Ясунари Кавабата - Стон горы
С тех пор как Кикуко уехала к родителям, он не заговаривал о ней с Сюити. Избегал этого и Сюити.
Навестить Кикуко в доме ее родителей Синго тоже не решался.
У Кикуко совсем не такой характер, чтобы рассказывать родным о Кинуко или об аборте, думал Синго. Но кто знает.
Сквозь приятную музыку в трубке послышался радостный возглас Кикуко:
– …Отец! Отец, простите, что заставила вас ждать.
– Ничего. – Синго сразу успокоился. – Как ты себя чувствуешь?
– Сейчас уже хорошо. Простите, что я так поступила.
– Ничего.
Синго не знал, что бы еще сказать.
– Отец! – снова радостно воскликнула Кикуко. – Я хочу видеть вас. Можно, я приду к вам прямо сейчас?
– Прямо сейчас? А ты можешь?
– Могу. Я хочу поскорее с вами встретиться, тогда и домой мне будет не так стыдно вернуться. Ладно?
– Хорошо. Буду ждать тебя в фирме. Музыка продолжалась.
– Алло. – Синго не хотелось класть трубку. – Какая хорошая музыка.
– Ой, забыла выключить… Это– танец сильфид, Шопена. Когда буду возвращаться домой, возьму й собой эту пластинку.
– Так ты скоро приедешь?
– Скоро. Но встречаться с вами в фирме мне бы не очень хотелось. Я все думаю, где бы нам лучше увидеться.
Наконец Кикуко назначила ему свидание в городском парке Синдзюку.
Синго сначала поморщился, но потом рассмеялся. Видимо, Кикуко решила, что ей пришла в голову блестящая мысль.
– Вы там будто заново родитесь, отец, – в парке такая чудесная зелень.
– Как-то раз я побывал в этом парке – ходил на выставку собак.
– Я бы тоже с радостью пошла с вами посмотреть на собак, – засмеялась Кикуко. В трубке все еще звучал танец сильфид.
3
Как Синго и договорился с Кикуко, он вошел в городской парк через ворота Окидомон. Около входа висело объявление: плата за прокат детской коляски – тридцать иен в час; плата за прокат циновки – двадцать иен в день.
По дорожке шли американцы, муж с женой, он нес девочку, она вела на поводке немецкого пойнтера.
В парке были и другие посетители, но, кроме этой молодой американской пары, не было никого, кто бы так спокойно прогуливался по дорожке.
Синго пошел вслед за ними.
Слева от дорожки – густые заросли гималайского кедра, похожего на лиственницу. Когда Синго был однажды в этом парке на благотворительном приеме, устроенном обществом любителей животных, он уже видел мощные гималайские кедры, но сейчас он никак не мог припомнить, в каком месте они росли.
У деревьев справа от дорожки висела табличка: не то «туя», не то «декоративная сосна» – иероглифы были какие-то смазанные».
Синго решил, что он пришел первым, и медленно направился по дорожке, упиравшейся в пруд. На скамейке у самого берега спиной к дереву гинго сидела Кикуко.
Она обернулась и, встав, поклонилась ему.
– Ты пришла раньше, чем мы договорились. До половины пятого еще целых пятнадцать минут, – посмотрел на часы Синго.
– Когда вы мне позвонили, я так обрадовалась, что сразу же выбежала из дому. Я просто передать не могу, как обрадовалась, – быстро заговорила Кикуко.
– Вот видишь, тебе пришлось ждать. Ты не слишком легко одета?
– Пожалуй. Этот свитер – он сохранился еще е тех пор, как я была студенткой, – смутилась Кикуко. – Дома у родителей совсем ничего не осталось из моей одежды. Если бы сестра не одолжила свое кимоно, то я, наверно, и прийти бы не смогла, сегодня прохладно.
Кикуко – самая младшая из восьми сестер и братьев, все сестры вышли замуж и живут отдельно, – значит, говоря о сестре, она, наверно, имела в виду жену брата.
Темно-зеленый свитер был с короткими рукавами, и Синго впервые в этом году увидел обнаженные руки Кикуко.
Оттого, что Кикуко убежала к родителям, она держалась несколько скованно, и Синго стало жаль ее.
Не зная, как начать разговор, Синго сказал приветливо:
– Ты вернешься к нам в Камакура?
– Да. – Кикуко кивнула. – Я бы хотела вернуться.
Она повела плечами и посмотрела на Синго. Синго не заметил, как она повела плечами, его поразил аромат, исходивший от Кикуко.
– Сюити навещал тебя?
– Да. Но если бы вы мне не позвонили…
То ей трудно было бы вернуться, – наверно, это она имеет в виду?
Кикуко запнулась и нырнула в заросли гинго.
