Михаил Орловский - Нескорая помощь или Как победить маразм
— Хорошо с вами дежурить, Михал Сердеевич, — раздался позади голос медсестры Веры Дивановны, тоже вышедшей на пандус. — Вы больных не притягиваете, в отличие от Натальи Владимировны.
— Что, опять в последний раз у неё аншлаг состоялся? — поинтересовался доктор.
— Не то слово, — подтвердила Дивановна. — Просто с утра и до утра. Ни у кого из докторов нет такого поступления.
— Дураков работа любит, — пошутил Михалыч, но как-то постеснявшись неуместности шутки, добавил: — Хотя Наталья Владимировна эту пословицу опровергает. Ведь она у нас лидер по клиническому и практическому мышлению.
Вера Дивановна согласно закивала головой. Последний комментарий академика отдавал излишеством. По общему мнению, о профессионализме Натальи Владимировны среди больничного персонала знали даже в морге.
— Кстати, до сих пор отголоски того дежурства присутствуют, — как бы в продолжение разговора заметила Вера Дивановна. — Вон, опера-то из Пульково до сих пор со своим таджиком возятся.
— А-а-а, этот наркокурьер, — вспомнил Михалыч. — Так он здесь уже третьи сутки?
— Да, почти закончили, — подтвердила медсестра и, как будто вспомнив про оперативников, пошла посмотреть, долго ли им ещё осталось.
Близился вечер. Больница опустела от сотрудников. Давно ушло руководство. Разбежалась вся поликлиника. Даже кардиологи, обычно засиживающиеся дольше остальных, покинули свои рабочие места. «Пора мыть машину», — отметил про себя Сердеевич, который, как и некоторые сотрудники клиники, не брезговал в тёплый денёк помыть своего стального коня.
Взяв ведро и автошампунь, наш товарищ подогнал машину и к торчащей из стены трубе подсоединил поливочный шланг, который для подобных случаев был заранее приобретён в строительном магазине. Откуда у больницы взялась наружная труба, истории и жителям доподлинно не известно, но пользовались ей только для помывки того или иного автотранспорта. И делали это практически все. Исключение составляли лишь заведующая приёмником Вена Летальевна и те граждане, у кого никакого транспорта, кроме общественного, не было.
Бодренько облив свой автомобиль, Михалыч намешал в ведре пены и бережными движениями принялся натирать свою дорогую «ласточку». За пазухой у ласточки располагались сто двадцать четыре лошади и двигатель объёмом полтора литра. Такая гигантская птица!
— А можно у вас потом машинку помыть? — за спиной академика раздался приятный женский голос. Сердеевич повернулся и увидел тех самых оперов из аэропорта Пульково, которые выползли на пандус схватить хоть немного свежего кислорода.
— Да, давайте я вам сам помою, — добродушно предложил мой товарищ, который уже заканчивал ванную процедуру со своим агрегатом.
— Ой, было бы неплохо, — воскликнула оперативная сотрудница и побежала за своим «конём». Затем произошла нехитрая рокировка, и вот уже водные процедуры начала получать вторая машина.
В процессе помывки из больнички вышла шатающаяся заведующая поликлиникой. Если бы не запах изо рта, игривое настроение и заплетающаяся речь, то она запросто сошла бы за типичную больную. Елена Геморроевна воткнула себе в рот сигарету и только сейчас заметила весёлых оперработников и Михалыча, ловко орудующего своим шлангом. В общем, ей не понравилось, как вели себя пулковчане, как гнул свою спину академик, и она сделала ему своё презрительное замечание. Мол, чё это тут за помывка? Академик, не любивший спорить с двумя категориями граждан — с начальством и нетрезвыми (а тут аж два в одном), — тихонечко извинился и моментально растворился в недрах приёмного покоя.
Утром Геморроевна принимала отчёты от дежурной смены. Уставшая, не выспавшаяся, она чувствовала себя как в гестапо. Каждое слово коллег-медиков больно ударяло по голове и давило на глаза. Вся ситуация легко характеризовалась двумя буквами: СС. Сушняк и суббота. Ведь именно по субботам утренняя конференция падала именно на заведующую поликлиникой чаще остальных.
Однако, несмотря на своё плачевное состояние, заведующая не забыла день вчерашний и повторила своё замечание дежурившему Михалычу. Академик корректно извинился, заверил заведующую в неповторении подобного и попросил наверх не стучать. Геморроевна, которая уже успела хлопнуть пару стаканчиков минералки, успокоила нашего товарища, пообещав, в свою очередь, никому ничего не говорить.
Михалыч давно подозревал, что женщинам, особенно пьющим, до конца нельзя доверять. А посему он не сильно удивился, когда хмурым утром понедельника его позвали на главный ковёр.
