Арсений Несмелов - Литературное наследие
ПОНУЖАЙ
Эшелоны, эшелоны, эшелоны, —Далеко по рельсам не уйти!..Замерзали красные вагоныПо всему сибирскому пути.
В это время он и объявился,Тихо вышел из таежных недр,Перед ним богатырем склонилсяДаже гордый забайкальский кедр.
Замелькал, как старичок прохожий,То в пути, то около огней, —Не мороз ли, дедка краснорожий,Зашагал вдоль воткинских саней.
Стар и сед, а силы на медведя —Не уходят из железных рук!..То идет, то на лошадке едет,Пар клубится облаком вокруг.
Выбьешься из силы — он уж рядом!..Проскрипит пимами, подойдет,Поглядит шальным косматым взглядомИ за шиворот тебя встряхнет.
И растает в воздухе морозном,Только кедр качается, велик…Может быть, в бреду сыпнотифозномНам тогда привиделся старик.
А уж он перед другим отрядом,Где-нибудь далёко впереди,То обходит, то шагает рядом,Медный крест сияет на груди.
— Кто ты, дедка? Мы тебя не знаем,Ты мелькаешь всюду и везде…— Прозываюсь, парень, Понужаем,Пособляю русскому в беде.
________
…Догоняют, настигают, наседают,Не дают нам отдыха враги,И метель серебряно-седаяЗасыпает нас среди тайги.
Бороды в сосули превращались,В градуснике замерзала ртуть,Но, полузамерзшие, бросалисьНа пересекающего путь!
Брали села, станции набегом,Час в тепле, а через час — поход.Жгучий спирт мы разводили снегом,Чтобы чокнуться под Новый год.
И опять, винтовку заряжая,Шел солдат дорогой ледяной…Смертная истома Понужая,Старика с седою бородой!
ЛОДОЧНИК
Гол по пояс. БороденкаОтгорела и бела.Кормит лодка-плоскодонкаДва размашистых весла.
Где вы, унтерские лычки,Заработанная честь?До последней перекличкиОтвечал из строя: Есть!
До последнего привалаНаготове, начеку.Чья рука передавалаИз Полесья к Колчаку?
Чья рука переносилаЧерез милый отчий дом?Что за мужество и силаВ этом облике простом.
Год за годом!.. Без умолкуБранным бредом стонет явьДо китайского поселка,До последнего: Со… ставь!
Разбрелась по свету рота,Как по небу облака…Мужика спасет работа,Сын степного мужика.
Эти руки, эта лодка,Трудовые пятаки,Марширующие четкоВолны Сунгари-реки.
Коротки в июле ночи,Краток отдых на песке.Снова сердце память точит,И опять оно в тоске.
Снится горький дым биваков,Ветер, утренняя рань,Путь из Люблина на КраковИ от Омска на Казань.
Тянет, тянет давний омут,Огневой водоворот:Нет ни Родины, ни дома,А война — еще зовет!
Машет всхлестом алых зарев,Хлынув памяти в глаза…Полно, воин государев, —Не российская гроза!..
Не сибирская зарницаКличет славу и беду, —Перевернута страницаВ девятнадцатом году.
Та страница в злую полночьПеречеркнута судьбой.Льются годы, годы-волныЗаливают нас с тобой!
Ни движенья, ни забвенья,Только памяти набат:Неразрывны с прошлым звенья,Бедный лодочник-солдат!
Ты в плену у грозной силы,Но и согнутый в кольцо —В неких списках до могилы:— Налицо!
ИНТЕРВЕНТЫ
Серб, боснийский солдат и английский матросПоджидали у моста быстроглазую швейку.Каждый думал: моя! Каждый нежность ей несИ за девичий взор, и за нежную шейку…
И врагами присели они на скамейку,Серб, боснийский солдат и английский матрос.
Серб любил свой Дунай. Англичанин давноНичего не любил, кроме трубки и виски…А девчонка не шла; становилось темно.Опустили к воде тучи саван свой низкий.
И солдат посмотрел на матроса как близкий,Словно другом тот был или знались давно.
Закурили, сказав на своем языкеКаждый что-то о том, что Россия — болото.Загорелась на лицах у них позолотаОт затяжек… А там, далеко, на реке,
Русский парень запел заунывное что-то…Каждый хмуро ворчал на своем языке.
А потом в кабачке, где гудел контрабас,Недовольно ворча на визгливые скрипки,Пили огненный спирт и запененный квасИ друг другу сквозь дым посылали улыбки.
Через залитый стол неопрятный и зыбкийУ окна в кабачке, где гудел контрабас.
Каждый хочет любить — и солдат, и моряк,Каждый хочет иметь и невесту, и друга,Только дни тяжелы, только дни наши — вьюга,Только вьюга они, заклубившая мрак.
Так кричали они, понимая друг друга,Черный сербский солдат и английский матрос.
1920
СТИХИ О ХАРБИНЕ
1
Под асфальт сухой и гладкий,Наледь наших лет,Изыскательской палаткиКанул давний след…
Флаг Российский. Коновязи.Говор казаков.Нет с былым и робкой связи, —Русский рок таков.
Инженер. Расстегнут ворот.Фляга. Карабин.«Здесь построим русский город,Назовем — Харбин».
Без тропы и без дорогиШел, работе рад.Ковылял за ним трехногийНивелир-снаряд.
Перед днем Российской встряски,Через двести лет,Не Петровской ли закваскиЗапоздалый след?
Не державное ли словоСквозь века: приказ.Новый город зачат снова,Но в последний раз.
2
Как чума, тревога бродит —Гул лихих годин…Рок черту свою проводитБлиз тебя, Харбин.
Взрывы дальние, глухие,Алый взлет огня, —Вот и нет тебя, Россия,Государыня!
Мало воздуха и света,Думаем, молчим.На осколке мы планетыВ будущее мчим!
Скоро ль кануть иль не скоро —Сумрак наш рассей…Про запас Ты, видно, городВыстроила сей.
Сколько ждать десятилетий,Что, кому беречь?Позабудут скоро детиОтческую речь.
3
Милый город, горд и строен,Будет день такой,Что не вспомнят, что построенРусской ты рукой.
Пусть удел подобный горек —Не опустим глаз:Вспомяни, старик-историк,Вспомяни о нас.
Ты забытое отыщешь,Впишешь в скорбный лист,Да на русское кладбищеЗабежит турист.
Он возьмет с собой словарикНадписи читать…Так погаснет наш фонарик,Утомясь мерцать!
ПОХИТИТЕЛИ
Бессилие окраин. Скользких тропСкрещение на пустыре. Крапива.Заводской вышки облысевший лобС громоотводом топким, как рапира.
Корчма. Ступени. Нависает свод.Слоистый дым. Колючих взоров наглость.Письмо, печать… И на печати — подЛобастым черепом — две кости накрест.
Безжалостность окраин. ГлаваряРычащий шепот… Дотлевает запад.Показывает ночь у фонаряДвоих бродяг в широкополых шляпах.
И — «ах!» (как в пропасть). Хладная грозаПричмокиванья, смакованья сдула.Как шпага, устремляется в глазаГипнотизирующий палец дула.
По пустырям. Из бесфонарной мглыНавстречу мчат строенья и ограды,И двое в масках, опустив стволы,Над жалкой жертвой скрещивают взгляды.
ХУНХУЗ
