Михаил Акимов - Мифы нового времени

– Что за шутки?! – я ударил ногой в дверь. – Господа хорошие, прекращайте, иначе я отправлю вас на ваш Олимп волшебным пенделем!

Дверь не отреагировала на мой удар, а хорошие господа на мою тираду. Хотя нет, из другого конца зала до меня донесся противный железный скрежет. Пистолет сам прыгнул ко мне в руку и удобно устроился на ладони. Я стал медленно приближаться к большому арочному проему в стене, металлическая решетка которого была поднята.

Внезапно донесшийся гулкий звук заставил меня остановиться. Гул повторился, потом еще раз и еще. Звуки походили на шаги, но шагающий, в таком случае должен был весить не одну и не две сотни килограммов. Наведя ствол «Беретты» на открывшийся вход, я замер в ожидании.

То, что предстало перед моими глазами, заставило меня на мгновение опустить пистолет и снова открыть рот от изумления. Огромное, метра четыре в высоту тело, громко пыхтя, возникло в арке входа. Я поднял взгляд, пытаясь в тусклом свете факелов рассмотреть лицо пришельца, и отпрянул назад на несколько шагов. Его лицо, а точнее морда было не человеческим, а походило, скорее, на коровье.

– Елки-палки, что же это? – тихо прошептал я сам себе. Минотавров я видел на рисунках, читая в детстве «Мифы древней Греции», да и в компьютерных играх, которыми иногда баловался, они частенько появлялись, но увидеть такое наяву...

Минотавр, тем временем, издал громоподобный рев и взмахнул зажатым в лапе очень похожей на человеческую руку топором. Это и привело меня в чувство.

«Слышишь, боец, надо бы уже очухиваться! Будешь клювом щелкать – порубят тебя, как ящички для костра, а твои наниматели, кактус им в подмышку, плечами пожмут и скажут, мол, не подготовлен отряд для задания. Шевелись!»

Такие вот мысли бурей пронеслись у меня в голове и, как будто, окатили ледяной водой. Я снова поднял пистолет и выстрелил, целясь в голову. В том, что я не промахнулся, сомнений не возникло, попробуй в такую хлеборезку промазать, да и стрелок я, смею надеяться, неплохой. Однако, у меня создалось такое впечатление, что пуля лишь оцарапала покрытую черной гривой голову полубыка. Тот зарычал или замычал и, громко стуча копытами по каменному полу, ринулся на меня.

«Понятно! А чего же ты, профессионал этакий хотел? Стрелять под таким углом и в череп такого размера из пистолета… Ничего не скажешь, молодец! Значит, если сейчас не сдохну – надо будет отметить для себя: пистолетные пули не пробивают череп минотавра, еще и в энциклопедию надо будет поправку занести».

Я не очень-то понимал, откуда взялся сарказм в этой интересной и чреватой переломами моих костей ситуации, да и, по правде сказать, не очень задумывался над этим. У меня были дела поважнее, такие, например, как бегство от взбешенной двуногой коровы и от ее топора. Относительная неповоротливость твари еще позволяла мне топтать эту грешную землю и оставляла призрачные шансы пожить еще и завтра.

«Однако если я отсюда выберусь, господа Афанасьевы у меня доением этой бешеной коровы так просто не отделаются».

Должен признаться, что все эти мысли, наполненные злым сарказмом, появлялись в моей голове внезапно и по большей части без моего непосредственного участия. Я, как посторонний зритель или, если хотите, читатель имел возможность наблюдать, соглашаться или не соглашаться с ними.

Так что у меня есть? Четырнадцать патронов в пистолете, а что толку? В корпус ему стрелять – я даже пробовать не хочу. Может в шею? Есть у него там сонная артерия? Попытаться стоит.

Оставив между собой и минотавром метров пятнадцать, я остановился и вскинул пистолет. Звук второго выстрела прокатился эхом по залу, а следом за ним грянул третий выстрел. Мифическая тварь взревела и, пробежав по инерции еще несколько шагов, остановилась и рухнула на колени. Я выстрелил еще два раза, метя туда же, в горло. Силы быстро покидали минотавра, но и этих их капель хватило, чтобы последний раз взмахнуть лапой. Какая-то неведомая сила позволила мне броситься в сторону от летящего в меня топора. И как ни быстро я смог отпрянуть от смертельного броска, острая боль резанула плечо. Упав на бок и зажимая рану здоровой рукой, я наблюдал за агонией этого необыкновенного существа. Лапы минотавра немного поскребли каменный пол (реветь он уже не мог) и громадное тело затихло.

Бум! Бум!

Я даже не сразу понял, что это не шаги нового минотавра, а стучит мое наполненное жгучим адреналином сердце. С матами и проклятьями, я подобрал упавший пистолет и поднялся на ноги. Мгновение спустя, я резко обернулся, услышав, как открывается входная дверь. На пороге стоял вышеуказанный, достопамятный, итить его коромыслом, Роман Викторович ибн Зевс. Стоял невозмутимо и спокойно, даже с некоим укором смотрел на меня.

