Туве Янссон - Путешествие налегке
В декабре Александр делал уже гостиную, он заканчивал французские окна, вставляя кусочки цветного целлофана в сложные переплеты полукруглых рам.
Эрик вошел к нему в чулан.
— Кстати, о твоем подвале. Я тут разбирал аптечку и нашел пустые баночки из-под мази. Их можно использовать для варенья. Я имею в виду, что их можно заполнить чем-нибудь красным, похожим на варенье, завязать им горлышко и наклеить на них этикетку.
— Молодец! — воскликнул Александр. — Замечательно! Возьми гипс. Я тебе покажу, как смешать его с краской.
Эрик занимался «вареньем» на кухонном столе. Дело у него шло на лад; приготовив очередную баночку и наклеив на нее этикетку, он показывал ее через окно, чтобы получить одобрение. В конце концов Александр сказал: хватит, но Эрик продолжал показывать ему баночки, и Александр рассердился.
— У нас сейчас очень сложная работа, — объяснил он. — Нам не до варенья. Придумай себе какое-нибудь другое занятие.
Эрик ушел из кухни и включил в гостиной телевизор. Шла передача о металлургической промышленности. Вскоре Александр пришел за ним и сказал, что для подвала нужны яблоки. Только не очень много. Их можно слепить из глины, но только не надо слишком сильно разводить ее водой, а то ничего не получится. Яблоки у Эрика и вправду получились не совсем удачно, так же как огурцы, бананы и дыни. Но когда их покрасили и сложили в полумраке под лесенкой, их недостатки перестали бросаться в глаза.
Дом рос все выше и выше — теперь работа шла уже над мансардой — и становился все более причудливым. Александр был буквально одержим своим творением. По утрам он просыпался с мыслью о Доме и, встав, тут же начинал придумывать, как сделать опорные конструкции, винтовую лестницу или шпиль. Никогда еще ему не жилось так легко и свободно. Даже по ночам его перестали мучить страхи и недовольство собой. Теперь стоило ему закрыть глаза, и он оказывался в своем Доме, проверяя, все ли там сделано как надо. Он мысленно переходил из комнаты в комнату, поднимался по лестницам, выходил на балконы, с обостренной придирчивостью осматривал каждую мелочь, проверяя, чтобы все было как следует — безупречно и прекрасно. Он видел башню, которая завершит его работу и увенчает триумф. Иногда по ночам очень тихо, чтобы не разбудить Эрика, он вставал и шел украдкой на кухню в свой чулан. Там он зажигал карманный фонарик, садился на стул и смотрел. Он направлял луч фонарика в одно окно за другим, точно это был лунный свет или огонь маяка. Александр был одержим страстью к совершенству. В этой почти фанатичной страсти таилась опасность, но он этого не замечал.
Эрику было поручено обработать наждачной бумагой подоконники и покрасить их в белый цвет. А вот когда он попытался оклеить обоями лестничную площадку, на обоях получились морщины, и их пришлось сорвать.
К тому времени, когда многоугольная мансарда начала приобретать форму, Дом достиг уже почти двухметровой высоты и в чулане больше не помещался. Александр с Боем долго ломали голову над этой проблемой и решили, что надо освободить для работы спальню, другого выхода не было.
Более подходящего места у нас нет, — сказал Александр. — Верстак можно поставить перед окном. В гостиной ведь этого не сделаешь.
— В чьей гостиной? — спросил Эрик. — В твоей или в моей?
— Что с тобой? — удивился Александр, — Почему ты сердишься? Ведь это очень важно. Нам предстоит делать башню.
Он взял напрокат две раскладные кровати, которые можно было убирать на день, и поставил их в холле, а широкую двуспальную кровать отодвинул к самой стене. С большой осторожностью Дом перенесли в спальню и поставили на скульптурный станок с вращающейся доской. Здесь, при дневном свете, Дом изменился. Все, что в нем казалось сказочным, приобрело поразительно достоверные черты. Неяркий зимний свет заполнил все комнаты Дома. Колонны и длинные балюстрады бросали настоящие мягкие тени, зеленые, красные и синие стекла окон покрывали пол едва заметной радугой. Каждая мелочь, каждый предмет были достоверны, как будто ими пользовались многие поколения. Александр медленно поворачивал Дом на станке.
— Вот мы и добрались до чердака, — сказал он. — Теперь будем строить башню. Бой заметил:
— Надо что-то придумать с фонарями. Они должны висеть несимметрично, а то у нас не останется места для башни и второй лоджии.
— Ты прав, — согласился Александр. — Но это не так-то просто. Придется уменьшить одну из комнат. Как думаешь — какую?
— Спальню. Пусть будет поменьше.
— Я не согласен, — возразил Эрик. — Это никуда не годится. Спальню нельзя уменьшать. Она и так маленькая, и окно в ней расположено чересчур высоко!
— Фонари, говоришь? — продолжал Александр. — Ты прав, они должны быть несимметричны.
— Конечно, — подхватил Бой. — Тогда у нас будет место для лоджии.
Они склонились над верстаком и начали делать набросок сложного профиля крыши.
Ужина в этот день Эрик готовить не стал. Сказал, что у него болит голова. И предложил им либо приготовить ужин самостоятельно, либо удовлетвориться бутербродами.
— Ты принял аспирин? — спросил Александр.
— Принял! — ответил Эрик.
Он лежал в гостиной, положив ноги на подлокотник дивана, и глядел в потолок. Ботинки он не снял. Александр принес ему плед.
— Подними ноги, — сказал Александр и положил на подлокотник газету.
На другой день Александр предложил Эрику сшить для Дома занавески, хотя прекрасно знал, что Эрик никогда в жизни не шил, он не смог бы даже подрубить скатерть.
Время шло, и Дом становился все выше и выше. Александр и Бой уже давно покончили с фонарями и занимались теперь сооружением верхней башни. Им хотелось поместить в ней вращающийся прожектор, как на маяке. Каждый вечер неутомимо трудились их «Black and Decker»[31], адски завывали электрическая пила и дрель, а когда они замолкали, в спальне воцарялось мирное молчание. Эрик смотрел телевизор или уходил в ближайший кинотеатр. Александр предлагал ему навестить Яни с Пеккой или еще кого-нибудь, но Эрику не хотелось ходить в гости.
— К тому же сейчас наш черед приглашать их, — бросал он.
— Да, да, я знаю, — отвечал Александр. — Вот только закончим Дом. А тогда пусть приходят смотреть. Я ведь тебе говорил, пока мы не закончим, нам нельзя мешать.
Бой как будто ничего не замечал. Он весело болтал за едой и думал только о том, как сделать, чтобы прожектор вращался.
Однажды вечером, когда Александр вышел за сигаретами, Бой с криком распахнул двери гостиной:
— Вращается! Вращается! Получилось!
Эрик выключил телевизор и через темную гостиную прошел мимо Боя в спальню. Там свет горел только в Доме, в каждой комнате были зажжены лампы, а из верхней башни на стены спальни через равные промежутки падал то красный, то зеленый свет.
— Ура! Мы победили! — кричал Бой. — Получилось! Свет горит, башня вращается! А? Что скажешь, нравится тебе наш Дом?
— Это не ваш дом, — очень тихо ответил Эрик.
— Как не наш? А чей же? — изумился Бой. — Конечно наш! Иди сюда, посмотри с этой стороны. Видишь, какие на стенах отсветы?
Эрик даже не шелохнулся, и тогда Бой схватил его за руку.
— Не трогай меня! — рявкнул Эрик.
— Да не валяй дурака! — сказал Бой и хлопнул Эрика по спине.
Эрик закричал, и голос его сорвался на писк, он стал наугад шарить по верстаку, в полумраке рука его нащупала какой-то инструмент, холодный и твердый. Эрик бросился на Боя и не глядя ударил его. Коловорот угодил Бою в ухо и скользнул по плечу. Бой отпрянул, задев Дом, который чуть не упал, качнувшись на своем пьедестале. Прожектор продолжал вращаться. Бой побежал вокруг Дома.
— Брось к черту эту штуку! Ты что, спятил? — кричал он.
Эрик преследовал его по пятам, он ничего не видел, вращающийся свет маяка изменил комнату до неузнаваемости. Эрик споткнулся. Бой притих.
— Я знаю, где ты, — сказал Эрик. — Ты спрятался за Домом! — Он стиснул коловорот и пошел на Боя. — Сейчас я до тебя доберусь и уж на этот раз не промажу!
— Брось к черту эту штуку! — повторил Бой, он забился в угол, бежать ему было некуда. — Чего тебе надо?
Эрика начала бить дрожь, ему было ясно одно: он должен ударить, один раз, всего один раз, но сильно. Наверно, у него что-то случилось с очками, он не видел ничего, кроме света маяка.
— Да погаси ты этот проклятый свет! — крикнул он. Бой не шелохнулся.
— Погаси свет, чтобы я видел тебя, или я разобью к черту всю эту башню! — Он шагнул к Бою. — Кого мне ударить, тебя или башню? — Теперь его трясло так, что он с трудом держался на ногах. Он повторил: — Выбирай! Тебя или башню? Тебя?
— Нет, — ответил Бой. — Только не меня!
Эрик снял очки, стекла запотели и мешали ему. От этого привычного движения — снять очки и сунуть их в карман — все непостижимо изменилось. Эрика охватила страшная усталость, он попросил:
