Юстейн Гордер - Мир Софии

После смерти Эпикура многие его последователи предались безудержной погоне за наслаждением. Их лозунгом стал призыв: «Лови мгновенье!» Сегодня слово «эпикуреец» чаще всего употребляется с уничижительным оттенком и означает «прожигателя жизни».

Как мы с тобой убедились, и киники, и стоики, и эпикурейцы исходили из Сократа. Кроме того, они отталкивались от досократиков, в частности от Гераклита и Демокрита. А наиболее заметное философское течение поздней античности возникло прежде всего под влиянием платоновской теории идей, поэтому его называют неоплатонизмом.

Виднейшим неоплатоником был Плотин (ок. 205-270), изучавший философию в Александрии, но впоследствии переехавший в Рим. Хочу обратить твое внимание на то, что он был уроженцем Александрии, города, который уже много веков служил местом соприкосновения греческой философии и восточной мистики. Плотин принес с собой в Рим учение о спасении, которому суждено было составить серьезную конкуренцию набиравшему силу христианству. Неоплатонизм в целом оказал сильное влияние на христианское богословие.

Ты помнишь теорию идей Платона, София? Помнишь, что он различал мир идей и чувственный мир? Платон ввел четкое разграничение души и тела, что сделало человека двойственным созданием: наше тело, как и все прочие предметы чувственного мира, состоит из земли и праха, но мы также обладаем бессмертной душой. Такое представление было широко распространено среди греков задолго до Платона, А Плотин к тому же познакомился со сходными воззрениями в Азии.

Согласно Плотину, мир растянут между двух полюсов. На одном конце находится божественное сияние, которое он называл «Единым». Несколько раз он называет его «Богом». На другом конце, куда не достигает свет «Единого», царит абсолютная тьма. Плотин, однако, утверждает, что на самом деле этой тьмы не существует. Она являет собой лишь отсутствие света… ее нет. Существует только «Бог», или «Единое», но как свет от любого источника постепенно теряется во тьме, так и тут в некоем месте проходит граница, дальше которой божественные лучи не достигают.

Если душа озаряется исходящим от «Единого» светом, говорил Плотин, то материя представляет собой тьму, которой в действительности не существует. На формы же сущего попадает слабый отсвет «Единого».

А теперь, дорогая София, вообрази горящий в ночи костер, от которого во все стороны разлетаются искры. Около него — широкий круг освещенного пространства, и свет костра хорошо виден даже на расстоянии нескольких километров. Если мы удалимся еще больше, костер превратится в крошечную светящуюся точку, вроде еле различимого судового огня. А если мы отойдем от костра и того дальше, его лучи перестанут достигать нас. Свет его растворится в ночи, а в полной темноте мы вообще ничего не видим. Там не бывает ни силуэтов, ни теней.

Представь себе, что бытие и есть такой костер. Но горит в этом случае Бог, а тьма за пределами костра — холодная материя, из которой сделаны люди и животные. Ближе всего к Богу стоят вечные идеи — изначальные формы всех живых существ. Одна из «искр костра», конечно же, человеческая душа. Однако божественный свет попадает не только на человека. Он проявляется во всей живой природе: роза или колокольчик тоже несут на себе отсвет божественного сияния. Дальше всего от живого Бога находятся земля, вода и камень.

Во всем сущем присутствует божественная тайна. Мы видим, как она сияет в цветке подсолнуха или мака. Улавливаем ту же непостижимую тайну в бабочке, что вспархивает с ветки… в золотой рыбке, что плавает в аквариуме. Но ближе всего к Богу мы собственной душой. Только через нее мы можем приобщиться к великой загадке бытия. Иногда нам даже начинает казаться, будто эта божественная тайна — мы сами.

Образы, которыми пользуется Плотин, сопоставимы с мифом Платона: чем ближе мы подходим к выходу из пещеры, тем ближе оказываемся к источнику бытия. Однако, в отличие от Платонова дуалистического восприятия действительности, мировоззрение Плотина проникнуто ощущением целостности. Всё едино, поскольку всё есть Бог. Даже тени в самой глубине платоновского подземелья несут на себе отсвет «Единого».

