Моника Талмер - Мириал. В моём мире я буду Богом
— В такие минуты я верю, что всё наладится, -сказала она.
— Когда пьёшь таблетки?-Спросил я.
— Когда кто-то рядом, -ответила она.-Так здорово будет сейчас засыпать! А ты, если хочешь, можешь посмотреть телевизор.
— Я тоже лягу, Мерс, я устал.
Мерс залезла под одеяло с головой и хихикнула. Я обнял её через одеяло и крепко сжал в руках. Она была такой маленькой и хрупкой, что я вдруг испугался, что могу её раздавить.
— Господи, Мерс, от тебя остались одни кости, -сказал я.-Ты даже не поела свой салат из моркови.
— А все спрашивают -откуда у вас такая потрясающая фигура?-Скорчила рожицу Мерс, вылезая из-под одеяла.-Я просто не могу ничего есть, в меня не лезет.
— А придётся, -сказал я и отправился вниз за салатом.
Она поела без пререканий и запила стаканом кефира, который я нашёл в холодильнике. После ужина она зевнула и закрыла глаза.
— Так что, Гэл, никому не верь, -пробормотала она на прощанье.-В жизни всё не так, как кажется на первый взгляд.
Глава 19.
Да уж, в жизни всё было не так! Наутро я обнаружил, что рядом посапывает Тонита. Господи, я вообще забыл о её существовании!
Я тихонько встал и пробрался на кухню. Было ещё очень рано, солнце только встало, но небо было ясным, значит, день обещал быть жарким. И как прикажете в такую погоду мучиться без кондиционера? И без Элли? Я грустно вздохнул. Жить в Аль-Торно становилось всё тяжелей и тяжелей.
Я включил кофеварку, приготовил кофе и устроился на неудобном стульчике с шатающейся ножкой. А ведь мне не принадлежал даже этот проклятый стульчик! И кофеварка, и хороший бразильский кофе! И даже квартира в Мириале и все причитающиеся удобства — это всё было не моим! Я как будто получил всё это в кредит, в счёт будущих успехов, которые ещё находились под большим вопросом. У меня не было ровным счётом ничего, кроме сплошных обязанностей перед всеми и предназначения, которое я должен был осознать.
Скоро встала Тонита и очень удивилась, увидев, что я уже не сплю.
— С чего это вдруг ты так рано проснулся, Гэл?-Спросила она.
— Надоело спать, -ответил я.-От этого всё равно никакого толку. Хотя я ещё не придумал, чем бы мне сегодня заняться.
— Вчера звонил Том, -сказала Тонита.-Сегодня мы встречаемся всей нашей труппой.
— Тоже дело, -согласился я, хотя мне совсем не улыбалось весь вечер выслушивать басни потенциальных неудачников. Трудновато было после моих великих соседей перестроиться на совсем другую волну.
«Наверное, они опять будут врать и рисоваться друг перед другом, -с тоской подумал я.-От них не дождёшься полезных советов и умных мыслей, а я так успел ко всему этому привыкнуть!».
— В пять часов мы собираемся у Тома, -сказал Тонита.-Если завеешься куда-то, не опаздывай.
Я никуда не завеялся, а так и просидел дома до половины пятого, мечтая об Элли. Она бы, без сомнения, высокомерно послала к чёрту такое недостойное её сборище и даже не глянула бы в сторону людей, не представляющих для неё никакого интереса. Она имела право так себя вести, судьба ограждала её от растрачивания себя, и её внимание надо было ещё заслужить. Вот бы когда-нибудь получить право вести себя точно так же! Интересно, где она пропадала вчера вечером?
В половине пятого мы с Тонитой вышли и пешком направились к Тому, который жил через три квартала от нас. По дороге мы оба молчали — я боролся с растущим во мне раздражением, а Тонита не мешала этой борьбе. Вы, наверное, спросите, зачем я вообще туда шёл? Из простого любопытства, а может, и из тайного желания почувствовать своё превосходство. Мне казалось, что я оторвался от них и улетел так далеко, что им уже до меня не добраться.
Мы явились к Тому не первыми — нас уже ждали Робин, Джесси, Питер и Джон. Мы долго обнимались, стоя в тесной прихожей, а девчонки восторженно щебетали. Всего нас было двенадцать, но двое сказали, что прийти не смогут. Остальные явились через несколько минут — Брик с Элен и Брюс с Викторией. Брик и Брюс были близнецами, и один Том различал их каким-то непостижимым образом.
Мы расселись на полу, и Том принёс чай в заляпанных стаканах. По традиции мы выпили первую чашку молча, собираясь с мыслями и настраиваясь друг на друга. Это нам здорово помогало, когда мы работали вместе, но я слабо представлял, чем это могло нам помочь сейчас.
— Ну, у кого есть хорошие новости?-Спросил Том, когда ритуальная чашка была допита.
