Ярослав Веров - Господин Чичиков
– А то не знаешь? – вопросом на вопрос ответил Чичиков.
– Ну так и ты знаешь, что Славик мне только в общих чертах. Речь идет о моих людях. Я своих людей ценю. Я их тщательно подбираю.
– Это заметно. Целых пять «мертвяков» ухитрился подобрать. Сватались, небось, сотни претендентов, а ты, вона как, из них выбрал не совсем людей.
– Хоть бы и не людей. Мне ведь работники нужны достойные.
– Работники – дело наживное. А владеть мертвыми душами – церковь не одобряет.
– Не скажи, нет такого закона. Где написано, что я ими владею? Я принял на работу человека, пускай он не совсем человек, я его уволил. Трудовое соглашение, все дела.
– Э, нет. От этих ты просто так не отделаешься. Вот попробуй уволить, увидишь, какая свистопляска начнется. И про чай из Китая забудешь, и про астероиды, и про мочу в подъезде.
– Это все слова. Реально чем докажешь? Давай так, Сергей, давай забьем на бабки. Уволю, и если ничего не начнется, с тебя, скажем, «лимон» зелени. А если по-твоему пойдет – с меня.
– Мне от тебя миллион не нужен. Мне от тебя нужно, чтобы ты купчую подписал. И получил от меня за «мертвяков» оговоренную сумму. А сумма, что ж… Шкурченкову я положил по четыреста долларов за единицу товара. Тебе, учитывая любезный прием, дам по тысяче.
Султан отхлебнул чаю, встал, прошелся по кухне.
– Извини, Чичиков, не в деньгах тут дело. Хоть режь меня, хоть геенной огненной пугай – не продам. Люди, понимаешь, мне доверились. Нельзя так с людьми.
– Хорошо, кладу по десяти тысяч. Но только это цифра крайняя.
– Не обижайся, Сергей. Вот до сегодняшнего утра я знать не знал, кто такой Шкурченков. А продал тебе Шкурченков своих людей задешево и все, теперь об этом весь город знает, в том числе и я, человек здесь новый. Что обо мне скажут, если я продешевлю? У нас среди людей восточных новости далеко разлетаются. А что десять тысяч – ты сам подумай, десять тысяч бумажек или три миллиарда тонн железа.
– Три миллиона, – поправил Чичиков.
– Тоже немало, – как ни в чем не бывало согласился Султанов.
– Больше десяти тысяч я все равно не дам. Просто прибегну к иным методам. Я вот давеча пугал свистопляской, которую могут устроить твои подопечные, так то цветочки в сравнении с тем, что устрою я. Маргаритки с незабудками. Я на твоих «мертвяков» уже глаз положил. А ты, как восточный человек, должен знать, что это означает.
– Так хорошо сидели… – задумчиво произнес Султан. – Не пугай меня, Чичиков, меня уже пугать поздно. До тебя испугали.
– Кто? – фыркнул Чичиков. – Людишки?
– Вот ты о чем. Хочешь сказать, что и ты не совсем человек?
– Да нет, Герман Иванович, я, в отличие от твоих подопечных, совсем не человек. Или опять потребуешь доказательств?
Султан умолк надолго. Потом открыл шкафчик и вытянул длинный хромированный предмет.
– Ты как к свежеотжатому соку? Видишь – сокодавка, ручная, кладешь апельсины, вот эту ручку крутишь. Сок идет настоящий, с витаминами.
«Ну что за люди в этом городе! – с восхищением подумал Чичиков. – Ну ничем их не прошибить! Чудо, что за люди».
– Давай, Султан, клади свой фрукт в свою выжималку. Повыжимаем.
– Легко.
Герман Иванович приладил устройство к разделочному столу, подставил к стоку стеклянную кружку. Из холодильника добыл сетку апельсинов, нарезал, заложил в пресс-камеру. И стал вращать рукоятку. Кстати, именно в этот момент, в «больничке» вращал рукоятку лебедки санитар по прозвищу Рыжий, подводя магнит к голове Артема.
И как только поршень сдавил плоды, в кружку потекла красная, остро пахнущая, дымящаяся кровь. Султан невозмутимо довел пресс до упора, кружка наполнилась кровью более чем наполовину. Он окунул в нее палец, лизнул его, потом повернулся к Чичикову и спросил:
– Твоя работа, Серега?
– Да, серьезный ты человек.
– Что я, крови не видел? – пожал плечами Султан.
– Ох, не доведут тебя твои понты до хорошего. Тогда попомнишь Чичикова. Ты перед кем гордость показываешь? Гордость, она для людей, а мне все это – прах. Что ж, спасибо за чай, за лекцию. Я отложу в памяти нашу встречу. Признаюсь, провел ее не без удовольствия. Концовка, правда, несколько подкачала. Не провожай, не надо. Сам дорогу найду.
Герман Иванович по своему обычаю хотел именно проводить гостя, но вдруг почувствовал, что ноги не идут. Даже не то, что не идут, не слушаются, будто вовсе у него никаких ног нет и никогда не было.
