Владимир Царицын - Касатка и Кит
Вдруг его осенило:
"А может, посмотреть в старом альбоме? Может там, в институтских фотографиях есть хоть одна, где ты в куче наших? Отдельной фотографии нет, но со всеми вместе…"
Кит решительно полез на антресоли. Чего там только не было. Все, что не нужно всегда складывают на антресоли. Зачем? Чтобы как-нибудь решившись на генеральную уборку, выбросить весь этот хлам? А то и не выбросить, а наоборот - добавить туда новое ненужное.
Собственно, на Латышевых антресолях немного чего и лежало, не успел накопить. Растрепанная кипа старых глянцевых журналов, какие-то папки с давно устаревшей документацией, касающейся работы, старые газеты, рекламные буклеты. А вот и он! Старый альбом. "Годам учебы посвящается". Темно-коричневый, к нему с обеих сторон газеты приклеились. Кит попытался аккуратно оторвать газеты от расплавленных временем ледериновых обложек, но они не оторвались полностью, тонкий слой бумаги со шрифтом остались на альбоме, и бусые буквы повернулись к Латышеву спиной. Зачем-то Никита послюнил палец и попытался оттереть их.
"Зачем? - подумал он. - Зачем я это делаю? Разве мне это нужно?
Мне совсем другое нужно…"
- Посмотрим…, - вслух произнес Никита, раскрыв альбом. - Вот он
Шурик Савко в усах песнярских. Анфас. Лыбится! Фотография большая - на всю страницу. Каждый волосок усов виден четко. А это Эдик
Краснов. Волосы до плеч. Пацан пацаном. Какой ты сейчас, Эдик?
Может, лысый?.. Вот кодла студентов у дверей альма-матер. Касатки нет. Почему? Где ты Касатка?.. А вот и полигон. Научная бригада…
Я, как всегда - бригадир. Стою в центре. Обхватил за талии Наташку
Зимину и Ольгу Макарову. Касатка! Здесь ты… - Латышев впился взглядом в фотографию тридцатилетней давности. - Эх, Касатка! Ты как всегда в своем репертуаре. Стараешься быть незаметной… Спряталась за широкой спиной Сереги Куфайкина. Только половину лица и видно.
Один глаз. И смущенно смотришь одним глазом в объектив фотоаппарата.
Почти не видно тебя…
Он пролистал альбом до последней страницы. Но больше ни одной фотографии студентки Светы Касаткиной не нашел. Со вздохом отложил альбом в сторону и подошел к компьютеру. Сейчас еще раз, подумал он, посмотрю нечеткую фотографию Касатки, а потом возьму и напишу ей письмо. Попрошу прислать фото. Это будет наглостью? Да, наверное.
Даже не наверное, а точно. Может, сначала отправить свою?..
А в ящике его ждал сюрприз. Касатка, словно на расстоянии прочитав его мысли и желания, послала ему свою фотографию. Да не одну - целый альбом. Вернее, ссылку на него. И короткая приписка:
"Эти фотографии из нашей юности. Может, у тебя такие есть? Я часто смотрю на нас молодых. И мне немножко грустно становится.
Какими мы были…"
Кит стал смотреть фотографии, впиваясь взглядом в лицо, которое так жаждал увидеть. Она, Касатка, была почти на каждой фотографии.
Кит смотрел и думал: "Почему у меня нет этих фотографий? Где я был, когда она фотографировалась? Где я вообще был?.." И отвечал самому себе: "Да рядом ты был! Был рядом и ничего не замечал, не ощущал…
Потому что ты дурак, Никита Латышев. Потому что ты слепой, Никита
Латышев. Потому что ты осел! Ты проглядел свое счастье. Ты прошел мимо него. Ты…"
И вдруг он понял, что любит Касатку. И не просто любит. Не просто так - вдруг, ни с того ни с сего, взял и влюбился на старости лет. А любит, любит по настоящему, и любил всю жизнь. Всю жизнь… С того самого вечера на полигоне в Ноздрево.
Теперь все становилось на свои места. Стали понятными его сны и видения, его редкие, но очень сильные приступы меланхолии. Его безудержная страсть к рискованным, порою авантюрным делам в молодости. Когда не думаешь о смерти. Когда все равно - останешься живым или тебя не станет. Его частая смена партнерш… Одна за другой, одна за другой. И все не то. А где оно - то? Его нет.
Становилось понятным его стойкое нежелание жениться, завести семью, втянуть себя в нудную, размеренную жизнь, в которой главенствуют порядок и зависимость от этого порядка. И привычка. Нет ничего страшнее привычки…
И раздражение песнями и голосом Вероники стало Никите понятным.
Да и не только Вероники… Не проходило месяца, редко больше, как очередная его девушка начинала его чем-то раздражать. Голосом, привычками, запахом парфюма. Раньше Латышев думал, что просто вот такой он индивидуум - не может ни с кем надолго связывать свою судьбу и тратить на кого-то все свое время. Что покой и тишина в его жилище - необходимые составляющие комфортного состояния тела и умиротворенности души. А частую смену любовниц он относил к генетической особенности своего организма. Ну не может он постоянно спать с одной и той же женщиной! Так он устроен. Таким его природа и папа с мамой сделали.
