Наталья Кулагина - Ого, индиго!
– Я скоро выйду на твой след, моя хорошая девочка. Взгляну в твои глаза, полные слез и тоски. Я единственный принесу тебе спасение, покой, освобождение. Я ОТПРАВЛЮ ТЕБЯ ДОМОЙ!
– А много фей на Земле?
– Первые феи стали появляться давно. С тех пор у них на нашей планете тренировочный полигон. Скажу тебе по секрету, волшебные сумки исчезают вовсе не по легкомысленности или вине темных сил.
– А что же тогда?
– Старшие феи тащат их у подрастающего поколения! Что-то типа обмена опытом!
– А зачем? Зачем они это делают?
– Чтоб маленькие феи стали великими феями. Чтобы они научились жить и любить.
В «Окнах» было немноголюдно.
– Со мною всегда происходят удивительные вещи. – Илья и Кеша вновь сидели за знакомым деревянным столиком. Яичница с сыром и ветчиной шипела на черной сковородке и брызгала маслом в разные стороны. Кеша мычал с набитым ртом и втайне надеялся, что Илья навсегда ушел в духовные искания, а место главного редактора освободится само собой. (Без насилия, хитрости, подлости. Хотя, к своему стыду, к вышеперечисленному Кеша был готов. Ему оставалось только кивать и слушать.)
– Все желания сбываются. Я даже себя боюсь, – подмигнул Кеше Илья. – Только подумаю, «хорошо бы мне...» – а оно уже происходит. Будто я живу в прямом эфире, говорю по невидимому мобильному телефону и заказываю декорации следующей съемки.
– Мания величия, – сухо прокомментировал Кеша.
– Ничего подобного. Ты поживи с мое! У тебя еще и не такая мания величия разовьется! Мне кажется я здесь уже был! У меня вечное дежа вю.
– Лечиться не пробовал? Ты уже на людей кидаешься! В твоем возрасте великие уже умирают. Двадцать семь лет – порог. Конец света. – Кеша театрально закатил глаза.
– Да! Ты прав! Двадцать семь – число самоубийц. К этому времени правильные люди успевают излиться в творческом акте, как птицы подняться над миром, пропеть одну вещую песнь и сгореть в прямом эфире. Иногда они поднимаются так высоко, что превращаются для людей в маленькие точки. В них никто не видит особого смысла, – вздохнул Илья и поковырял вилкой в остывающей яичнице.
Ему иногда нравилось прятаться в кафе от наступающего со всех сторон гламура, женщин с горящими глазами и разговоров про дорогие машины и новые мобильные телефоны. В этом кафе остановилось время и гламур сюда не проник, не разложил крепкие каменные стены, мощь которых поддерживалась искусственными цветами.
– Да ты, батюшка, поэт, – прохрипел Кеша.
– В двадцать семь многие становятся стариками. Их отзывают с Земли старыми, больными людьми. Их уродуют, кромсают. Но они назло всем поют свои вещие песни.
– Кто, например? – усомнился Кеша, засовывая в себя большой кусок яичницы. Он размышлял, что сделает в первую очередь, когда станет главным редактором. Поменяет квартиру или машину? Холодильник или телевизор?
– В двадцать семь они вырвали зубами чеку, взорвали последнюю гранату и покинули этот мир. Джим Моррисон, Дженис Джоплин, Джимми Хендрикс, Курт Кобейн, Башлачев. Двадцать семь – роковая черта. В детстве кажется, что двадцать семь – время дряхлых стариков. Я думал, что я не доживу до двадцати семи. И самое удивительное, что сегодня я еще жив.
– Это еще почему? – Кеша опять усомнился в ясности ума Ильи.
– Мне все время кажется, что я не тот, за кого себя выдаю, – наконец выговорил Илья. – А кто я, я забыл. Я родился с ощущением, что я сам выбрал этот путь. Что пришел сюда вполне осознанно. Хотя сейчас мне кажется, что романтика тяжелых условий Земли несколько преувеличена. Это грязная холодная планета с навязанными стереотипами поведения и жесткой системой материальных ценностей.
– Ты разговариваешь так, будто вчера свалился с луны, – рассмеялся друг Кеша.
– Это единственное объяснение, которое хоть немного примиряет меня с реальностью. Все остальное наполняет жизнь глобальной скукой.
– Ты об этом, в общем... никому не говори...
– А я и не говорю... Но если и расскажу, мне все равно никто не поверит. – И Илья принялся соскребать остатки яичницы со дна сковороды, запивая их холодным пивом. Кеша наконец принял решение – квартира, и, глядя на жующего Илью, окончательно успокоился. Такой долго не протянет.
– А чем занимается Алеша?
– Двигает фишки. Если кто-то завис на этапах игры «Я не люблю людей» или «Я боюсь всех на свете», значит, человек попал в Замок людоеда или на сонное маковое поле. Фея якобы случайно проходит мимо, двигает фишку, выбивает счастливое число, хулиганит, меняя показания кубика, – и игра продолжается.
– Двигать фишку нельзя!
– Когда фея приходит – можно все!
Дина проснулась, умылась, накрасилась, заплела две косички, подкрасила губы, подчеркнула коричневыми стрелками серые глаза, накинула на плечи красивую рыжую рубашку в клетку, села перед большим зеркалом в коридоре и произнесла торжественную речь.
– Я ищу работу секретаря.
– Администратора, манекенщицы, няни.
– Гения, творца, продавца.
– Массовика-затейника, фокусника, клоунессы.
– Генерального директора банка, гувернантки.
– Ведущей утренних новостей, ведущей вечерних новостей, сценариста новогодних огоньков.
– Обладаю фантазией, искрометным чувством юмора, жизнерадостностью.
– Душевным здоровьем, гармонией с окружающим миром.
– Не злопамятная, лишенная чувства зависти и умения плести интриги.
– Не курю, не пью, стараюсь не ругаться матом. Весь год помню дни рождения друзей, но в самый важный день напрочь отшибает память, поэтому я не могу никого поздравить. Это единственная причина, из-за которой у меня мало знакомых. Люди заводят большое количество знакомых, чтоб они целый день трезвонили в день рождения, создавая видимость важности и ауру значительности.
– Готова любить свою работу, день и ночь думать о благосостоянии компании, ускорять темпы ее развития.
– Обещаю оставаться веселой, свободной, честной и красивой девочкой, чего бы мне это ни стоило.
В кафе пахло кардамоном. Запах был способен зарядить свежестью на оставшийся день. Динка во сне разглядывала знакомый деревянный столик, глиняные керамические чашки, орехи и сухофрукты на блюдце. Но Динка ждала кофе. От одного глотка кофе к ней возвращалась память – кто она и что здесь делает.
Старичок возник внезапно, будто ждал Динку. Материализовался он, как всегда, очень аккуратно. Были соблюдены все ритуалы. Седина на висках, манжеты, запонки, платок в кармане отглаженного черного смокинга. Динка смотрела на него как на восставшего из ада Мефистофеля. Но представить, что Мефистофель проделал огромный путь, чтобы поиграть с Динкой в странные игры на выживание, у нее все-таки не хватало воображения.
– Здравствуй, моя девочка!
Динка узнала нежный приторно-сладкий голос. Если закрыть глаза, можно было подумать, что перед ней сидит мальчишка.
– Я уже начинаю скучать по тебе. Это странная планета. Самая странная во всей Вселенной. Здесь не с кем поговорить даже тогда, когда очень хочется! Мне не хватает общения. Трудно быть совершенством, гением, величайшим экспериментатором, бессмертным в мире, где твоей гениальности никто не может оценить. Я люблю тебя. Смотрю на тебя с восхищением. В это невозможно поверить, но когда-то я был таким же. – Глаза старичка увлажнились от нежности к самому себе. И он издавал звуки, напоминающие утробный смех. Ха-ха-ха.
– Мне выпала уникальная судьба. Я конструирую свой мир. Создаю свою реальность. Материализую все, что угодно моей душе. И мне здесь нравится. Представляешь, все наши распались на молекулы, превратились в луч света, в звездную пыль, в песню дельфина, а я до их пор владею и правлю этим миром. Все хотели изменить этот мир, но никто не знал, в какую сторону его надо менять. Я – обыкновенный гений. Я не хотел умирать. Превращаться в звезды или Луну. Я смог повернуть колесо истории и утвердить собственную СИСТЕМУ. Здесь все мое. Мир может спать спокойно, пока я здесь. Я ненавижу этот мир! Но я единственный, кто работает на его прогресс. Меня здесь любят. А без меня они совсем пропадут. – Взгляд старичка затуманился.
– А вы – странные существа. Детский отряд с кефиром и присыпкой против вселенского зла. Приходите изменить мир, а сами падаете в обморок от первого злодея на Пути. Тянете пальцы в розетку, включаете аварийные огни на пустой дороге, дергаете стоп-кран и орете: «ОСТАНОВИТЕ ЗЕМЛЮ, Я СОЙДУ!». Вы отряд неврастеников и психопатов в борьбе добра и зла. Вас обманули в момент создания. Вы никому не нужны. Вы – серебряные пули против ведьм. Игрушки этого мира. Каждого из вас можно поставить на край, на колени. Вы кричите от страха раньше, чем вас напугают по-настоящему. Вы предаете раньше, чем вам предлагают сделку. Поверь, я видел бездны и знаю, сколько стоит слово в этом мире. Дело дошло до смешного. Я никому не верю, но мне верят. Я единственный, кто держит слово здесь и сейчас. – Старичок с мальчишеской удалью на лице смотрел на Динку. Он действительно имел право на упоминание своего имени в энциклопедии как величайшая личность всех исторических эпох.