Выходя из вонючего подъезда, Чичиков вдруг замер, словно к чему прислушиваясь. Даже помотал головой, пытаясь отвести внезапное наваждение. Но это было не наваждение, а факт: только что завхоз Свисток перестал быть хозяином мертвых душ из Института прогрессивной кибернетики.
Глава 8. Чичиков из села Хляби
После визита к Чичикову Паляницын отправился прямо на работу, в Институт прогрессивной кибернетики, полный решимости дожать неуступчивого Свистка. Естественно, в русле поставленной Чичиковым задачи, а не задания Перетятькин. Перетятькин теперь для Паляницына был никто. Неудавшийся кандидат в небожители.
У себя в кабинете Паляницына первым делом сварил кофейку, достал лист бумаги и начертал сверху: «Протокол допроса Свистка Петра Петровича 1952 года рождения, зав. АХЧ ИПК». Спрятал лист под папку, лежавшую на столе, достал из ящика цифровой диктофон, вставил батарейки, проверил, работает ли и положил на полочку, за вазу с букетом пластмассовых ромашек. Затем позвонил в АХЧ.
Свисток этой ночью решил души Чичикову продать, рассудив, что лишний геморрой ему ни к чему. Поначалу Чичикову он отказал по двум причинам. Во-первых, такой уж был характер у Петра Петровича, что никогда ни на какую сделку он сразу не шел. А во-вторых, не любил Свисток документы подписывать. Чтоб подписывать – на то подчиненные есть, зав. складом, к примеру, или еще кто. С них, если что, и спрос будет. Петр Петрович даже ручку с собой не носил, от греха подальше. А тут купчая на целых две штатные единицы. Пусть и невелики единицы, а и хороший сантехник на дороге не валяется.
Но, ворочаясь ночью, Петр Петрович увидел все обстоятельства в ином свете. Вот он Чичикову еще ничего не продал, а в институте не сегодня, так завтра уже пойдут слухи, что Свисток торгует живыми людьми. Раз Паляницын примчался и выспрашивал, значит, дело это уже на контроле у начальства. Надо было продавать. Продал бы и Паляницыну, прямо в лицо так бы и сказал: «Знать ничего не знаю». А теперь неприятных разговоров не оберешься. Теперь такое дело заплетут. А дело с Чичиковым еще не кончено. Чичиков не отступится, по нему видно, человек решительный, с хваткой. А Паляницын следом. А за ним все институтское кодло.
И ведь правильно говорит Чичиков – нет таких законов, по которым души нельзя продавать. Товар этот по ведомостям не проходит, со склада не спишешь, недостачу не обнаружишь. Надо было продавать. Купчая, а что купчая? За шутку всегда сойдет. У нотариуса не заверена, и печати нет. Дурак ты, Свисток, дурак и шляпа. Надо было торговаться, а не характер показывать. Характер показал – погляди теперь на характер своих коллег. Эх, вздохнул Свисток, перевернулся на другой бок и грустно уткнулся носом в плечо сожительницы. Только бы ему крыльцо и трубы не припомнили!
В кабинет Паляницына Свисток входил, зная, о чем будет разговор. Он решил держаться дружелюбно и сваливать все на странности рассудка господина Чичикова. Мало ли у кого какие причуды бывают. А он, Свисток, стоит на ногах твердо, ни в какие души, тем более мертвые, не верит. Раз наука не дала добро на души, значит их нет и быть не может.
– Садись, Петрович, – встретил завхоза Паляницын. – Кофейку?
– Кофейку не коньячку, – согласился Свисток, рассмотрев, что на лице полковника лежит глубокая хмурая тень.
– Ну вот что, друг милый, – после того как завхоз отпил из чашки, продолжил Паляницын, – ты почему Чичикову души не продал?
Всего ожидал Свисток от этого разговора и ко всему уже был мысленно готов, но вопрос полковника застал его врасплох. В каком смысле он поставлен? В смысле, что нужно было продавать или как раз наоборот, ни в коем случае?
– Я, Тихоныч, думал…
– Зачем ты уважаемому человеку отказал?
– Ну, поставь себя на мое место. У него что, на лбу написано, что он уважаемый? Если бы ты мне заранее как-нибудь намекнул хотя бы… Я бы разве что? Разве бы я отказался? Да мне эти души – тьфу! Что это, понимаешь, такое? Мы люди простые.
– Знаю, какие вы простые, – хмуро бросил Паляницын.
Завхоз внутренне сжался. «Сейчас начнет про крыльцо и трубы».
Но Паляницын вдруг усмехнулся по-доброму, – лицо у Паляницына вообще-то обычно добродушное, как у мопса, и глаза обычно добрые-добрые – и, перегнувшись через стол, хлопнул завхоза по плечу.
– Ну так продавай.
– Я что? Я же и говорю. Люди мы простые, нам ясные указания нужны. А мы что? Хорошо, продам. О чем разговор, Тихоныч. За сколько?
– За сколько Чичиков предложит – за столько и продавай.
