Владимир Спектр - Наезд
– Давайте успокоимся, – тихо, почти шепотом, сказал Казак.
Аркатов хранил непроницаемое молчание. Я с трудом поднялся. Потряс головой. В ушах был слышен какой-то далекий не то звон, не то гул.
– Это мои пацаны, – говорил меж тем Зайцев, кивая в сторону окна, – долго я тут тереть не в настроении. Будете понты колотить, в лес отвезем и зароем, ясно?
Мы молчали. Каждый по-своему. Мое молчание было пропитано злобой, черной ненавистью. Я представлял Зайцева с распоротым брюхом. Выпущенными наружу кишками. Вытаращенными блеклыми глазами. И отчего-то Ингу, присевшую над телом, трущуюся клитором о его вывалившийся наружу синий язык.
Аркатов молчал от страха. От ужаса открывшейся внезапно перспективы быть похороненным ни за что ни про что где-нибудь в глухом Подмосковье.
Казак молчал в негодовании. Он просто слов не находил, чтобы выразить всю истерику, которая творилась в его душе.
– Вы меня всю дорогу наебывали, – подал вдруг голос Женя. Надо же! Я думал, он не умеет чеканить слова столь громко и четко.
– С чего ты это взял? – нарушил молчание Коля. Он был очень бледен. На минуту я задумался, проступила ли бледность через мой сан-ситивский загар. Во всяком случае, руки дрожали. Изнутри я потрогал языком кровоточащую губу.
– Во-первых, – сказал инвестор. На щеках его играл румянец. Я думаю, что Женя нервничал не меньше нашего. – Во-первых, – повторил он, – вы меня на этот никчемный бизнес развели.
– Ты что? – от удивления и обиды Казак просто взвизгнул. – Ты же сам к нам привязался, мол, давайте вместе замутим…
– Полегче-полегче, – Зайцев покачал головой. Коля умолк. Я молчал тоже. От Аркатова, похоже, вовсе осталась только внешняя оболочка, а сам директор странным образом испарился.
– Во-вторых, – продолжил Женя как ни в чем не бывало, – все щиты, что вы установили, расположены в ужасных местах.
– Не в таких и ужасных, – я вдруг обрел способность говорить. Неожиданно для самого себя. Голос звучал как-то незнакомо. – Просто в Москве с местами напряженка. Понятное дело, самые козырные разобрали. Но у нас щиты в целом нормально стоят.
– В-третьих, – инвестор сделал вид, что не услышал, – вы еще, когда мы в Израиле отдыхали, постоянно за моей спиной шушукались. Что, скажешь не так, Аркатов? – вдруг он обратился к Алексею.
Тот, до недавнего времени молчавший и ссутулившийся, слегка разогнулся и с трудом выдавил из себя:
– Да нет, Женя!
Было отчетливо видно, с какими душевными муками далась ему эта фраза.
– В-четвертых, я не знаю, что за взятки вы давали и кому! Думаю, вы все эти лаве себе прикарманили. Вот так. Думали, можно меня – дурака облапошить! Не вышло? – Инвестор победно переводил горящий праведным гневом взгляд с одного из нас на другого.
– Что же ты несешь? – я, наконец, вышел из оцепенения. – Какая чушь! Как бы мы без этих взяток вообще работали? Это же Москва!
И тут же заработал еще один удар. На этот раз я оказался более подготовлен и в тот миг, когда рука Зайцева выстрелила в направлении моего подбородка, успел слегка отклониться. Удар в итоге получился слабее первого и только задел меня. Все равно довольно больно. Ярость внезапно вспыхнула в моих венах. Неконтролируемая. Не дающая ни секунды на обдумывание совершаемых поступков. Мысль о том, что жаль, нет в руках «узи». Или, на худой конец, какого-нибудь стилета. Узкого и холодного, подоночьего, шакальего оружия. Так я и есть подонок! Так я и есть шакал! Не медля ни секунды я бросился на Зайцева. Казак и Аркатов не шелохнулись. А я думал, хоть Колян меня поддержит. Всем своим телом я обрушился на бандита. Тот крякнул, скорее от удивления, чем от боли. Выматерился. Нанес мне целую серию быстрых, не дающих возможности обороняться ударов. Он бил меня в лицо и шею, живот и по ребрам, подсек своей короткой ногой в тупоносых ботинках. Этой же ногой со всей силы ударил в бок. В глазах снова потемнело. В этот раз уже надолго. Похоже, я все-таки потерял сознание. Звуки стали глуше. Боль внезапно отступила. Мне показалось, я сижу за столиком в «Миксе», рядом со мной Таня, и у меня сильнейший приход. Понятно, что пространство вокруг заполнено. Людьми, сигаретным дымом, очень тяжелым tech house. Но я не видел этого и не слышал. Приход был настолько глубоким, что я даже засомневался, суждено ли мне из него вернуться. Я осознавал, что схожу с ума. Возможно, до конца дней моих мне было уготовано такое состояние. Отчего-то я не испугался. Я вспомнил школу, второй, что ли, класс, свою первую в жизни драку. Из-за чего она произошла? По-моему, я смеялся над парнем, пришедшим на физкультуру в футболке АВВА. «Кто-то еще слушает такое старое говно? – спросил я. – Ты что, одолжил футболку у дедушки?» Девочки, присутствовавшие при разговоре, засмеялись. После уроков обиженный одноклассник поджидал меня вместе со своим другом. Стоило мне выйти из школы, как они вдвоем набросились на меня. Я был нежным и жалостливым мальчиком. Я и представить себе не мог, что надо бить противника, такого же мальчишку, как и ты, прямо по лицу! Поэтому я не дрался, просто старался увернуться, а когда меня сбили с ног, пытался укрыть голову руками. «Ты чего не дерешься?» – спрашивали они меня и топтали. «Я не могу бить человека», – отвечал я. «Учись!» – хохотали они. Я научился. Не скажу, что хорошо, но уже в пятом классе я уверенно лез на рожон, зная, что, если будет драка, противник свое получит. Пусть я сдохну, думалось мне в какие-то моменты, главное – не отступать!
