Юрий Рытхеу - След росомахи
— С чего вы взяли, что я засыпаю? — шептала Айнана. — Снег в лицо, вот и закрываю глаза.
А веки такие тяжелые, словно потолстевшие, опухшие и налитые свинцом. Держать их открытыми — мука.
Тутриль тормошил ее, пытался поднять, и Айнана вставала, утешаясь мыслью, что через несколько шагов она снова упадет и полежит хоть несколько мгновений.
Но всюду, куда они шли, была вода. Открытая океанская вода, кипевшая под ураганным ветром.
Тутриль обследовал окрестности и позвал Айнану:
— Иди сюда! Здесь почти нет ветра и можно подольше отдохнуть!
Айнана поползла на зов и вправду оказалась в защищенном от ветра укрытии, образованном стоявшей стоймя льдиной.
Она привалилась спиной к ней и тотчас закрыла глаза.
— Только не спи, я прошу тебя!
— Не буду спать, — распухшими губами произнесла Айнана.
— Тогда говори, говори, — просил Тутриль.
— Хорошо… Слушай… Ты хотел дослушать до конца легенду о росомахе. Энмэн… Влюбился юноша в Дочь Солнца, а она не может жить в тени ночной земли. Холод тьмы губителен для нее… Только росомаший мех мог ее защитить. Длинный и теплый, он не боится мороза, на нем не бывает инея… И пошел юноша по следу росомахи, чтобы добыть ее, чтобы любимая всегда была с ним… Идет он, идет…
Тутриль то впадал в забытье, то вдруг отчетливо слышал голос Айнаны. Иногда ему казалось, что ее нет рядом и все лишь воображение, игра затуманенного сознания.
Он видел себя то на берегу моря, теплого, ласкового, то вдруг вместо затухающего голоса Айнаны слышал Лену…
И где-то вдали, у морского горизонта, звучала песня:
Высокое небо,Чистое небо…Ветер, идущий с теплой страны.Летите, птицы, вестники счастья,Несите на крыльях любовь и весну!
30
К утру пурга стала утихать, хотя ветер еще был силен. Но уже открылись дальние горы, и было ясно, что буря идет на убыль.
Лена высунулась в чоттагин, окунувшись в уютный дым от костра, смешанный с запахом свежих лепешек на нерпичьем жиру.
Эйвээмнэу возилась у костра.
— Доброе утро! — весело сказала Лена.
— Кыкэ — доброе утро! — отозвалась Эйвээмнэу. — Токо запрягает собак, сейчас поедет.
Пока Лена умывалась с помощью Эйвээмнэу, вошел Токо и принялся налаживать рацию.
Лена с интересом смотрела на него. По всему видать, старик хорошо разбирался в этой технике, движения у него были уверенные и точные.
— Я вижу, вы хорошо разбираетесь в технике, — заметила Лена.
— Да тут ничего хитрого. Только никак не пойму, почему эта радиостанция называется «Недра». Наверное, для шахтеров предназначалась…
— А может быть, для геологов? — предположила Лена.
— У них станция получше нашей, — сказал Токо.
— Вы меня не возьмете? — с надеждой спросила Лена.
Токо помолчал.
— Можно бы взять, однако собачки будут ехать медленно… А потом, если кто обессилел — Тутриль или Айнана, — вам тогда пешочком придется идти… В другой раз покатаетесь на собаках. Айнана свезет вас в Нутэн, если хотите.
Токо взял в руки телефонную трубку, и сразу же выражение его лица переменилось, будто он оказался там, где находился его невидимый собеседник.
— Алло! Алло! — произнес он несколько раз.
Лена прислушивалась к его разговору.
— У нас пока нет новостей, — отвечал Токо. — Сейчас выезжаю на собаках в сторону дальней охотничьей избушки. А вы — в другую сторону. Пока не надо… Чего зря людей тревожить да машину гонять.
Токо положил трубку и поймал взгляд Лены.
— Из района звонили: как стихнет, вертолет поднимется. Онно уже выехал на собаках.
— А что так? — встревожилась Лена.
— Вот я им сказал: нечего панику поднимать, — сердито произнес Токо и принялся за чаепитие.
Но уж таков закон Севера. Еще Токо пил чай, а от конторы Нутэнского совхоза уже отъехал вездеход.
На маленькой посадочной площадке районного центра разогревали моторы небольшой одномоторный самолет «Ан-2» и вертолет. Они ждали, когда стихнет ветер, чтобы подняться в воздух.
Онно уже давно находился в пути, ведя свою упряжку по береговой, еще покрытой снегом полосе.
По телефону, по радиотелефону от Нутэна до Анадыря неслась тревожная весть: двое не вернулись, и неизвестно их местонахождение.
Токо вышел из яранги. Следом за ним женщины — Эйвээмнэу и Лена. Запряженные собаки возбужденно перебирали лапами и нервно повизгивали. Ветер почти стих, но иногда вдруг с прежней силой налетал порывами, поднимая шерсть на собаках.
Токо выдернул из снега остол, тихо чмокнул и тронул нарту. Собаки рванули, и каюр на ходу плюхнулся на тонкие доски сиденья, заставив скрипнуть тугие ременные крепления.
Лена и Эйвээмнэу стояли возле яранги, пока нарта не скрылась из виду.
Токо сидел бочком, поставив подошву правого торбаса на полоз, и думал о своем.
Об Айнане, о Тутриле и Лене… В его молодости все было не так. Она, эта любовь, может, и была на самом деле, но не занимала большого места в жизни. Они с Эйвээмнэу об этом и не задумывались. Может быть, только в самом начале, когда были молодые… Может быть, просто времени на это не было? Тяжкая работа и зимой, и летом. Надо было строить свою ярангу, кормиться и растить детей. Было два сына и дочь. Один умер в младенчестве, второй утонул на охоте. Осталась дочка. Росла, училась в школе, пионеркой была, потом комсомолкой. Веселая, красивая. Все мечтала о больших городах. Рано родила, не стала учиться дальше. А потом встретилась с тем моряком, за которого и вышла замуж, оставив деду и бабке Айнану.
Эх, Айнана, Айнана… Каково тебе будет сейчас? Острая жалость шевельнулась в сердце Токо, даже слезы навернулись на глаза. Да ведь иначе и не может быть — вернется Тутриль к своей жене, она небось тоже страдает… Грустно и холодно будет на сердце Айнаны, хоть рядом дед и бабка. Но, видно, отстали они от внучки своей, у которой свои понятия о жизни. Почему так? Или это от воли, от этой огромной свободы, которая дарована этому поколению? В самом деле: Токо, может, и сам бы хотел быть таким вольным, но жизнь цепко держала его на одном месте и мысли направляла только по одному руслу: добыть зверя, чтобы жизнь не угасла в жилище. А потом, когда строили новый Нутэн, сносили яранги, мечтали о светлой жизни — а эту мечту надо было своими руками строить… А Тутриль да Айнана уже в новое время входили в жизнь. Учились в школе, жили в интернатах, почти и не заглядывая в ярангу, а некоторые их сверстники стеснялись и яранги, и то, басоэ, и даже своего родного чукотского языка… Да, были и такие! Правда, они до того были смешны, что сами потом поняли это.
Токо, чтобы отвлечься, тряхнул головой и огляделся. Вожак упряжки посмотрел, как бы спрашивая — так ли он идет, как надо. Токо тихо произнес:
— Поть-поть.
Нарта чуть изменила направление.
В тишине смолкнувшей бури послышался рокот мотора, и, напрягши зрение, Токо увидел на горизонте темную точку, быстро превратившуюся в летящий самолет.
Летчик заметил упряжку и покружил низко над каюром. Значит, они все же пустились на поиски. Токо подумал об этом с досадой, сотому что Айнана будет переживать и это тоже — сколько людей потревожили, оторвали от работы…
Того прикрикнул на собак, и они прибавили шагу. Токо держал путь на дальние капканы.
За время пурги снег подсох и подмерз, и парта хорошо катилась. Токо доехал до места, где были поставлены дальние капканы, но, кроме обглоданного остова лахтака, ничего не обнаружил, — капканы были сняты. Значит, Айнана побывала здесь. Отсюда они должны были направиться либо обратно в ярангу, либо к дальней избушке, либо в Нутэн.
Токо решил сделать круг.
Через некоторое время вожак шумно потянул носом и оглянулся на каюра.
Токо увидел след росомахи. Зверь прошел давно, и пурга почти совсем замела его след. Но вожак учуял его. Он почти не поднимал голову от следа, сильно натягивая средний ремень, к которому были пристегнуты все собаки.
Нарта мчалась все быстрее и быстрее прямо к синеющей вдали открытой воде.
В это же время с другой стороны в этом же направлении ехала из Нутэна другая упряжка, и каюрил на ней Онно.
У самой воды цепочка следов оборвалась.
Карта остановилась, Токо сошел с нарты и подошел к воде. Он долго смотрел вдаль, на плавающие льдины. Где-то там льдина, на которой Айнана и Тутриль.
Услышав скрип снега за спиной, Токо обернулся и увидел Онно.
— Они пошли по следу росомахи, — тихо произнес Токо.
Старики медленно побрели к нарте и сели рядом.
Долго они сидели молча, устремив глаза в пространство.
Кругом стояла тишина. Только где-то далеко рокотал вертолет и тарахтел мотор вездехода.
И в мертвой звенящей тишине в памяти стариков уходящим воспоминанием звучал голос Айнаны: