Шань Са - Императрица
В четырнадцать Непорочность вошла в клан Хэ Лан как супруга долговязого и хрупкого юноши на год старше. Новобрачный сразу принялся работать на губернатора провинции. Прошли годы. Он не особенно продвинулся по службе, зато стал человеком хорошо образованным, мог поддержать беседу о Великих Мудрецах и написать на шелковой бумаге изящную картину. Подобно большинству знатных молодых людей муж моей Сестры не возвращался домой сразу после работы. Сыновья знатных господ по очереди устраивали пирушки в Цветочных домах, приглашая самых известных певичек города. Усмешки, перемигивания, запретная любовь… Одна юная поэтесса открыла мужу Старшей Сестры мир поразительных наслаждений плоти. Но она отказывалась стать его наложницей, то есть стать рабыней, запертой в Женских покоях. Пытаясь уговорить возлюбленную, молодой человек что ни день посещал ее павильон и щедро тратил семейное состояние. Увы, драгоценные камни позволяли ему купить улыбку, но не верность. В спальне красавицы бывали и другие мужчины. Бедные чиновники, подарив отрез шелка, могли рассчитывать на чашку чаю. Богатые торговцы в обмен на золото получали ароматный поцелуй. Когда в двадцать пять лет эта женщина умерла, повесившись на одном из перекрытий дома, весь город был потрясен, но никто так и не узнал, что за несчастная любовь стала тому причиной. А без красавицы жизнь для мужа Старшей Сестры утратила вкус. Он умер от тоски, этой неизлечимой болезни. Произошло это шесть лун спустя.
Старшая Сестра осталась вдовой с двумя детьми. Отложив прочь все яркие наряды, она носила темные одеяния и более не выходила из своих покоев, деля время между чтением и молитвой. Сестра решила, что эта жизнь закончена, а потому искала в буддизме путь будущего спасения.
У меня сохранились воспоминания о красивой девочке-подростке, чьи лукавые улыбки соблазняли всех, кто ее видел. Когда же Непорочность появилась у входа во Дворец, я узрела исполненную ледяной суровости знатную даму из провинции. Замотанная во множество фиолетово-черно-синих одеяний из плотного атласа, она походила на зловещую ворону. Я заставила Старшую Сестру избавиться от своих жутких одежд, сменив их на шелка и кисею. Пока Непорочность переодевалась, я наблюдала за ней. И как я изумилась, не обнаружив прямых, как палки, бесформенных ног, тощих рук и плоского живота, виденных некогда в купальне! Монашеское одеяние скрывало пышную грудь и роскошные бедра — ни дать ни взять статуэтка слоновой кости!
Служанки объявили о приходе повелителя. Старшая Сестра хотела сбежать, но я удержала ее, схватив за руку. Она весьма настойчиво пыталась облачиться в былые угрюмые одеяния, а потом, дрожа от робости, распростерлась на полу, как и полагалось. Маленький Фазан внимательно ее изучал. Опыт подсказал ему, что скрывается под одеждой. Необычный вид провинциальной вдовы понравился государю, пресыщенному сладкой негой придворных дам. Я сама побуждала его соблазнить Непорочность. Через него я рассчитывала проникнуть в сущность этой столь родной, сколь и далекой женщины. Соитие Маленького Фазана с моей Старшей Сестрой произошло в подготовленном мною павильоне. В ту ночь моя кипящая от любопытства душа следом за супругом изучала землю священного, неведомого царства.
В тридцать один год, когда большинство женщин клонятся к закату, Старшая Сестра вдруг стала юной. Под ее шелковыми платьями и верхними одеждами из кисеи волновалась восхитительная грудь счастливой возлюбленной. Лицо ее, избавившееся от серой дымки стылого равнодушия, оживили тысячи разнообразных оттенков неги, и сейчас она волей-неволей выражала удовлетворенную чувственность. Старшая Сестра, никогда не знавшая, что такое быть любимой, тут почувствовала, что ее ласкают с обожанием. И как только плотину целомудрия прорвало, она позволила себя нести бушующему потоку чувств.
Я наблюдала, как расцветает моя Сестра, с гордостью мастера, взирающего на самое совершенное из своих творений. И не случайно я уступила ей часть своего дворца. Вокруг павильона Непорочности пламенели азалии и камелии, струили нежный аромат цветы апельсиновых деревьев и жасмины. Император больше не гонялся за красавицами Женских покоев, а проводил ночи то на моем ложе, то у Сестры.
В то лето гору Чжоньнань влага окрашивала в самые нежные тона. Средь деревьев постанывали журавли, шелковый ветерок нежно ласкал плечи. Тройственность нашего союза уводила к вершинам желания. Как-то вечером, пока музыкантши по ту сторону двери исполняли старинные мелодии. Маленький Фазан, прикинувшись пьяным, толкнул нас с Сестрой на свое инкрустированное нефритом ложе.