Вдруг резким щелчком, будто свет включили, ко мне вернулось сознание. Сначала я почувствовал вкус крови во рту. Потом начал различать звуки. «Вставай, Володя, вставай!» Это мама, она будит меня в школу. Я забыл, какой первый сегодня урок, неужели эта ненавистная химия? Подожди, мамочка, я еще немного посплю, я не опоздаю, честное слово! «Вставай!» Нет, это не мамин голос. Глаза постепенно начинали различать предметы. Прямо над собой я видел склонившихся Казака и Аркатова. «Он без сознания?» – спросил Алексей. «Да вроде очухивается», – ответил Казак. Во рту помимо крови ощущалась какая-то крошка. Я догадался, что это Зайцев выбил мне зубы. Вот только сколько сразу, не было ясно. Неожиданно все встало на свои места. Я попытался подняться. Слишком резко. Все вокруг плыло, в глазах снова потемнело. «Легче, легче», – сказал Казак. Он помог мне встать.
– А где? – я кивнул в сторону Жениного кабинета.
– Ублюдки во дворе. Ждут, когда мы вытащим тебя и свалим, – Коля вздохнул. – Хуевая картина, – сказал он и вздохнул снова. Наверное, в сотый раз за этот нескончаемый вечер.
Я передвигался очень медленно, держась за стенку.
– Ничего он тебе не сломал? – спросил меня Аркатов.
– Вроде нет, – ответил я, – долго я был в отключке?
– Минут двадцать, – Коля поддерживал меня под руку. – Они нам такие обвинения выдвинули, откуда придумали только, не ясно!
– Частично я слышал.
– А сумму, на которую нас выставляют, ты слышал?
– Двести восемьдесят три тысячи, – вздохнул на этот раз Аркатов. Наверное, в сотый раз за этот нескончаемый вечер.
– Две недели дали, – сказал Казак, – если лаве не даем, фирма остается у них, а нам они устраивают козью морду.
* * *Два дня я отлеживался дома. Казак звонил беспрестанно, по нескольку раз в час. Он был пьян и постоянно на грани срыва.
– Слушай, Казак, – попросил я друга на второй день, – все и так не очень, а с твоими психами я сдвинусь окончательно. Мне надо отдохнуть. Я отключу телефон и появлюсь на связи через недельку. Постарайся успокоиться. Что-нибудь придумаем.
Слушать визг партнера я не стал.
Таня ухаживала за мной так бескорыстно, самозабвенно, что я, похоже, окончательно влюбился в нее.
Вечером второго дня я сказал девушке:
– Давай куда-нибудь сольемся дней на пять. Надо развеяться.
Мы выбрали столицу Украины. Ни я, ни Таня никогда прежде не бывали там.
* * *Киев встретил нас дыханием весны, чистыми маленькими улочками и нелепо одетой толпой. Было много туристов, в основном приехавших из украинской провинции. На удивление, почти не было красивых женщин. Я подумал, что, возможно, все стоящие хохлушки давно уже в Москве, поют песни про дельфина и русалку, выходят замуж за олигархов и торгуют теплом на Тверской. Мы поселились в шикарного советского стиля готеле «Киев», у нас был огромный люкс с широкой дубовой кроватью и видом на Украинскую Раду. Ехали в Киев мы на поезде, в СВ, это было несомненно романтично. Всю дорогу ебались, изредка прерываемые грубыми украинскими таможенниками. При подъезде к городу я поимел Таню в туалете, под стук и мат соседей по вагону. Мы чувствовали себя уставшими, но при этом какими-то очистившимися от шелухи забот и проблем. Первые сутки в Киеве мы провели не покидая номера. В основном спали, просыпались, заказывали из ресторана пиво и креветки, ели, пили и снова спали.