А теперь Латышев понял: дело-то совсем в другом. Он искал. Искал развлечений, конечно и какой-то новизны, но…, сам того не понимая, искал некий идеал, или какой-то эрзац этого идеала. Искал совпадения, искал попадания, искал… счастья?.. И не находил. Вот и менял женщин, как одноразовые резиновые перчатки. Все было не то, все были не тем. Ни одна его пассия не была похожей на ту единственную, которую он смог бы понять и принять. Нет, ее не надо было принимать. Она, появившись, стала бы его частью, его второй половиной. А, обретя вторую половинку, он бы стал самим собой. Его игра в жизнь закончилась бы и тогда началась бы сама жизнь…
"Касатка! Я люблю тебя!", - написал Латышев и замер, тупо уставившись на экран.
"Стоп! Что я делаю? - спросил себя Латышев. - Что я делаю?!!
Зачем?.. Кому это надо? Мне? Касатке?.. Стоп, стоп, стоп, стоп, Кит!
Успокойся! Что с тобой? Где твой рассудок и твоя хваленая выдержка?
Успокойся, Никита! Успокойся, Никита Владимирович Латышев. Ты взрослый, умудренный жизненным опытом мужчина, а не юнец какой-нибудь. Ну-ка, успокойся, кому сказал! - мысленно прикрикнул он на себя. - Возьми себя в руки и подумай обо всем спокойно"
Латышев встал из-за компьютера, поискал глазами бокал. Не найдя, взял другой и налил себе коньяку. Выпил залпом и закурил. Подойдя к зеркалу, хмуро спросил у двойника:
- Ты что же, решил, что сейчас сообщишь Касатке о том, что любишь ее и тем ее осчастливишь? А с чего ты это взял? Да на кой хрен ты ей сдался? Она успешная женщина, самодостаточная. У нее сын, у нее внук скоро будет. У нее муж есть, в конце концов. Кем ты хочешь стать для нее? Опорой? В чем? Да и очень сомнительная из тебя опора получится,
Кит. Да…, очень сомнительная опора. Ты никогда и никому не хотел быть опорой. Ты всю жизнь прожил для себя. Ты не за кого не хотел отвечать. Только за себя, за свои поступки. Да и то, только перед собой, перед своей совестью. Совестью?.. О чем это ты, Латышев? Что такое совесть в твоем понимании? Другие слова вытеснили это понятие.
Выгода… Расчет… Польза… Барыш… Нет, Латышев, и перед собой ты отвечать не хотел. Всегда думал: так поступаю, потому что уверен, что прав. А кто думает иначе - проходи мимо. Не задерживайся. У тебя своя жизнь, у меня своя. - Латышев еще плеснул коньяку в бокал, но залпом пить не стал, сделал маленький глоток и продолжил свой монолог перед зеркалом. - Ты эгоист, Кит. И в этом всегда чувствовал свою силу. Ты шагал по головам своих конкурентов, не замечая их кряхтения, стонов и криков боли. Ты намечал цель и шел к ней, не брезгуя ничем. Ты всегда преследовал свои интересы. Окружающие тебя люди были живыми инструментами, предназначенными для достижения твоей цели. А женщины? Они тоже были инструментами. Резиновыми куклами… И вообще, с чего это ты взял, что любишь Касатку? А…, понял! Ты любишь не Касатку. Нет, вернее, ты любишь именно Касатку, а вовсе не Светлану Корчагину, не сегодняшнюю Касатку. Нет, - он отрицательно покрутил головой, - все еще хуже и страшнее. Ты любишь даже не студенточку с серыми грустными глазами, которую все, и ты тоже, звали Касаткой. Ты любишь себя, отраженного в этих серых… -
Латышев замолчал, с удивлением увидав, что из его глаз выкатились и пробежались по щекам две слезинки. Он зажмурился и минуту стоял с закрытыми глазами. Прошептал: - Врешь! Зачем ты самому себе врешь,
Кит? Ведь все совершенно не так. Ты другой. Во всяком случае, ты хочешь стать другим. И ты любишь ее. Ты любишь свою Касатку. Ту, которая в твоей памяти, и ту, которая в этих сегодняшних письмах. Ты любишь ее, Кит… И любил всегда, всю жизнь. Иначе… Почему так щемит сердце? Почему так сладко и остро щемит сердце? Почему, закрыв глаза, ты видишь ее? Почему ты хочешь быть Китом, прежним Китом, а не Никитой Владимировичем Латышевым нынешним? Почему ты хочешь стать другим, или вернуться в прошлое?.. Потому, что ты любишь эту женщину. Потому что она тебе нужна…
Но остается вопрос - нужен ли ты ей?..
18.
Егор пару раз заглядывал в гостиную, но не проходил и к
"кабинету" супруги не приближался. Это была личная территория жены, и вход на эту территорию был ему заказан. Нет, не, чтобы его туда не пускали, но его присутствие там было нежелательным, и Егор это чувствовал. "Кабинет" жены - это ее мир, Светланин мир - чужой, далекий, непонятный. Даже когда Светланы не было дома, Егор никогда не заходил за перегородку.
