Егор Кастинг - СтремгLOVE
– На тебе валидола и иди давай скорей.
– А почему это я?
– Дурень, да потому что сейчас я был, а ты за мной следом, по алфавиту!
– Да ну... Не могу я. Я ж все-таки в партии состоял...
– Ладно, тогда я! – встал совершенно лысый дед и пошел через зал к ширме.
– А я... А я... – снова встрял партийный, – я вот что, я домой пойду. Вот и все. А вы! Вы! Вы – как хотите.
Но тот счастливец, что в шляпе, его перебил:
– Хорошо б еще рюмку долбануть!
– А, тебе прям сразу тридцать три удовольствия?
– Ну да. А за что я воевал?
– Не богохульствуй, Никита!
– Я про Бога, кстати, слова не сказал.
– Помолчи!
– Нет, выпивки вам не положено, – объясняла старикам официантка. – Вот только то, что в пригласительном билете: поздравление ветеранов.
– А где ж поздравление?
– Так вон же вас девчонки там поздравляют!
– А, понятно... Это, значит, устное поздравление...
– Прошу прощения, иди сюда, красавица! – подозвал я девицу. – Дай им водки ноль-семь и закусить чего-нибудь порежь – это с моего стола.
– Хорошо.
– Слушай, а кто это придумал, поздравление?
– Это Геннадий Иваныч.
– Кто такой?
– Новый хозяин.
– Он что, это купил?
– Нет, ему по наследству досталось.
– От кого? От дедушки? У него, что ли, дедушка фронтовик был и вашим этим... э-э-э... клубом владел?
– Нет, не от дедушки. От Степана Сергеевича. Его застрелили неделю назад. Да про это во всех газетах было! Они с Геннадием Иванычем компаньоны были. – Девица вытерла белым передником слезы. – Извините.
– Ничего, иди себе, иди...
И непонятно было, то ли бандиты почувствовали себя фронтовиками и потому вспомнили про старичков, то ли это поминки были, а может, просто совпало – вот, вступил человек во владение, а тут как праздник. Хотя нельзя было сбрасывать со счетов и возможный рост патриотических настроений в обществе. Нельзя также напрочь исключить и то, что так тихо и мало кому заметно дала о себе знать национальная идея. Она, может, такая: если можешь, порадуй соотечественника тем, о чем он и мечтать уж забыл и что для тебя будничная мелкая радость...
– Так я пойду! – снова напомнил о себе партийный.
– Да подожди ты! – кто-то оборвал его раздраженно. – Выпьешь с нами, праздник же, а там и иди себе... А если ты скажешь, что еще и не пьешь, так мы тебе еще морду набьем! Сядь и пей молча...
Доктор расплатился и пошел. Говорить с дедушками он не стал – у людей праздник, он им чужой человек, чего лезть.
Дойдя до выхода, он спохватился, и вернулся, и углубился в темный коридор, заблудился и, остановившись, чтоб сообразить насчет сортира, подслушал кусок беседы за приоткрытой дверцей:
– Совести у тебя нет... Что же, как браткам давать задаром, так ты готова в субботник, а защитники родины тебе никто. Да они жизнь на планете отстояли! Что ж ты, блядь, делаешь!
– Я не блядь, я танцовщица, – чуть не плача отвечала девица.
– Блядь – это такое междометие, понятно тебе? Иди, блядь, и подумай о своем поведении! И сделай правильные выводы...
Пост же, пост на дворе! Доктор спохватился: что ж это он «Русский стандарт» пьет? Нехорошо... Ведь отец Михаил не велел! Он подозвал официантку и попросил ее поскорее дать самой дешевой водки, какая только была в заведении.
– Нам бы и на закуску чего-нибудь, – вежливо попросили комсомолки.
– Да, точно... Знаете чего нам?
– Рыбное ассорти, – снова встряли комсомолки.
– Совести у вас нет, одно слово – бляди! – оборвал их Доктор.
– Что, суши вам принести, как всегда?
– А, да, суши, только такие, знаете, с морковками.
– Суши вегетарианские, три порции?
– Ну.
– А можно мяса?
– Так ты ж мяса не ешь в пост!
– Это она не ест, к тому ж через день, а у меня все в порядке.
– Слушай, если тебе не нравится угощение...
– Нет-нет! Нравится! Ладно, не обижайся! А чего у тебя с водкой за история? Ты зачем дешевой заказал?
С водкой вышло так. Однажды в гостях у знакомого иконщика, который с северных черных старинных досок построил симпатичный домик на Рублевке, Доктор познакомился с батюшкой откуда-то с Волги. Отец Михаил был бывший учитель, типичный, карикатурный даже интеллигент-шестидесятник. Доктор вел с ним обычные беседы, какие светский книжный человек, давно не заходивший в храм, может вести со священником – так, ни о чем, но и эрудицию ненавязчиво выпятить, и широту взгляда, и просто провести время с интересным собутыльником. Каковым отец Михаил, несомненно, был. Он даже под конец сильно удивил Доктора тем, что настоял на продолжении пьянки – когда уж все вроде было кончено, ко всеобщему удовлетворению. «Раз духовное лицо вон еще требует водки, чего ж мне лезть с нравоучениями? Похоже, тут не тот случай, когда уместны дебаты. Это даже бы было неприлично! Типа, что ж вы, батюшка, водку-то жрете? Небось мы побольше жрем... А он отъехал от прихода, где за ним глаз да глаз, так хоть отдохнуть немножко может...»