В данном месте автор не сможет описать какую-нибудь изящную выволочку на ковре. Дуровцева на флоте не служила, следовательно, не обладала тем богатым набором фраз и эпитетов, коими изобилует речь даже самого последнего командира части. Жизнь не научила её тому, что провинившегося подчинённого можно нарекать, не только цитируя классику, «сизым голубем» или «дивным козырем», но и родить что-нибудь эксклюзивное. Например, «докторила с Нижнего Тагила» или «последний Лучинаско». Видимо поэтому откровенный разговор не получился. Главврач посмотрела на Михалыча и, помня, что с нонкомбатантом лучше не связываться (на себе уже проверила), лишь фыркнула: «Пишите объяснительную и не забудьте про дверь». — «А с дверью-то что?» — закосил под дурочка наш товарищ, мгновенно поняв, что дверь требуется за собой закрыть. И чем скорее, тем лучше. Татьяна Виктоговна открыла было рот, но, прочитав на лице подчинённого понимание, резко сомкнула челюсть взад и молча мотнула головой в направлении выхода. Разумеется, спешка в закрытии рта объяснялась не только ненужностью каких-либо фраз. Нет. Дуровцева любила регулярно повторять и делала оное даже с некоторым садизмом. Поэтому в данной ситуации ключевую роль сыграла не понятливость провинившегося доктора, а старая знакомая жирнобровая муха, которая летела прямо в рот. Рот хозяйки кабинета главного врача. Муха жила в кабинете давно и даже в пленительные моменты вывоза мусорки старалась не покидать его.
Михалыч перевёл взгляд с мухи на хозяйку, нашёл в них что-то общее и моментально достал из портфеля требуемую объяснительную.
— Здесь писать не надо, — чуть повышенным голосом прожужжала начальница. — В коридоре вон изображайте ваши художества.
— Да у меня всё давно готово, Татьяна Виктоговна, — улыбнулся академик. — Только толку? Вы же а-ля наше Правительство. Всё одно простого человека виновным сделаете.
Затем, достав из памяти кинофильм «Гараж», мелодично процитировал:
— А вообще, я против анархии. Я за порядок и дисциплину. Я из большинства. На таких, как я, всё держится!..
С этими словами он положил маляву на стол и, не дав Дуровцевой вспомнить в ответ хоть одну фразу из классики, шустро зашагал из кабинета вон. Обескураженная главврач уткнулась в объяснительную и поняла, что первое впечатление от знакомства обманчивым не назовёшь. Военно-медицинская акамедия готовила настоящие кадры.
Дабы и уважаемый читатель мог ознакомиться с данной минирукописью, автор почти дословно приводит текст, попавший в руки гражданки Дуровцевой.
Настоящим докладываю, что 31 июля …09 года, около восьми часов, далеко пополудни, после встречи драгоценных пациентов в приёмном покое и совершённого обхода полтысячи наших подопечных (можетэто покажется странным, но врач на приём и по отделениям дежурит один), я перенёсся на улицу с целью вдыхания свежего воздуха. Второй мишенью моего присутствия за стенами стационара оказались мохнатые ёлочки, которые растут подле приёмного покоя. Так как в течение недели стояла жаркая погода, а я, помимо своей гуманной натуры, состою в обществе «ГринписИ» (дословно: «зеленые штучки», то были намерения их просто немножечко полить). Ну, вроде забота об окружающей среде и всё такое. И вдруг во время поливки я случайно облил автомобиль марки «мерзавец-пенс» бежевого цвета и, возможно, заведующую поликлиникой Лажареву Е. Г. Последнее стало понятно из того, что Елена Геморроевна «захрюкала» и заплетающимся языком указала мне: внимание, здесь не место для помывки машин. Как вы догадываетесь, заведующая в очередной раз находилась в нетрезвом состоянии. В итоге я не стал возражать пьяному существу, молча извинился и занял свой пост согласно штатному расписанию. Обязуюсь впредь поливку окружающих больницу растений производить более аккуратно и не трогать нетрезвых сотрудников клиники.
Вызов № 40 СРЕДСТВО ОТ ПОРОКА
Сытый не только голодному не товарищ,
но и с девушками не дружит.
Само собой разумеется, Главврач наказала именно Михалыча, а никак не заведующую поликлиникой. Ведь алкогольные узы — они же крепче кровных. Особенно в нашем Царстве. Посему Дуровцева не стала изживать чересчур умного доктора (хоть руки и чесались, но про отрицательный опыт в данном вопросе Татьяна Виктоговна тоже не забыла), а пригласила Елену Геморроевну и, достав отобранную на хирургии бутылку коньяку, молча разлила по бокалам горячительный напиток.
