Ирина Семина - Жизнь как чудо. Путешествие с Волшебным Перышком
— Ага. Понятно. Это пространство — твой внутренний мир, да? Стало быть, и животные тоже твои, прекрасная пастушка. Кого ты тут пасешь на лугу своей души?
— Я не зна-а-а-аю… Они стра-а-а-ашные!!! И проти-и-и-и-ивные!!!
— Отставить нюни! Еще раз, красавица. Это! Твое! Пространство! Души! Если ты впустила в нее что-то страшное и противное — так и выпустить только ты сможешь.
— А нельзя их как-нибудь… Ну, всех разом куда-нибудь девать, и чтобы я не видела???
— Это кто же должен сделать?
— Ну, вы, например! Я заплачу, вы не сомневайтесь!
— Так, дожились, — саркастически вздохнул Амур. — Как в песне поется, «амуры на часах сломали лук и стрелы…». Вот уже и предложения о частном найме поступают… Простите, я и так при исполнении служебных… Ты, Милочка, пойми: мое дело — влюбленных соединять. Вынул, стрельнул, улетел. Все! А «до» и «после» — это уж вы сами. Без меня!
— Значит, не можете? — обреченно вздохнула Милочка.
— Я — нет. Ты — да. Ты ж своей души хозяйка! Всего-то на всего назови каждую зверюшку по имени, что она там для тебя обозначает… И отпусти! И давай быстрее, у меня график и лимит!
— Ладно, — прерывисто вздохнула Милочка. — А как?
— О боже! — воздел глаза кверху Амур. — «Что за комиссия, создатель…» Ну ладно. Гляди сюда. Вон млекопитающее мычит. Что за корова живет у тебя в душе? Родная, что ль?
— У меня? Родная? Корова? Да вы что! Я в городе живу! С самого рождения! — удивилась Милочка.
— Но корова-то имеется! Значит, есть в твоей жизни корова, есть… Вспоминай давай!
— Не могу… — вконец расстроилась Милочка.
— Ну кто тебе, образно говоря, молоко дает? Кто тебя питает? При этом, может, мычит?
— «Не мычит, не телится», — вспомнила Милочка. — Это начальница моя говорит так, когда ругает.
— Часто ругает, что ли?
— Да каждый день! То юбка слишком короткая, то по телефону разговариваю долго, то цифирки в отчете перепутала… А сама — вообще корова, толстая, вредная и одевается как лахудрища.
— Мммммууууу! — протяжно замычала корова, грозно выставляя вперед рога.
— Ну вот тебе и корова-начальница определилась! — радостно сообщил Амурчик. — Чудненько!
— Чего ж тут чудненького? — возмутилась Милочка. — Она же меня сейчас забодает!
— А что ей остается делать? — безмерно удивился Амур. — Как ты к ней, так и она к тебе. Если ты ее не любишь, с чего ей-то тебя любить???
— А за что ее любить, за то, что ругается, да?
— Это ты уж сама найди, за что ее любить! — предложил Амурчик. — Всегда можно что-нибудь хорошее в человеке найти! Вот попробуй ее поблагодарить — и посмотрим, что получится. Давай, начинай!
— Ну… Спасибо тебе, корова, за то, что платишь мне зарплату… Без задержек даже!
Корова перестала рыть копытом землю и замерла с открытым ртом.
— Еще спасибо, что до сих пор меня не уволила… Даже после того, как я цифирки перепутала.
Корова озадаченно моргнула и склонила голову набок.
— А еще спасибо, что ты такая толстая, я как на тебя посмотрю, так сразу о своей фигуре вспоминаю… Тортики лопать перестаю…
Корова начала бледнеть и словно таять в пространстве.
— И спасибо, что ругаешься, а то бы я вообще с телефона не слезала! — крикнула Милочка.
Корова с тихим хлопком растворилась в воздухе.
— Вот это да! — восхитилась Милочка. — Это что, теперь начальницы нет, что ли?
— Начальница есть, — сообщил Амур. — Твоей обиды на нее нет. Лопнула, понимаешь ли! Одним препятствием к счастью меньше.
— С ума сойти… — прошептала Милочка.
— Ну, давай с овцами разбираться, — поторопил ее Амур.
— Ага! Сейчас только, соображу, кто это!
— Ну, кто у тебя по жизни овца?
— Да все, кто меня обидел! — тут же вспомнила Милочка. — Я так-то отпор давать боюсь, а про себя обзываюсь. Если мужского пола, то «баран!», а если женского, то «овца!».
— Ну вот и наплодила овец, пастушка младая! Целое стало! Напустила обид в душу — а они травку-то щиплют, щиплют…
— Щиплют… А вы заметили, сколько после них навоза остается???
— Еще бы! Аромат еще тот! И как ты в этом амбре жила — ума не приложу. Ну, как будешь с ними разбираться?
— Наверное, надо простить обиды? — робко предположила Милочка.
— Тебе виднее. Экспериментируй.
— Дорогие баранчики и овечки! — неуверенно начала Милочка. — Я знаю, что вы — мои обиды.
Стало сгрудилось в кучу и жалобно заблеяло.
— Не шумите, пожалуйста! Сейчас, одну минуточку… Я больше не хочу ни на кого обижаться, вот! Ой, да что ж вы так жалостно блеете? Как будто жалуетесь на кого-то?
— Это они на тебя, — подал реплику Амурчик. — Ты же их в душе обвиняешь? Ну вот они и оправдываются…
— Ох, тут работы на полгода! — озабоченно прикинула Милочка, обозревая поголовье своих обид. — А можно их разом отпустить?
— Можно. Все можно, — флегматично сказал Амурчик, поудобнее располагаясь на пригорке. — Раз уж все равно простой в работе, так хоть позагораю…
— Извините, пожалуйста… Я сейчас быстренько! — спохватилась Милочка. — Обиды мои! Я вас тут расплодила и накопила. Но вы на меня не обижайтесь! Я сейчас вас всех отпускаю. На волю! Идите, куда хотите! Освободите территорию!
Обиды еще секунд пять тупо пялились в пространство, а потом всем гуртом повернулись и кинулись прочь. Ворота они вынесли, даже не притормозив. По ту сторону ворот тут же замаячил Серега, призывно маша букетом цветов.
— Ой! Это кто? — вскрикнула Милочка. — Симпатичный какой…
— Это твой стимул, — пояснил Амур. — Чтоб ты побыстрее закончила. Серега, я тебе говорил. Избавишься от зоопарка — познакомишься с ним поближе.
— А сейчас нельзя? — с надеждой спросила Милочка. — Ворота же упали, чего он не заходит?
Словно услышав ее слова, Серега двинулся вперед, но на его пути тут же решительно встала черная собака, зарычав и оскалив клыки.
— Мощный кобель, — с уважением заметил Амур. — Породистый…
— Мой бывший муж, — удрученно призналась Милочка. — Гулял направо и налево. Я его иначе как «кобелем» и не называла. А зачем он здесь, мы ж развелись?
— Развелись, да не разбежались. Пока ты его осуждаешь, он в твоей душе живет.
— Вот здорово! — возмутилась Милочка. — А что, памятник ему, кобелю, поставить?
— А это идея, — одобрил Амурчик. — На долгую память. Чтобы снова кобеля в спутники не призвать. Ты ж сама его выбирала?
— Ну да, сама, — призналась Милочка. — Молодая была, глупая… Ладно, буду памятник ставить! Слышишь, мой бывший муж!
Собака развернулась к ней передом и навострила уши.
— Я снимаю все претензии к тебе! Я сама тебя выбрала, значит, никто не виноват! Ошибочка вышла. Я просто думала, что ты исправишься! Что я тебя сумею изменить! А ты мне сам вот изменять начал!
Собака села и ожесточенно почесала лапой за ухом.
— Но я всегда буду вспоминать тебя, чтобы снова не выбрать кого попало! Черного кобеля не отмоешь добела! Я сразу белого и пушистого выберу! Так что ты живи своей жизнью, а я буду жить своей!
Собака замерла и стала менять цвет. Через пару мгновений напротив ворот сидел симпатичный бронзовый пес со смазливо-похотливой мордашкой.
— Хороший памятник, — с гордостью сказала Милочка, обозревая фигуру пса. — Очень наглядный…
— Бе-е-е-е! — с отчаянным блеяньем памятник окружили козлы.
— Ну, это понятно, — иронически усмехнулся Амур. — Все мужики — козлы, да?
— А вы откуда знаете? — с подозрением спросила Милочка.
— Говорю же, три тыщи лет на этой работе. Века идут, а метафоры все те же…
— И что делать?
— А что хочешь?
— Я хочу? Я хочу, чтобы козлы, раз уж они во все века есть, паслись подальше от меня! А ко мне чтобы приходили настоящие мужчины!
— Ну и скажи им об этом!
— Эй, вы, козлы!
Козлы взревели дурными голосами и затрясли бородами.
— Козлы, они ведь тоже полезные. Заслуживают уважения, — подсказал Амур.
— Тогда не так… Козлики мои дорогие!
Козлы стали строиться в каре, явно собираясь напасть.
— Опять не так! Ладно. Уважаемые представители животного мира!
Козлы притихли.
— Возможно, кто-то и ненавидит вас. Но только не я! Я уважаю вас. Вы полезные! И зря говорят, что с вас пользы, как с козла молока! Если бы вас не было, то у коз и молока-то не водилось бы!
Козлы одобрительно закивали головами.
— Так что я торжественно обещаю: больше никогда, ни за что, ни одного мужчину не назову козлом!
Козлы заволновались, засуетились, с них стала клочьями падать шерсть, отваливаться рога… Вскоре вместо козлов у памятника Черному Кобелю очутилась группка растерянных, озадаченных мужчин. Они быстро сориентировались в обстановке и потрусили к лесу, прикрывая руками причинные места.
— Ми-и-ила-а-а!!! — завопил Серега, влетая в ворота. — Я иду-у-у-у!