Отдых продолжился и на речном берегу, куда вся компания пошла уже в ночи. Батюшка прихватил на пляж бутылку «Лимонной», объяснив свой выбор тем, что там на природе едва ли отыщется закуска и простая пшеничная может колом встать в горле. Искупавшись в холодной по-ночному воде, пошли обратно. Батюшка, добив «Лимонную», громко проповедовал в ночи, и обличал пороки в не очень цензурных терминах, и даже бросил пустую бутылку во двор какой-то приглянувшейся ему незатейливой – красный кирпич, три этажа – дачи. Иконщик ничему не мог помешать – ему самому было нехорошо. Его дочка, стройная девчонка лет 11, с ужасом смотрела на Михаила. Доктор ей сказал:
– Ну, что ж тут особенного?
– Да ведь он же батюшка, и вдруг напился...
– Да это ж разве напился?
– Мне кажется, да, – осторожно, но твердо ответила девочка.
– Гм... Но ведь и мы с твоим папой напиваемся, скажем так, время от времени!
– Так то вы... И я к вам привыкла, вы напились, и все. А он батюшка, как вы не понимаете!
– Это я не понимаю? Это ты не понимаешь!
– И чего же я не понимаю?
– Очень простой вещи: он не как священник, он как частное лицо напился! Неужели это не ясно? Смотри, он же не в рясе, а в пиджачке, а? – Доктор сам процентов на семьдесят верил в то, что говорил тогда.
– Нет уж, ничего не выйдет. Я сама себя в этом пыталась убедить, да только не выходит. Мне кажется, что батюшка – он даже и в пьяном виде батюшка... Он же не вы с папой!
– Точно, он – не мы...
Эту историю Доктор и рассказал вкратце девицам. Вкратце – потому что он не стал разоблачать священнослужителя перед лицом блудниц. Им не обязательно это все выслушивать – у них и без того широкий взгляд на жизнь, слишком широкий; «я бы сузил», как говаривал литератор позапрошлого века по фамилии Достоевский. Выслушивать – да еще в ночи, да в таком месте. Тьма, грохот, блудницы, их пляски, вспышки света, как будто от языков пламени – такие бывают, если подкинуть чего – или, может, кого – в костер... А как выходишь оттуда, из черноты, часов этак в шесть утра, – да на белый свет... А там уж солнце светит, троллейбусы жужжат, бегут по улице небогатые люди, и смотрят друг на друга злобно, и грубо орут, когда их случайно кто толкнет. Простой наш трудовой народ спешит добывать хлеб в поте лица, а не, к примеру, икру в поте иных органов.
– Так, а при чем тут дешевая водка? Мы не поняли.
– А, я недосказал просто.
И он досказал со второй попытки.
Там была такая история. С тех пор в каждый приезд батюшки в Москву Доктор с ним встречался, и они по-дружески напивались, славно проводили время. И вот отец Михаил однажды перед постом спрашивает Доктора:
– Скажи мне, друг мой, ведь ты же алкоголик?
Такого вопроса Доктору еще не задавали, да еще и настолько всерьез. Так что было над чем задуматься. Обижаться тут было бы глупо, все ж свои. Да к тому ж алкоголизм – это разве в Россiи стыдно? Непьющему человеку трудно заслужить уважение, занять место в приличном обществе... Не то что стыдно, а как-то вроде неловко... Да ладно! В Россiи мужики никогда не признаются в том, что они алкоголики, а дамы – в том, что они бляди. Хотя трудно найти другую страну, где столько бы пилось алкоголя и столько б было бесплатного разврата... В общем, Доктор впервые в жизни признался, причем признание было откровением и для него самого:
– Да, я алкоголик.
– Так-так. А как же ты в пост будешь?
– Я? Ну, не знаю. Я, к примеру, буду поменьше пить. О! Я не буду в кабаки ходить, а буду дома квасить. Нормально? А, отец Михаил?
– Сейчас я подумаю. – Михаил покусывал ус, глядя покрасневшими глазами в стенку. – Так-так... А скажи-ка мне, ты вот какие напитки любишь?
– Ну, виски, к примеру.
– Так вот, я тебе на весь пост запрещаю пить виски! Но поскольку ты алкоголик, то есть человек больной, так я тебе в целях здоровья разрешу пить водку. Но только самую дешевую, знаешь, сучок такой везут из провинции. Пей! Удовольствия чтоб никакого, но зато и не помрешь. Это тебе как бы лекарство будет...