Все рассмеялись. Это как будто подразумевалось — какие могут быть у нас хорошие новости, Том? Кто мы вообще такие? У нас нет ни денег, ни имени, ни славы, и единственная хорошая новость — это то, что мы по-прежнему всего этого хотим. Главным образом, потому что мы молоды и нам нечего делать.
— Что, ни у кого нет хороших новостей?-С наигранным удивлением переспросил Том.-И нечего даже соврать?
В этом месте надо было смеяться. Но мне до чёртиков надоело выражать свои эмоции в унисон со всеми. Когда мы были труппой, мы были одним целым, и такое неподчинение уставу было равноценно предательству. Но сейчас — увольте, я имел право реагировать, как мне вздумается, и больше не делать вид, что мне жутко весело от дурацких шуток Тома.
— Что-то наш Гэл сегодня невесел, -продолжал Том.-Не оправдываются надежды?
— Ничего не случается сразу, -ответил я.-У меня ещё все впереди.
— У нас всех всё впереди, -подхватила Робин, -правда, Том?
Том высокомерно кивнул, продолжая корчить из себя властителя Вселенной. Всегда находился тот, кто вовремя зализывал его задницу, — видать, Том вовремя сообразил, что для того, чтобы заставить людей делать вид, что они тебя уважают, надо всего-навсего назвать себя режиссёром.
Я хмыкнул. Никакой индивидуальности, культ Тома, объясняющего свою бездарность оригинальным восприятием действительности — это уже не по мне. И нет необходимости притворяться.
— Конечно, у всех всё впереди, -сказал я, -только у каждого своё.
Тонита толкнула меня локтем в бок.
— Гэл всегда вёл себя так, словно он пришелец из других миров, -язвительно сказала Робин.-Но мы терпели это, несмотря ни на что. На него обижаться просто грех.
Она обворожительно мне улыбнулась.
— Удивительно, что его внешность воздаёт такой барьер, -подхватила Джесси.-Я лично считаю, что критерием самомнения должен быть талант.
— Это что, камень в мой огород, Джесси?-Любезно поинтересовался я.-Когда ты не давала мне проходу два месяца, ты, кажется, считала иначе.
— Ты самовлюблённый идиот, Гэл Бронкс, -взорвалась Джесси, -ни во что ни ставящий людей и их чувства. Придурок, вечно летающий в облаках и считающий всех недостойными твоего внимания. Но придёт момент, когда ты увидишь, какая пропасть лежит у тебя под ногами, и тебе не останется ничего, кроме как туда прыгнуть, потому что некому будет подать тебе руку.
Я зааплодировал, остальные подхватили.
— Чудесная речь, Джесси, -похвалил Том, -но выяснять отношения сейчас не время. Девочки, будьте добры, удалитесь на кухню и приготовьте нам перекусить.
Тонита крепко сжала мою руку. Я был очень благодарен ей за это. Наверное, она понимала во мне гораздо больше, чем казалось на первый взгляд, и никогда не считала меня самовлюблённым идиотом. Ну чем, интересно, я был виноват, если и в самом деле чувствовал себя достойным большего? Почему этого никто не мог простить?
Мы остались в комнате мужской компанией. Не обращая на меня никакого внимания, мои коллеги стали перемывать косточки девчонкам, особо не стесняясь в выражениях. Я был для них плохим собеседником — уж слишком я был удачлив в этом вопросе, и зависть сильно мешала им принять меня за своего.
— Ты до сих пор с Тонитой, Гэл?-Наконец обратил на меня внимание Питер.-Не нашёл пока ничего получше?
Подразумевалось, что я должен был виновато улыбнуться, с досадой покачать головой, и, признавая своё невезение, стать на один уровень со всеми, и тем самым обеспечить себе их сочувствие и поддержку. Но снисходить до этих остолопов я не собирался.
— Слушай, Питер, я не нашёл ничего получше потому, что не искал, -ответил я.-А тебе впредь советую не лезть в мои дела грязными руками, которые ты только что вытащил из своих штанов.
Все рассмеялись, правда, весьма натянуто. Иллюзия дружеской беседы была сохранена.
Вернулись девчонки с бутербродами и чаем. После трапезы предполагалось говорить об искусстве, и я боялся, что этого уже не выдержу.
С трудом впихивая в себя варёные сосиски с чёрствым хлебом, я думал о том, почему не могу дать им всем достойный отпор. Чего я боялся, почему не мог заставить их себя уважать? Я был красивее и талантливее их всех, вместе взятых, а теперь, наверно, и умнее. Так почему же они всячески доставали меня и пытались доказать своё превосходство? Я был совершенно беззащитен перед ними, перед их завистью и скрытой злобой, я был хорошей мишенью для насмешек.
«Кто ты такой?-Как бы говорили они.-Один из нас, и мы с тобой на равных, как бы ты там не выделывался. Без нас ты вообще ничто».