До грузности сочная зелень, казалось, обрушивается на ее тонкую шею.
На маленьком островке посреди пруда – это был чисто японский пейзаж – забавлялся с проституткой американский солдат. На скамейке у пруда сидела молодая парочка.
Следуя за Кикуко, Синго вышел к лужайке, справа от пруда.
– Какая большая, – удивился он.
– Вы здесь будто заново родитесь, отец. – Кикуко видимо, гордилась, что привела сюда Синго.
Но Синго, остановившись у мушмулы, которая росла у самой тропинки, не решался ступить на сочную траву лужайки.
– Какая прекрасная мушмула. Ее никто не тревожит, и она свободно раскинула даже нижние свои ветки.
Синго был восхищен тем, как свободно и естественно росло дерево.
– Чудесная форма. Когда я однажды, – давно это было, – пришел сюда посмотреть на собак, меня просто потрясли огромные гималайские кедры с широко раскинутыми ветвями. Интересно, в какой части сада это было.
– Ближе к Синдзюку.
– Совершенно верно, я, кажется, действительно входил со стороны Синдзюку.
– Вы мне уже говорили по телефону, что ходили сюда смотреть на собак, да?
– Да. Собак было не так уж много, это был благотворительный прием в парке, устроенный обществом охраны животных. Японцев пришло мало, зато иностранцев – очень много. Служащие оккупационных войск, дипломаты – целыми семьями. Было лето. Индийские девушки в красных и светло-голубых шелках были удивительно красивы. На каждом шагу киоски с американскими и индийскими товарами. В то время такая редкость.
Это было всего несколько лет назад, но Синго не мог вспомнить точно, в каком году.
Разговаривая, Синго внимательно осматривал мушмулу.
– Надо будет выкорчевать аралию, которая глушит нашу вишню. Когда вернешься домой, непременно напомни мне, ладно?
– Непременно.
– Я люблю нашу вишню за то, что у нее не подрезаны ветки.
– Конечно, чем больше веток, тем больше цветов… Помните, в прошлом месяце, как раз когда зацвела вишня, мы с вами слушали храмовые колокола – было семисотлетие буддийской столицы.
– Неужели ты помнишь?
– Я никогда, никогда в жизни этого не забуду. И еще мы слушали крик коршуна.
Кикуко вплотную подошла к Синго, и, пригнувшись под ветвями могучей дзелквы, они вышли на огромный газон.
У Синго забилось сердце, когда он увидел бескрайний, уходивший вдаль зеленый ковер.
– Какое раздолье. Даже представить себе невозможно, что мы в Японии, да еще в самом центре Токио. – Синго смотрел на огромный зеленый газон, расстилавшийся в сторону Синдзюку.
– Видимо, позаботились о висте, она необычайно глубока.
– А что такое виста?
– Это перспектива. Посмотрите, какими мягкими изгибами уходит вдаль зелень и петляющая среди нее дорожка.
Кикуко рассказала, что однажды после уроков они пришли сюда всем классом, и учитель им все объяснил. Он сказал, что этот огромный газон, на котором беспорядочно росли вековые деревья, распланирован на английский манер.
На газоне видны были сплошь молодые парочки. Одни лежали, другие сидели, некоторые прогуливались. Кое-где виднелись группы студенток по пять-шесть человек и дети. Рай для влюбленных, подумал пораженный Синго и почувствовал, что ему делать здесь нечего.
Может быть, молодежь ведет себя так свободно потому, что находится в свободном парке, который уже не принадлежит императорскому дому.
Хотя Синго и вышел на газон вместе с Кикуко и теперь они проходили мимо парочек, назначивших здесь свидание, никто не обратил на них ни малейшего внимания. Синго старательно обходил их.
Интересно, о чем думает сейчас Кикуко. Старый свекор пришел с невесткой в парк, – казалось бы, ничего особенного, но для Синго это было непривычно.
Когда Кикуко по телефону договаривалась с ним о встрече в парке Синдзюку, Синго не придал этому никакого значения, но сейчас предложение.Кикуко казалось ему странным.
На газоне несколько Огромных деревьев возвышалось над всеми остальными, и Синго, привлеченный их мощью, направился к одному из них.
Приближаясь к могучему дереву и неотрывно глядя на него, Синго почувствовал, как оно вливает в него сочность и мощь своей зелени, как природа смывает уныние с него и с Кикуко. «Вы там будто заново родитесь, отец», – как она права, подумал Синго.
Это было тюльпанное дерево. Подойдя ближе, Синго увидел, что перед ним целых три дерева, хотя издали они казались одним. Цветы их похожи на лилии. Похожи они и на тюльпаны, отчего дерево и называют тюльпанным, – так было написано на табличке. Родина – Северная Америка, растет быстро, возраст – около пятидесяти лет.