Не успела я толком подумать, что делаю, как пальцы мои коснулись нежной кожи, а губы прильнули к губам Сестры. Казалось, я обнимаю сама себя и целую собственный жаркий рот, но действовала я крайне осторожно, боясь причинить Сестре боль. Однако Маленький Фазан направлял меня, побуждая возлечь поверх ее тела, этого пологого холмика плоти. Соски Непорочности походили на окутанные вечным туманом пики, живот — на глубокое озеро, где отражалась синева неба. В голове у меня мелькали картинки из нашего детства. Я видела, как Непорочность тянет за собой деревянную уточку. Вспоминала Младшую Сестру — пылкое дитя, жаждавшее любви. Из тьмы ушедших лет выступала фигура тогда еще молодой Матери: высокая прическа, слегка приоткрытый ворот платья, поступь благородной дамы и ослепительно белая грудь. Я понятия не имела, о чем думает Старшая Сестра, ибо она упорно не размыкала век. Неловкость движений свидетельствовала о том, что она еще никогда не занималась любовью с женщиной. Приводила ли ее в ужас моя опытность? Маленький Фазан вошел в меня и обнаженное тело моей Сестры слегка откатилось. Я схватила Непорочную за плечи, желая унести ее с собой в путешествие к небу. Внезапно два прозрачных потока заструились по ее щекам.
Старшая Сестра стыдилась происходящего. Она была обычной благоразумной женщиной и твердо стояла на земле. Но Непорочность влюбилась в моего божественного супруга. Ей предстояло понести наказание за эту безнадежную любовь.
Покидая деревню я, чтобы утешить Мать и набраться мужества, сказала: «Мой отъезд во Дворец — единственная наша возможность преуспеть. Верьте в мою судьбу и не плачьте!»
Шестнадцать лет разлуки — и краткий миг обратился в Вечность. Когда я распорядилась привезти Мать в Запретный дворец, гордая тем, что выполнила обещанное, когда я хотела ослепить се роскошью и славой, при виде согбенной женщины с клюкой у меня кровь застыла в жилах. Мне и в голову не пришло, что Мать родила меня в сорок шесть лет и за эти годы могла состариться. Она пала ниц к моим ногам, а я, согласно дворцовым правилам поведения, лишь слегка кивнула. Меня с ног до головы пронзила острейшая боль. То счастье, что я надеялась подарить Матери, вышло пустым и ничтожным.
Мать с детства была склонна к философии и презирала дела рукотворные. Оставляя в небрежении заветы предков насчет обязанностей женщины, она предпочитала духовный поиск. Некогда, переобустраивая ее покои, мастера нашли спрятанный в щели перекрытия обрывок бумаги. Мать начертала на нем главное из своих жизненных правил: «Никогда не творить зла и распространять душевную щедрость по всем четырем концам Земли». Прочитав это, ее отец, прославленный Великий Советник Янь Да, воскликнул: «Моя дочь — будущее нашей семьи!»
До того как попасть во Дворец, я просто боготворила Мать: познаниями она не уступала мужчине, говорила так, что каждое слово звучало вдохновенно, а ее безмятежная сила годами защищала меня от пороков клана. Но когда Мать прибыла ко Двору, я обнаружила, что шестнадцать лет нищеты капля за каплей подточили ее дух. Она стала податливой, вечно ждала новых ударов судьбы, а потому искала примирительных решений. Вместо мудрых наставлений, утешавших меня в детстве, я слышала только усталые стоны запуганной женщины.
Мать передала мне в наследство страстность души, и я впитала всю ее отвагу. Ее, мечтавшую для меня о счастливом браке с каким-нибудь чиновником, испугало, что я хочу занять место Императрицы.
— Достигнув полноты, луна истончается, — наставляла она меня. — Чем выше ты поднимаешься, тем ужаснее будет падение. Человеку следует уметь довольствоваться тем, что у него уже есть!
Подобные высказывания лишь раздражали меня.
— Госпожа, вы не совсем понимаете, как обстоит дело, — ответствовала я. — Императрица Вань запятнала свой титул. Под ее управлением во Внутреннем дворе все смешалось, а жизнь повелителя — под угрозой. Я твердо решила сделать так, чтобы Господин был спокоен и счастлив. Дело тут отнюдь не в тщеславии.
Позднее Мать пыталась защищать моих соперниц:
— Нельзя убивать женщин, более не способных вредить. Будда дал бы обеим преступницам возможность раскаяться! Прошу вас, Великая Госпожа, дозвольте им укрыться в монастыре, чтобы вымолить спасение в будущем.
