Павел Санаев - Нулевой километр
Деньги были заплачены. Достаточно толкнуть витрину, войти внутрь и показать этой сучке такой жесткий секс, чтобы она билась головой об изголовье. А потом холодно сказать: «Что-то ты не очень… потренируйся на малолетках».
– Олег! – снова крикнула Юля, и в ее голосе прорезались нотки ревности.
Нет, пойти к рыжей на глазах у Юли Олег не мог. Он решительно отвернулся от порнодивы и направился к дальней витрине. Юля снова заулыбалась.
– Ну, – полушутя-полусердито сказала она, когда Олег вошел к ней в комнату, – повелся на рыжую, влюбленный ты наш, да? Повелся?
– Ну, повелся, повелся!.. Но я же верный, видишь!
– Убью! – игриво погрозила Юля и толкнула Олега в грудь.
Он со смехом повалился на кровать, над которой болтался гелиевый шарик в форме сердечка.
Томная бандерша Альбина поднялась из-за стола, приветливо улыбнулась и направилась к очередному гостю. Это был платиновый VIP-клиент, который обычно брал двух девушек на четыре часа и зависал с ними в лучших апартаментах с фруктами и шампанским.
– Я успела по вам соскучиться, – промурлыкала Альбина.
Стоящий перед ней Артур то ли криво улыбнулся, то ли просто поморщился.
– Свадьбой занимался.
– А-а-а… – понимающе протянула бандерша, отметив, что Артур выглядит издерганным. – Как обычно? Две на четыре?
– Да, и…. можно тех же, что в прошлый раз?
– Так понравились?
– Да… Чувствуют друг друга.
– Для вас, что угодно!
Альбина подошла к телефону. Блондинка Барби, которую брал Артур в прошлый раз, была свободна, а ко второй девушке только что пришел гость. Но четыре часа приносили больше денег, чем два, и Артур был «платиновым» VIPOM. Альбина набрала номер.
Олег, сидевший на кровати в Юлиной комнатке, только успел расстегнуть рубашку, когда установленный у изголовья телефон внутренней связи издал резкий звук. Олег даже подпрыгнул от неожиданности – он считал эти вычурные позолоченные аппараты элементом декора, а они, оказывается, работают! Юля проворно скользнула по шелковому покрывалу и сняла трубку.
– «Платиновый» VIP. Через пять минут в шестую, – скомандовала трубка деловито и лаконично.
– Хорошо.
Вскочив, Юля принялась расторопно натягивать «рабочий» костюм «Амазонии» – короткое платье-кольчужку. На Олега она уже не обращала внимания. Он продолжал сидеть на кровати, не вполне понимая, что произошло, но чувствовал себя так, словно его обливают помоями.
– Ты куда?
– Олег, пришел постоянный клиент… – Юля, наклонившись к зеркалу, отработанным движением подвела губы: – Мне надо идти. Закажи себе любую другую девушку прямо сюда.
– Подожди… А я не постоянный, что ли? – закипел Олег.
– Ты не «платиновый». И он берет меня на четыре часа, – проинформировала его Юля. В ее голосе не слышалось ни тени сожаления. – Ты заплатишь за четыре?
Олег окинул Юлю самым презрительным взглядом, какой сумел изобразить.
– Зови рыжую!
Через два часа Олег стоял возле барной стойки содрогающегося в экстазе пятничного куража «Дягилева» и топил отвратительное настроение в текиле, накачиваясь ей, стопка за стопкой, как обычной водкой. Его мучила беспросветная тоска, которая навалилась не вдруг, а накапливалась в душе постепенно, а сегодня хлынула через край, заливая все его существо. Первый приступ депрессии случился пару недель назад, когда, проснувшись солнечным утром в своей замечательной квартире на недавно купленной кровати, Олег вдруг осознал, что стремиться ему больше не к чему. То есть желаний, которые хотелось бы осуществить, было множество: настоящие, а не поддельные часы, «Астон Мартин», загородный дом, речная яхта… Вот только осуществить эти желания не представлялось возможным. Олег трезво понимал, что достиг потолка. За квартиру долго придется отдавать большую часть заработанных денег, представительскую машину он в ближайшее время не купит, стильный гардероб укомплектован, и пара лишних пиджаков ничего не изменит… Что же остается? Просто зарабатывать деньги, расходуя их на поддержание достигнутого уровня и спуская оставшееся по ночным клубам в погоне за ощущением счастья?
За пару месяцев своей богатой жизни Олег объехал почти все клубы и убедился, что посещать стоит всего шесть-семь заведений.
В этих местах собирались ухоженные мужчины в хороших костюмах и самые красивые девушки, возле входа стояли дорогие машины, внутрь почти всегда пускали через фейсконтроль. Попадая в такое место, Олег чувствовал, что работает и живет не зря: он наверху, он примкнул к той тонкой прослойке людей, которые вознеслись над огромной массой лузеров, наводняющих в это же время дешевые бары и дискотеки, чтобы налакаться там пивом и устроить потные танцы со своими целлюлитными подругами. Чувствуя это, Олег был искренне счастлив. Он посещал «статусные» места несколько раз в неделю, объезжал за вечер не меньше трех, и вскоре стал замечать, что ощущение избранности притупляется. Он привык к этому уровню, как привык к тому, что на нем хороший пиджак, это стало нормой. Потерять эту норму и опуститься ниже было бы для него кошмаром, но счастья она стала приносить не больше, чем ясная солнечная погода, установившаяся на несколько месяцев кряду. Гроза и град разразились бы над Олегом, перестань вдруг Паша пускать его в «Дягилев», но и радости от этого было как от прохода в метро. Странная штука жизнь.
Впрочем, «Дягилев» еще радовал. Время от времени Олег замечал в толпе зашедших по трезвяку людей, у которых на лицах застыло растерянное выражение, а в глазах читался вопрос «что я здесь делаю?», и ловил себя на мысли, что, не влив в себя пару-тройку стопок текилы, он наверняка выглядит со стороны так же. Но уничтожить трезвость было делом двадцати минут, и можно снова куражно плясать, смотреть по сторонам с победительным видом и залихватски подмигивать красивым девушкам, не рассчитывая, впрочем, ни с кем познакомиться.
Первое время Олегу казалось, что в «Дягилеве» его ждут десятки романтических приключений. Роскошные девушки набивались в клуб стаями, будоражили кровь полуобнаженными телами, манящими из-под одежды, словно сшитой по единому заказу для какой-нибудь улицы Красных фонарей в Амстердаме и по ошибке доставленной в Москву. Олег несколько раз пытался кого-нибудь зацепить, нарывался раз за разом на ответы вроде «я тебе пришлю эсэмэс, где я голая» и убеждался, что по неуловимому признаку «свой-чужой» его моментально зачисляют в «чужие», какой бы он ни надел костюм и каким бы количеством купюр ни посветил ненароком около барной стойки. Девушки были разными, но всех объединяла одна черта – холод во взгляде, делавший самые красивые глаза похожими на фотоэлементы. «Своими» для них были нагловатые парни с таким же льдом в зрачках и пожилые мужчины, глаза которых были часто совсем потухшими. Олег начинал понимать, что эти красавицы почти не отличаются от работниц «Амазонии». Взяв это в толк, он был готов сделать Юле самое настоящее предложение. Может быть, не официальное, но видеть ее гражданской женой он вполне был согласен. Юля, по крайней мере, не считала его «чужим» и не скрывала сущность проститутки за маской «леди из высшего общества», как делали все эти «ровные собачки». Но вот огорчила и Юля… Легкость, с которой она побежала к «платиновому» клиенту, была для Олега непостижимой. Ни тени смущения, ни тени вины. А он, как дурак, демонстрировал ей «верность», отказавшись от рыжей порнодивы! Впрочем, порнодиву он все-таки получил. И она-то его окончательно добила…
Пригласив эту шикарную бестию, Олег вообразил, что станет для нее на два часа господином, покажет ей жесткий секс, заставит быть ласковой. Как бы не так! Она разделась перед ним, оставаясь шикарной даже в роли проститутки, а он почувствовал себя дешевым сопляком, которому подобные женщины могут отдаться только за деньги. Он пытался ее поцеловать – она отворачивалась. Он пытался ее возбудить – она механически отрабатывала свое время.
– Ты что, автомат? – вспылил он, когда она сбросила его руки со своих сосков.
Она удивилась.
– Чего тебе не нравится? Ты хотел меня трахнуть, ты меня трахаешь. Может, ты с чулками хочешь? Хочешь, чулки надену?
Он откинулся на подушку и безучастно позволил ей быстро доставить ему руками малоприятную разрядку. «Амазония», последний оплот счастья, обернулась разочарованием, которое перевесило все прелести.
…Олег заказал еще стопку текилы и залпом осушил стаканчик с солью на кромке. Как жить дальше с такой тоской, он не представлял, а как от нее избавиться, не знал и подавно. Ему вспомнился Костя. Живя под одной крышей в спортзале, они часто болтали о жизни, возвращаясь иногда к теме «статуса», затронутой впервые на набережной Парка Горького. Олег доказывал, что ограниченный Костя просто не замечает разницы между собой и более успешными людьми: не страдает от своего убожества, как некрасивый и предельно близорукий человек не страдает от неприглядности своего лица, видя его в зеркале таким расплывчатым, что черты кажутся правильными. Костя возражал, что не видит смысла «мериться членами» в системе ценностей, которую искусственно раздули за последние десять лет. В момент этих споров оба казались сами себе необычайно умными людьми, и это приятное чувство было самоцелью, – то, что каждый все равно останется при своем мнении, оба уже давно поняли.