Черт возьми, как бы я хотел сейчас схватить Афанасьева за грудки и от души набить ему морду! А потом поднять здоровую руку со сжатым в ней пистолетом, направить «Беретту» новоявленному богу в лоб и плеснуть его олимпийскими мозгами на киевский камень. Но это только несбыточные мечты обиженного судьбой вояки. Не ты хозяин жизни, как это не печально сознавать.

– Конечно, вы этого не сделаете, – спокойный тон новоявленного Зевса несколько остудил мой пыл. Можно было подумать, что он читает мои мысли. А с другой стороны, почему бы и нет? Тем временем Афанасьев продолжил, – и причин тут несколько. Во-первых, вам никто бы не дал погибнуть, поверьте мне, минотавр был под контролем. Во-вторых, как бы мы доказали вам, что все сказанное – не плод больного воображения пожилого маразматика? Необычные обстоятельства – необычный подход, не правда ли?

Ну и, в-третьих, Ваши коллеги не поймут, если вы убьете заказчика, готового заплатить такие деньги за доставку, – с этими словами он протянул мне блокнотный лист с написанной на нем суммой.

Признаться, удивление моего брата, в свое время увидевшего количество нулей на бумаге, не идет ни в какое сравнение с моим собственным. «Да это несколько меняет дело», – подумал я и опустил оружие. Ребята, действительно, не поймут и не оценят мою вспыльчивость, когда узнают, что она стоила им полмиллиона гривен.

– Теперь, надеюсь, все недоразумения между нами улажены? –Роман Викторович был сама любезность. Дождавшись моего утвердительного ответа, он вытянул руку в приглашающем жесте, – идемте, вам обработают рану, и мы обсудим одно из главных условий контракта…

– Наше время кончилось. Нас заменили в своих душах на других кумиров. Они лучше, удобнее. Новые их когорты вытеснили из сердец людей нас, повелителей олимпа, наши творения погибают в забытьи. Мы больше не боги, – Громовержец горестно оглядел собравшихся.

Все были здесь: мудрая, всезнающая Афина, стремительный, всегда веселый Гермес, хромоногий мастер Гефест, повелитель празднества Дионис, повергающая сердца Афродита и многие другие.

– Отец, неужели для нас нет никакого выхода, – хрупкая, прекрасная Афродита обхватила плечи руками и с отчаянием посмотрела на Зевса, – неужели у нас нет выбора?

– Выбор есть всегда, сестра, – Афина сжала копье в руке, – мы можем жить, бессмертие у нас не отняли. Мы можем прожить вечность, как смертные, владеющие малой толикой могущества. Нас можно будет убить, скажу больше: нас будут пытаться убить. Одним своим существованием мы будем оставаться угрозой нынешним хозяевам, ведь никто не знает, навсегда ли стирается вера в олимпийский пантеон. И наша физическая смерть станет смертью окончательной. Мы, также можем уничтожить свои символы божественности и стать… – Афина заколебалась. Казалось, она боится сказать вслух то, что должна.

– Ну, Афина, говори! – всегда сумрачный, как его подземное царство, Аид не выдержал затянувшейся паузы, – лично я, после своего падения уже ничего не боюсь услышать.

– …мы можем стать мыслями одного человека, на выбор, – продолжила, наконец, Афина, – его внутренним голосом. У нас появится возможность подсказывать решение, но не управлять им. После смерти одного человека, выбор падет на другого. То, во что мы превратимся, будет истинно бессмертным и неуязвимым, но слишком слаба будет наша связь с миром.

Эти слова заставили многих падших богов поежиться. Через мгновение, как по команде, в руках их появились символы прежней власти, словно подталкивая несчастных к принятию решения.

Странное условие. Мне поручается выполнить все самому. В одиночку, то есть. С другой стороны, почему странное? Организация с такими тайнами точно не заинтересована в разглашении оных. Они полагают, что основная часть моей команды ничего от меня не узнает. А ребята и не узнают. От меня. Они будут рядом, если что, сами все и увидят. В контракте записан целый абзац о неразглашении, но группа будет действовать вне моих полномочий. Миша совладелец фирмы – это раз, контракт подписан только со мной – это два, ничто не может помешать Мише, своей волей направить бойцов мне в подстраховку – это три. Уже к пяти часам вечера ребята под началом Миши отбыли на отдых в неизвестном направлении. Точнее, неизвестном для господ Афанасьевых. Выгодно, все-таки, иметь в соучредителях собственного брата и лучшего друга в одном лице. Да и слишком воняет от этого последнего условия. Есть у меня стойкое подозрение, что после доставки копья Василий Николаевич Смитцов станет частью истории, так сказать, широко известной в узком кругу. Этот Роман Викторович – скользкий тип, хоть и считает себя богом. Бедные древние греки, если у них был такой Зевс.