Розамунда Пилчер - Цветы под дождем и другие рассказы
Стоя у раковины, она наливала в чайник воду, чтобы заварить утренний чай, и смотрела, как они разговаривают: мисс Хэлидей не давала Тамми и слова вставить (что было для нее весьма нехарактерно), а тот стоял и молчал как идиот. Наконец-то она обойдется с ним так, как он того заслуживает, с мрачным удовлетворением думала миссис Брюэр. Давно надо было это сделать. Выгнать его, и дело с концом.
Однако она ошибалась. Потому что, когда миссис Хэлидей закончила говорить, ничего не произошло. Они с Тамми просто стояли неподвижно и молча смотрели друг на друга. А потом Тамми Хоуди отшвырнул в сторону лопату, подбросил трубку в воздух, раскинул руки и схватил мисс Хэлидей в свои медвежьи объятия. А мисс Хэлидей, вместо того чтобы возмутиться таким непочтительным обращением, обхватила его руками за шею прямо у миссис Брюэр на глазах и повисла на Тамми, так что ноги ее оторвались от земли и он закружил ее словно беспечную девчонку-подростка.
— Что же дальше-то будет? — безмолвно возмутилась миссис Брюэр, а чайник у нее в руках переполнился, и вода из него стала выливаться в раковину. — Что же дальше?
Девушка, которую я знал
Вагончик десятичасового фуникулера был набит людьми, как лондонский автобус в час пик. Слегка покачиваясь, он, хотя и с усилием, неуклонно двигался вперед и вверх, в ослепительно яркое небо, высоко над заснеженными склонами и крошечными шале, рассыпанными по долине. Далеко внизу скрылась из виду деревня — домики, магазины, отели на главной улице. Под ними простирались сверкающие снежные поля с редкими купами сосен, отбрасывающих на снег длинные синие тени. Вагончик продолжал взбираться все выше, к горному пику — при одной мысли о нем у Джинни начинала кружиться голова, — ледяной иглой вздымавшемуся в ярко-синее небо.
Гора. Крейслер. Чуть пониже вершины там стояло несколько крепких деревянных построек: станция фуникулера и ресторан. Застекленный фасад ресторана так и сверкал, отражая солнечные блики; над входом плескались на ветру многочисленные флаги. Из деревни и ресторан, и станция фуникулера казались далекими как луна, но сейчас они с каждой секундой становились все ближе.
Джинни нервно сглотнула. Во рту у нее пересохло, желудок скручивало от дурных предчувствий. Зажатая в угол кабинки, она попыталась взглядом отыскать Алистера: при посадке ее оттеснили в противоположный конец от него, Колина и Энн. Правда, она хорошо его видела, потому что Алистер был высокого роста; его красивый профиль четко вырисовывался на фоне окна. Ей хотелось, чтобы он почувствовал ее взгляд и обернулся с ободряющей улыбкой на лице, но он был весь в предвкушении предстоящего спуска с вершины Крейслера назад в деревню.
Прошлым вечером, когда они сидели в баре отеля, она сказала:
— Я не поеду. — В баре устроили танцы, на сцене играли лихие музыканты в тирольских кожаных шортах.
— Ты обязательно должна поехать. В этом же весь смысл отпуска — чтобы мы смогли покататься вместе. Что хорошего топтаться на учебных трассах!
— У меня еще мало опыта.
— Спуск нетрудный. Просто длинный. Мы будем примеряться к твоей скорости.
Это было еще хуже.
— Я не хочу вас задерживать.
— Ты слишком невысокого о себе мнения.
— Я не хочу ехать.
— Ты что, боишься?
Она, конечно же, боялась, но сказала:
— Да нет, просто не хочу все вам испортить.
— Ничего ты не испортишь.
Он, казалось, был полностью уверен в этом — точно так же, как всегда был полностью уверен в себе. У нее сложилось впечатление, что страх Алистеру вообще неведом поэтому он и не может понять других людей, способных бояться.
— Но…
— Не надо больше спорить. Поговорим о чем-нибудь другом. Я хочу пригласить тебя на танец.
Сейчас, зажатая в угол кабины фуникулера, она решила, что он забыл о ее существовании. Джинни вздохнула и повернулась к окну, за которым зияла невероятная, вызывающая тошноту пустота. Далеко-далеко внизу по трассе уже катились лыжники — крошечные создания не больше муравьев оставляли следы лыж на девственном снегу, летя по склонам вниз к деревне. Казалось, в спуске нет ничего сложного, и это было самое ужасное. Джинни думала, что ей ни за что его не преодолеть. Сгибайте колени, — говорил инструктор. — Вес на внешнюю лыжу.
Вес на внешнюю лыжу. Главное не забыть. Вес на внешнюю лыжу. Я смогу это сделать. Я должна. Расслабиться. Согнуть колени. Вес на внешнюю лыжу.
