Альфред Кох - Ящик водки. Том 3
Безусловно, правила игры в ходе чековой приватизации не были идеальными, и, вернись мы в 1992 год, возможно, постарались бы кое-что сделать иначе. Например, сегодня совершенно ясно, что, поддавшись популистским настроениям и предпочтя во многих случаях закрытую подписку на акции по второму варианту льгот, мы на длительное время фактически «зарубили» инвестиционное будущее многих предприятий. Это ничего не дало и самим членам трудовых коллективов — кроме задержек с выплатой зарплаты и зачастую просто смешных дивидендов по итогам года.
Вторая наша ошибка была связана с закреплением пакетов акций в государственной собственности по принципу «как бы чего не вышло». Это напоминало собаку на сене — и управлять эффективно сами не могли, и денег на развитие не давали, но и других не допускали.
Еще одна грустная «песня» — инвестиционные конкурсы. Они стали, к сожалению, в основном конкурсами обещаний — побеждал в них тот, кто больше других обещал. Зачастую большая часть так и оставалась обещаниями.
Но в целом же итоги ваучерной приватизации были безусловно позитивными, и никто не сможет убедить меня в обратном. Приватизация способствовала формированию частного сектора, становлению фондового рынка, дала возможность привлечения инвестиций через ценные бумаги, предопределила конкуренцию и сформировала альтернативу рынку госбумаг… Ваучерную приватизацию я и сегодня не считаю ни слишком поспешной, ни слишком формальной. Стоило ли ее проводить? Стоило. Без этого у нас не было бы ни победы на президентских выборах 1996 года, ни фондового рынка, привлекающего сегодня миллиарды долларов инвестиций. Было сделано гигантское дело, которое, по сути, придало необратимый характер политическим и экономическим реформам в стране…»
Прочитал, и чем-то далеким повеяло. Тридцать три года. Как говорится, возраст Христа. Вот хоть что— Нибудь по значимости и масштабности и, заметим, по позитивности для страны было сделано после этого? Ну вот — что? Укрепление властной вертикали? Хе-хе. Нету… Только одно это и изменило лицо страны. Изменило и всех нас. А Игорек говорит — реституция. Какая, на фиг, реституция. Приватизация — вот самый лучший ответ на национализацию!
И, наконец, не могу оставить без ответа критику Александра Исаевича. Оставляю на его совести пассаж относительно того, что якобы во второй половине 1994 года, буквально за несколько месяцев, вся собственность страны была за бесценок роздана узкой группе дельцов. Это просто не так. Во второй половине 1994 года мы практически остановили приватизацию, поскольку нужно было переналадить систему с ваучерных на денежные продажи.
Если же он имеет в виду залоговые аукционы, то они проходили в 1995 году, и на них продавалась отнюдь не вся собственность. На залоговых аукционах было выставлено от силы пятнадцать лотов. Да, больших, да, вкусных — но это далеко не вся российская экономика. (В следующей главе я дам подробный комментарий про залоговые аукционы, поскольку и год как раз будет 1995.) Заметим, что денежная приватизация до сих пор не закончена, и Мингосимущество продолжает продавать сотни предприятий и пакетов акций. Поэтому говорить, что мы устроили «разворовку», — это просто не владеть вопросом. Я понимаю эмоциональный порыв автора, но когда дело касается такой взрывоопасной фактуры, то плескать керосинчик, на мой взгляд, не очень осмысленно. Здесь для того, чтобы обвинения прозвучали убедительно, нужно быть точным в деталях. Как известно, дьявол кроется именно в них.
Вообще, у меня складывается впечатление, что он свои суждения о приватизации составил, что называется, «со слов». К нему же, когда он вернулся, косяком пошли так называемые «прорабы перестройки» типа упомянутого выше Святослава Федорова. Или того же Полеванова. А они, как известно, не испытывая к нам никакой симпатии, крыли приватизацию на чем свет стоит.
Однако, главная претензия автора, состоящая в том, что приватизация была проведена слишком быстро, требует четкого ответа, именно потому, что она-то как раз четко и ясно сформулирована.
Итак, начну. Я уже не раз убеждался, что главной ошибкой в принятии тех или иных решений является неправильное представление об альтернативах. Вот, например, человек находится перед выбором — надеть ему на свидание с любимой черный костюм или серый. На самом же деле ему вообще никуда идти не надо, поскольку его любимая на свидание не собирается, ибо трахается сейчас с его ближайшим другом. Таких примеров — вагон. Здесь — аналогичный случай. Александру Исаевичу кажется, что у нас был выбор либо проводить приватизацию быстро, либо с чувством, с толком, с расстановкой. А у нас этого выбора не было. У нас был другой выбор: либо мы ее проводим быстро, либо мы ее вообще никак не проводим. Причем наивно было бы полагать, что основная угроза была в том, что могут вовсе остановить. Нет. Это на поверхности явления наши оппоненты так артикулировали свои намерения. На самом деле, под этот звон о необходимости приостановки приватизации они хотели все быстренько растащить, что называется, «по своим».
Сейчас объясню. Я уже говорил, что приватизации юридически корректной и публичной предшествовал этап либо вовсе криминальной, либо «серой», полулегальной приватизации. Тут было все. И просто выкуп цехов за взятку директору еще по горбачевскому закону о предприятии. И заумные схемы с арендными предприятиями и арендными подрядами. Взносы целых производств в качестве вклада в кооперативы, в которые остальные, а это были сплошь директорские ставленники, вносили т.н.
«интеллектуальную собственность». Венцом маразма была «аренда с выкупом», это уродливое дитя членкора АН СССР тов. Бунича. Помните такого? Так вот, когда мы пришли, то около сорока процентов магазинов и общепита в стране были на этой самой аренде, то есть должны были быть проданы коллективу за бесценок. Я не шучу — остаточная стоимость — это действительно несколько десятков рублей. Да бог с ними, с магазинами. У нас «Лентрансгаз» был на аренде выкупом. Я, записной либерал, и то понимаю, что газотранспортную систему страны нельзя приватизировать.
Наши предшественники постарались на славу. Если бы наша «плохая», «воровская» приватизация не началась, если бы мы не начали аукционы и конкурсы — публичные, которые можно оспорить в суде, на которых можно присутствовать и потом зубоскалить на экранах телевизоров и писать про них мудацкие газетные статьи, то тогда действительно прав Солженицын, растащили бы страну втихаря от народа, и дело с концом. Эту опасность сейчас никто не признает серьезной. Да и тогда ее осознавало от силы несколько десятков человек.
Как вы не понимаете. У них уже все было на мази. В горбачевско-силаевский этап они все бумажки выправили, обо всем со всеми договорились, осталось совсем чуть-чуть, и дело в шляпе. И тут на тебе — аукционы, конкурсы, ваучеры и прочая гадость. Еще льготы трудовым коллективам. Хочешь не хочешь, а не меньше 25 процентов акций раздай рабочим и не греши. Вот федоровский гнев на Чубайса, он эту природу имеет.
И тут, Александр Исаевич, я не согласен и с другим Вашим замечанием. О том, что делалось все втайне от народа. Это неправда. Нет ни одного предприятия, на котором рабочие не получили бы как минимум 25 процентов акций. А, как правило, получали они 51 процент. Таким образом, они не могли не знать, что их предприятие приватизируется. Все знали. И когда, и почем, и где. Так что и здесь Вас ввели в заблуждение Ваши информаторы.
И вот, представьте себе, что прошел их, а не наш вариант приватизации. А альтернативы, я это утверждаю с полной ответственностью, выглядели именно так. И что? Если уж нашу, далеко несовершенную, но публичную и подсудную приватизацию, приватизацию хоть по какому-то, пускай дрянному, но закону, критикует всякий, если сейчас ставится вопрос о ее нелегитимности и несправедливости, если сейчас звучат предложения пересмотреть ее итоги, то что было бы, если бы прошел вариант «матерых товаропроизводителей», т.е. хозяйственной и финансовой элиты конца восьмидесятых? Этих краснобаев, которые своей болтовней о поддержке перестройки и нового мышления сменили реальную промышленную элиту, которая хотя бы знала, как всем этим управлять? Ведь даже не то плохо, что дешево. Плохо то, что полученный их способом титул собственности — «серый», юридически «грязный». С такими правами на собственность ни инвестиции не привлечь, ни кредит под залог получить, ничего нельзя. Страна бы стагнировала и умирала. С такими правами на собственность начать народное движение «против ворюг» — плевое дело. Да давно бы уже перерезали друг другу горло. И не было бы никакого второго срока Ельцина. А значит — разлюбезного всем Путина, стабилизации, вертикали. Ничего. Вот в этом я — уверен.
Впрочем… Дела давно минувших дней. Преданья старины глубокой. А вот интересно, кому— Нибудь нужна правда о приватизации? Или даже ученым достаточно мифа об «афере века» и «разворовке»? Ведь есть же у нас экономическая и историческая наука! Я не имею в виду академическую — она вся в руках у академиков-маразматиков или членкоров типа Глазьева. Я об университетской науке. Аспиранты там, докторанты. Им что, не интересно, что на самом деле происходило со страной? Как это было? Похоже, что нет… Жаль.