Несколько раз в течение жизни Плотина посещало чувство слияния души с Богом, которое обычно называют мистическим переживанием. Его испытал не один Плотин: о подобных случаях рассказывают представители всех эпох и культур. Как бы по-разному они ни описывали свои впечатления, в их рассказах много общего. Рассмотрим некоторые из таких общих черт.

При мистическом переживании человек испытывает единение с Богом, или с «мировой душой». Во многих религиях подчеркивается, что Бог и его творения разделены пропастью, однако мистик не ощущает никакой пропасти. Он (или она) чувствует, как «входит в Бога» или «сливается» с Ним.

Дело в том, что Я, о котором мы говорим в обыденной жизни, не является нашим подлинным Я. Иногда мы можем на миг ощутить свою сопричастность некоему большему Я, которое одни мистики называют Богом, другие — «мировой душой» или «Вселенной». Исчезая или пропадая в Боге, мистик «утрачивает себя», как «утрачивает себя» капля, смешиваясь с морем. Один индийский мистик так изобразил этот процесс слияния: «Когда был я, Бога не было. Теперь есть Бог, но нет меня». Христианский мистик Ангел Силезский[16] (1624-1677) выразил то же самое следующим образом: «Соприкоснувшись с морем, та капля в море канет. Душа, взнесённа к Богу, едина с Богом станет».

Возможно, София, тебе кажется малоприятной перспектива «утраты себя». Да-да, я понимаю, что ты хочешь сказать. Но ведь ты теряешь гораздо меньше, чем приобретаешь. Ты утрачиваешь лишь образ, в котором находишься сейчас, одновременно понимая, что в действительности представляешь собой нечто куда большее. Ты представляешь собой целую вселенную. Да, дорогая София, ты и есть мировая душа, ты и есть Бог. Если тебе придется отказаться от самой себя в виде Софии Амуннсен, можешь утешаться тем, что рано или поздно ты все равно утратишь свое «обыденное Я». Согласно мистикам, твое подлинное Я (которое ты сумеешь почувствовать, только отрешившись от себя) напоминает удивительный огонь, неугасимый на вечные времена.

Но мистические переживания не всегда приходят сами собой. Чаще всего для встречи с Богом мистику нужно пройти «путь очищения и озарения». Путь этот предполагает аскетический образ жизни и разные способы медитации. И тогда мистик (мужчина или женщина) вдруг достигает своей цели и может воскликнуть: «Я есмь Бог» или «Я есмь Ты».

Мистические течения существуют во всех крупных мировых религиях. При этом описания мистических переживаний, независимо от культур и традиций, оказываются поразительно схожими. Культурные различия проявляются, лишь когда мистик дает религиозное или философское истолкование своего мистического опыта.

В западной мистике (то есть в рамках иудаизма, христианства и ислама[17]) мистик делает акцент на встрече с личным Богом. Хотя Бог присутствует в природе и в человеческой душе, он обычно вознесен высоко над миром. В восточной мистике (то есть в рамках индуизма, буддизма и даосизма) мистик скорее будет подчеркивать полное слияние с Богом или «мировой душой». «Я — мировая душа», — может сказать он, или: «Я — Бог», потому что для такого мистика Бог не просто существует в мире, он не существует более нигде.

Задолго до Платона сильные мистические течения были распространены в Индии. Свами Вивекананда, который уже в XIX веке познакомил Запад с индуистским мировоззрением, однажды сказал: «Как в некоторых мировых религиях атеистом называют человека, не верящего в личного Бога за пределами себя, так для нас атеист тот, кто не верит в самого себя. Не верить в великолепие собственной души — это атеизм».

Мистические переживания могут иметь значение и для этики. Сарвапалли Радхакришнан, который в 60-е годы XX века был президентом Индии, высказал следующую мысль: «Ты должен любить ближнего, как самого себя, потому что ты и есть твой ближний. Только иллюзия заставляет тебя считать, будто твой ближний не ты сам».

Иногда мистическими переживаниями делятся и наши современники, причем не принадлежащие ни к какой религиозной конфессии. Они могут внезапно ощутить в себе некое «космическое сознание», или «мировой океан». По их рассказам, они вдруг почувствовали себя вырванными из времени и увидели мир «с точки зрения вечности».

София приподнялась на постели. Ей нужно было проверить, есть ли у нее еще тело…