвернулся.

– Dulces sueños[45], – прошептал он, исчезая в темноте.

ТРИДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ

Как вообще можно заснуть после такого? Оставшись одна в своей комнате, я забыла про неприятный инцидент с жокеем. Все мои мысли были о Лучо: о его мягком, открытом лице, его глазах, которые, казалось, проникали в мою душу. Знал ли он, как прекрасно сложен? Как он смотрится, как двигается. Мне хотелось запомнить его походку, интонации, его милый акцент, когда он говорил по-французски. Антониета. Ощущение его губ, скользящих по моей руке. Dulces sueños.

Как легко он справился с жокеем, просто бросив на него устрашающий взгляд.

С Лучо я чувствовала себя в безопасности. Даже в тот момент, когда смотрела вслед ему, уходящему по коридору, и не была уверена, что хочу этого.

На следующее утро я проснулась около одиннадцати. Одиннадцать! Ни разу в жизни я не спала так долго! В монастыре уже прошло бы полдня.

Габриэль, возможно, сама только что проснувшись, вошла в мою комнату и протянула роскошный белый халат, точно такой же, как на ней.

– В Руайо, – сообщила она, – все выходят к завтраку в пижамах. К формальностям здесь относятся с неодобрением. Это все-таки летний замок.

– Но… это неправильно. Я не могу в таком виде спуститься вниз!

Неужели французские дворяне, приезжая в загородные дома на выходные, завтракали в пижамах? Не думаю.

– Нинетт, здесь все по-другому. Никого это не волнует. Внизу только барон, Сюзанна и Леон. Актриса все еще спит. Этьен и Лучо в конюшне. – Она уперла руки в бока. – Не зли меня.

Скрепя сердце я натянула халат на ночную рубашку. Мне это не нравилось, но именно такую жизнь выбрала моя сестра. Я была просто гостем.

– Могу я хотя бы уложить волосы? – попросила я, пытаясь пригладить длинные пряди руками.

– Нет. – Густые локоны Габриэль волнами спадали до талии. – И перестань смотреть на меня неодобрительным взглядом монашки. Мы здесь не всегда спим допоздна. В дни скачек все по-другому. А катаемся верхом мы каждый день, и тогда все встают рано, и не важно, идет дождь или светит солнце. Но сегодня воскресенье, мы отдыхаем.

Воскресенье. Я перекрестилась и последовала за сестрой вниз по лестнице. За столом, заваленном газетами и кофейными чашками, сидел одетый в шелковое кимоно барон, Сюзанна – в халате, ее длинные темные волосы были схвачены белой лентой. Леон – в одних лишь шортах от пижамного комплекта; его ноги были похожи на палочки сельдерея. Я заставила себя не улыбаться, глядя на это зрелище.

Когда я, потуже затянув пояс халата, присоединилась к ним, появилась актриса, неловко споткнулась на ступеньках и, пытаясь удержаться на ногах, размазала мушку на щеке. Она села рядом со мной и театрально уронила голову на стол.

– Слишком много шампанского, дорогая? – спросил Леон, не отрываясь от газеты с итогами скачек.

Она не ответила. Слуга принес ей чашку кофе, женщина подняла голову, схватила напиток и так жадно глотнула, как будто эта жидкость была самой жизнью.

Я уже почти расслабилась, привыкая к столь необычному сборищу, когда послышались шаги и, к моему ужасу, в комнату вошли Этьен и Лучо в костюмах для верховой езды, бодрые и свежие от прогулки на воздухе. Я сразу пожалела, что не настояла на том, чтобы одеться прилично. И старательно избегала взгляда Лучо, желая утонуть в своем кресле или раствориться в обшитых панелями стенах.

В очаге потрескивал огонь. Бесшумно ступавшие слуги наполняли кофейные чашки. Я сосредоточила все свое внимание на круассане, в то время как остальные изучали газеты, обсуждая новые машины, которые летали в воздухе, смерть какого-то старого героя войны, проблемы на Балканах, скачки, la vie sportif[46], обычные споры среди мужчин о том, какая лошадь лучше для поло: чистокровная, криолло или помесь этих двух.

– А как насчет ослов? – сказала Сюзанна. – Они вечно возят поклажу туда-сюда. Делают всю тяжелую работу. Почему они всегда остаются в стороне от развлечений?

– Ослы? – переспросил Леон. – Для поло? Какая насмешка!

– Они держатся уверенно, – заметил Лучо. – Но очень упрямы. Конь для поло должен быть готов на все ради своего всадника. Между ними существует сакральное доверие. Ослики же не доверяют никому, кроме самих себя.

– Умные создания, – проговорила Габриэль, помешивая кофе.

– И все-таки интересно, как именно можно играть на ослах? – спросил барон. – Изменятся ли при этом правила?

– Другие правила… – задумался Этьен. – Думаю, да.

Он замолчал на мгновение, размышляя о чем-то, потом внезапно отодвинул свой стул и с озорной улыбкой на лице встал из-за стола.

– Нам придется придумывать их по ходу дела. Но правило номер один: как всегда, нужно быть одетым соответственно случаю.

– Этьен, не говори глупостей, – усмехнулся Леон.

Тот схватил салфетку и нахлобучил себе на голову.

– Вот именно! Глупость! Абсурд! Спасибо, Леон. Таков дресс-код.

Затем он велел нам всем поторопиться и подготовиться. Сам направился в конюшню и приказал конюхам седлать ослов.

Матч предполагалось начать на заднем газоне через двадцать минут.

Все бросились наверх, и это выглядело как буйное помешательство. Габриэль торопливо рылась в гардеробной Этьена, и вскоре мы обе стояли в мужских бриджах, бархатных пиджаках, шелковых галстуках, повязанных на голову, и булавках для шарфов взамен драгоценностей.

– Чего-то не хватает. – Она окинула меня критическим взглядом, прежде чем снять занавески и обмотать их вокруг талии наподобие саронгов[47].

Очевидно, в Руайо градус серьезности наряда соответствовал градусу серьезности игры.

Обычно тихая лужайка за домом превратилась теперь в цирк людей, ослов и конюхов. Лучо, натянувший шелковое кимоно поверх своей одежды, уже сидел верхом, его длинные ноги почти касались земли. Актриса облачилась в мужскую енотовую шубу, не забыв про свою высокую эгретку. Сюзанна выглядела довольно загадочно в длинном белом плаще с капюшоном – кто-то назвал его бурнусом. Барон обмотал голову женским шарфом так, что были видны только его глаза. И в довершение Леон – в халате поверх пижамных шорт и в старом драгунском шлеме с красным плюмажем.

Этьен в накидке из восточной скатерти с бахромой, сидя на осле, руководил процессом. Он даже размахивал мечом.

– Ты ведь не собираешься играть с этой штукой, Этьен? – спросил Леон, вставляя ногу в стремя и перекидывая другую через верх. – Мне бы очень не хотелось, чтобы ты на него упал.

– Ты прекрасно знаешь, что я недостаточно благороден, чтобы пасть на меч, – ответил Этьен.

Пока мы толпились вокруг условного игрового поля, он разделил нас на команды. Он, Лучо, актриса и Сюзанна назывались «Смешная команда». Габриэль, Леон, барон и я – «Абсурдная команда».

Я?! Я планировала просто наблюдать со стороны. Попыталась возразить, но не успела и глазом моргнуть, как Габриэль, уже сидевшая в седле, подозвала конюха, который поднял меня и посадил в седло белой ослицы по имени Люсиль.