Они были на месте. Только что кабина еще раскачивалась в пустоте, пронизанной солнечными лучами, а в следующее мгновение въехала под тень навеса на верхней станции. Их в последний раз тряхнуло, и фуникулер остановился. Открылись двери, и люди хлынули наружу. Наверху было гораздо холоднее. С ворот станции свисали сосульки, под ногами хрустел подернутый ледком снег. Джинни вылезла из кабинки последней — к этому моменту большинство тех, кто поднимался вместе с ними, уже летели вниз с горы, не желая упускать ни минуты этого драгоценного утра, хотя могли бы немного посидеть в ресторане с чашкой горячего шоколада или бокалом дымящегося глинтвейна.
— Джинни, скорей!
Алистер, Колин и Энн уже надели лыжи и надвинули на глаза очки, всем троим не терпелось начать спуск. Лыжные ботинки казались ей неподъемными, и она с трудом передвигалась в них по снегу. Мороз щипал щеки, легкие царапало от ледяного воздуха.
— Давай, иди сюда, я тебе помогу.
Кое-как она добралась до Алистера и бросила лыжи на снег. Он присел на корточки и застегнул крепления. Лыжи добавили ногам свинцовой тяжести, и Джинни почувствовала себя совсем беспомощной.
— Все в порядке?
Она даже не могла говорить. Колин и Энн, приняв ее молчание за согласие, весело улыбнулись, помахали ей лыжными палками и помчались вниз. Вот они плавно обогнули изгиб трассы, подняв в воздух снежную пыль, и исчезли из виду в бесконечных снежных просторах, расстилавшихся перед ними насколько хватало глаз.
— Просто следуй за мной. Все будет хорошо, — сказал Алистер и скрылся следом за ними.
Просто следуй за мной. То был Алистер, и она могла бы последовать за ним куда угодно, только не вниз с горы. Джинни стояла, хватая ртом воздух. Такое не могло ей привидеться даже в кошмарах. Она тряслась от холода и охватившей ее паники; на секунду Джинни показалось, что ее сейчас стошнит. Однако тошнота прошла, а потом паника утихла тоже, сменившись спокойствием отчаяния.
Она не будет спускаться с Крейслера. Сейчас она снимет лыжи, пойдет в ресторан, сядет за столик и закажет себе кофе или горячий шоколад. Потом, как пожилая дама, сядет на фуникулер и вернется назад, в деревню. Пускай Алистер рассердится — ей уже все равно. Остальные наверняка в ней разочаруются, но и это не имеет значения. Она оказалась безнадежна. Струсила. Ей никогда не научиться кататься, нечего и пробовать. Она сейчас же поедет в Цюрих, сядет на самолет и улетит домой.
Смирившись с этой перспективой, Джинни внезапно ощутила облегчение. Она сняла лыжи, вернулась к ресторану и воткнула их вместе с палками в сугроб. Поднялась по деревянной лестнице и вошла в тяжелые стеклянные двери. Внутри было тепло, пахло смолой и древесной золой, а еще сигарами и кофе. Она заказала чашку кофе и уселась за свободный столик. Кофе, ароматный и согревающий, дымился у нее в руках. Она сняла вязаную шапочку и встряхнула волосами, ощущая себя так, словно сбросила нелепый карнавальный наряд и снова стала сама собой. Покрепче сжав горячую чашку в ладонях, она решила, что должна сосредоточиться на этом моменте покоя и облегчения и не думать о будущем. В первую очередь, об Алистере. О том, что ей суждено его потерять…
— Извините, вы одна?
Вопрос прозвучал словно из ниоткуда. Изумленная, Джинни подняла голову, увидела мужчину, стоящего у ее столика, и после секундного замешательства поняла, что он обращается к ней.
— Да. Одна.
— Не будете возражать, если я к вам присоединюсь?
Она удивилась еще сильнее, но попыталась это скрыть.
— Нет… прошу, садитесь.
Вряд ли незнакомец собирался с ней заигрывать: он был довольно пожилой, явно британского происхождения, очень респектабельный. Что делало его неожиданное появление еще более странным.
У него в руках тоже была чашка с кофе. Он поставил ее на стол, пододвинул себе стул и сел. Она увидела, что у мужчины голубые глаза и проседь в волосах. Из-под темно-синей куртки выглядывал алый ворот свитера. Лицо загорелое, в морщинах, как будто он провел большую часть жизни под открытым небом.
Незнакомец сказал:
— Отличное сегодня утро.
— Да.
— В два часа ночи был снегопад. Довольно сильный. Вы об этом знали?
Она покачала головой.
— Нет. Я не знала.
Он задержал на ней свой немигающий взгляд, а потом произнес:
